— Да меня не волнуют твои тайные свидания, Вэлентайн. Меня это скорее веселит, — надменно произнес он.
От ярости у Вэлентайн круги поплыли перед глазами.
— Тебе ли говорить о тайных свиданиях, Эллиот, да ты в них всю жизнь провел! Устраивая тебя на эту работу, я и не подозревала, что обеспечу Беверли-Хиллз лучшим в мире племенным жеребцом. Если бы я знала, я бы добилась у Билли повышенной зарплаты для тебя.
— Ага! Этого-то я и ждал. Так я и знал, что когда-нибудь ты потребуешь благодарности за то, что спасла меня от пособия по безработице. Слушай, крошка, — зарычал он, — если бы я не подкинул идею о том, как переделать «Магазин грез», ты бы отсюда через две недели как пробка вылетела.
— Это было полтора года назад. А что ты сделал с тех пор? Только расхаживаешь туда-сюда как важный администратор. Самозваный арбитр элегантности. Ха! Магазин прославили мои мастерские, а ты слишком туп, чтобы это признать. — Ее голос распарывал воздух на кусочки.
— Твоя мастерская! Да на доход с твоей мастерской мы едва оплачиваем телефонные счета. — Его обуяла злость. — Ты в этом белом халате, словно второй Живанши, задираешь тут нос до потолка, потому что обвела вокруг пальца кучку избалованных богатых куриц, чтобы они тебе дали смастерить им по платьицу. Это возможно только за счет всего остального магазина, а управляю им я! В магазине дело само собой не пойдет, или ты так высоко витаешь в своих эмпиреях, что не замечаешь этого?
— Ты паршивый, гнусный…
— Ого, наша Вэлентайн, кажется, собирается показать свой знаменитый темперамент! Если она не получает, чего захочет, она собирает все французские силенки, топает ножкой, брызжет слюной так, что от нее лошади шарахаются. Вот это характер! — Он погрозил ей пальцем.
С тем же успехом он мог выпустить ей в лицо стрелу. От ярости у нее оцепенели ноги и руки.
— Дешевый бабник! Неудивительно, что Мелани Адамс тебя отвергла. И как похоже на тебя, совсем в твоем вкусе, нашел в кого влюбиться, в безмозглую дурочку, хорошенькую мордочку, а внутри ничего, все снаружи, никакой сущности, куколка, незрелая, как и ты. И это любовь всей твоей жизни! По-моему, восхитительно, Эллиот. По крайней мере, у моего любовника есть хоть какая-то внутренняя сущность. Ты хоть понимаешь, что это такое?
Неприятным скрипучим голосом Эллиот произнес:
— Надеюсь, Вэлентайн, он не еще один Алан Уилтон. Я не вынесу, если мне опять придется откачивать тебя после трагической любви с педиком.
— Что?
— Думала, я об этом никогда не узнаю? Да половина Седьмой авеню знает, слух и до меня дошел.
Вэлентайн показалось, что огромный камень навалился ей на грудь. Она потеряла дар речи. Рухнув в кресло, она слепо нашарила свою сумочку. Внезапно Спайдера словно сетью накрыл величайший стыд, какого он еще не ведал. Никогда, никогда в жизни не был он жесток с женщиной. Пресвятой боже, что на него нашло? Он едва мог припомнить, с чего все началось.
— Вэлентайн…
— Я не желаю с тобой разговаривать, — перебила она ровным тихим голосом. — Мы больше не можем работать вместе.
— Пожалуйста, Вэл, у меня в голове помутилось… я не хотел… это ложь, никто не знал. Никто. Я однажды встретил этого парня и сам все вычислил. Вэл, пожалуйста…
— Один из нас должен покинуть магазин. — Ее тон не допускал ни извинений, ни оправданий, ни споров:
— Это нелепо. Мы не можем так поступить с Билли.
— Тогда уйду я.
— Нет, только не ты. Твою работу не сделает никто. А меня заменить она сможет.
— Прекрасно. — Она не шелохнулась.
— До вручения «Оскара» я не смогу ей сказать. Ей хватит хлопот с Вито.
— Как тебе угодно! — Вэлентайн взяла пальто и вышла.
Спайдер слышал, как она спускается по пожарной лестнице, не дожидаясь лифта. Целый час он сидел на месте, поглаживая ладонями бычью кожу двухместного стола, словно это движение могло его согреть.
* * *
Документальный фильм, который Мэгги сняла о Вито, «День из жизни продюсера», так и не был показан по телевидению. Несколько месяцев его оттесняли другие, более дискуссионные темы, и постепенно, дожидаясь подходящего момента для показа, картина совсем зачахла в запасниках. Мэгги почти забыла о ней, особенно теперь, когда с приближением «Оскара» ее закидали предложениями многочисленные студии, боровшиеся за ее внимание.
Через неделю после объявления претендентов в принадлежащем Академии сказочно роскошном «Сэмюэл Голдвин Театре» на бульваре Уилшир к востоку от Беверли-Хиллз начались показы аттестованных фильмов. До голосования оставалось всего три недели, и Вито понимал, что, если он собирается предпринять последний рывок, это надо делать как можно скорее. Если передача Мэгги и могла принести пользу, то именно сейчас. Вито позвонил ей на работу.
— Мэгги, — спросил он, — кого ты любишь больше всех на белом свете?
— Себя.
— А потом?
— Вито, у тебя совесть есть?
— Конечно, нет, — рассмеялся он.
— Тебе что-то нужно, — предположила она с подозрением.
— Совершенно верно. Мне нужно, чтобы ты показала тот свой ролик обо мне до голосования за лучший фильм.
— Господи! Вито, ты понимаешь, на что это будет похоже? Я хочу сказать, это будет самая откровеннейшая пропаганда. Как я смогу это сделать, даже если захочу?
— А ты хочешь, Мэгги, правда, хочешь? — Он был неумолим.
— Ты же знаешь, Вито, я бы с удовольствием для тебя все, что угодно, сделала, но…
— Мэгги, помнишь тот вечер, когда мы все ужинали в «Бутике» и ты сказала, что ты моя должница?
— Смутно.
— Ты в жизни слова такого не знала — «смутно». Ты карьеру сделала на моем мексиканском барахле.
— Да, но моя сообразительность спасла Бена Лоуэлла!
— Тогда твой должник Бен Лоуэлл. Только ему ты все никак сказать не удосужишься… Ну вот наконец у тебя есть шанс расплатиться со мной.
— Так ты действительно решил это из меня выжать? — Она с трудом верила, что говорит с Вито.
— Конечно. Иначе для чего нужны друзья?
Наступило молчание. Вито, как и рассчитывал, дал Мэгги понять, что, если она сделает это для друга, она так эффектно продемонстрирует свою власть, что спрос на ее дружбу среди влиятельных людей Голливуда возрастет как никогда.
— Ладно, — наконец сказала она. — Думаю, я смогу поговорить с вице-президентом, составляющим программы, и может, мне удастся его на это раскрутить, но обещать ничего не могу.
— Это было бы очень актуально, — прочувствованно сказал Вито.
— Ах ты, итальянский негодяй! Актуально! Скажи лучше «политично».
— Знаешь, Мэгги, за что я тебя люблю, так это за то, что с тобой не надо ходить вокруг да около.