Читать интересную книгу Яковлев А. Сумерки - Неизвестно

В итоге утвердилась позиция, исходившая из того, что в СССР назревает «крах коммунизма», а не предпосылки для поворота к новой и перспективной модели развития. Точно так же и в новом политическом мышлении увидели лишь вы­нужденный зигзаг, а не нечто принципиально новое в подхо­дах к международным делам. Была взята линия только на за­вершение «краха коммунизма» — по возможности без не­приемлемых потрясений.

Если говорить о Советском Союзе, то речь идет не просто о распаде империи, а о тяготении отдельных ее частей к раз­личным «полюсам притяжения», о перекройке карты мира. Пока что существует опасность формирования новой конфи­гурации той же по сути конфронтационной модели, от кото­рой мы с таким трудом отказались. Возникновение новых азимутов конфронтации в известной мере обусловлено поло­жением постсоветских стран на стыке разновекторных поли­тических сил: на Западе — интегрирующейся Европы; на Вос­токе — Японии и стремительно выходящих на мировую авансцену стран АТР, а главное — такого важнейшего факто­ра, как Китай; на Юге — огромного массива развивающихся стран с растущими националистическими устремлениями и агрессивной идеологией фундаментализма. Оттесняемая на Восток и Север, Россия, если подобное будет продолжаться, неизбежно усилит свою активность на Дальнем Востоке. В принципе для этого есть благоприятные предпосылки.

Под видом конфессиональной экспансии в южные госу­дарства бывшего СССР и Европы исламский фундамента­лизм создает основы для того, чтобы в перспективе бросить геополитический вызов странам развитого Севера. Первые попытки он уже сделал — через терроризм. Эта тенденция особенно опасна в свете нарушения демографического ба­ланса между Севером и Югом. В этих условиях принципи­альной ошибкой являются попытки силовых решений возни­кающих проблем. Я не исключаю возможность применения силы, например, против террористов Но в стратегическом плане срочно необходим долговременный, терпеливый, вза- имоуважительный диалог цивилизаций. Необходимо создать под эгидой ООН специальный механизм долговременного и многопланового всепланетного диалога.

Все послевоенные годы человечество ждало своего конца. Это было ужасное время. Теперь появилась новая боязнь — боязнь перед неожиданным геополитическим раскладом раз­новекторных сил, теми кардинальными изменениями, кото­рые неизбежно приведут к последствиям, о которых мы еще не знаем. Появились новые системно-образующие факторы мирового развития. Прекратил свое существование двухпо­люсный мир, образовался монополизм, что само по себе опасно, ибо опасен любой монополизм. Как это парадоксаль­но ни прозвучит, но то, что сейчас США остались единствен­ной сверхдержавой, не улучшило их общее положение, рав­но как и безопасность. В геополитическом смысле они тоже перестали быть сверхдержавой, их влияние будет падать, причем не за счет уменьшения их силы, а за счет усиления других государств и объединений. Содержание мировой по­литики изменилось коренным образом, а технология полити­ки осталась старой, инерционной. На мой взгляд, только многополюсный мир нового реализма в состоянии сформи­ровать эффективный сдерживающий потенциал антинаси­лия. Наметившаяся тенденция к сближению России с США и Западом в целом обнадеживает, но ее развитие требует ско­рейшего создания практического механизма взаимодейст­вия, такого механизма, который бы уберег мировое сообще­ство от возможных новых провокаций в это переходное для всего человечества время.

Глава девятнадцатая

СТРАНА ЗЫБУЧИХ ПЕСКОВ

Я долго не мог решить, писать или не писать главу о времени после мятежа 1991 года. Мнения моих друзей тоже были раз­ными. Даже советовали поставить после заголовка знак воп­роса на всю страницу. В этом, между прочим, есть смысл, ибо пробежавшие галопом события плохо поддаются анализу на историческом уровне. Это естественно. Однако после того, как президентская власть сменилась, необходимость в такой главе явно обострилась. Четко высветилось, что в России еще ничто не закончилось, все движется, припадая то на правую, то на левую ногу. Отсюда и болотистая вяз­кость политических событий, усталость народа и катаст­рофичность сознания, что и сохраняет ситуацию неста­бильности.

Автор

И так, бурное лето 1991 года. В стране быст­ро нарастало напряжение. Во второй половине июля зашел ко мне перед отпуском профессор В. Наумов — консультант по делам реабилитации жертв политических репрессий. Я рассказал ему о своих опасениях относительно возможности государственного переворота и предупреждениях в связи с этим, направленных мною Горбачеву. Поговорили о том, о сем. Я спросил его: «А кто, по-твоему, станет во главе воз­можной авантюры?» Наумов пожал плечами. Когда он ухо­дил, я бросил вслед: «Думаю, что Шенин». Я действительно считал, что именно Шенин возглавит реваншистский де­марш: как-никак секретарь ЦК, амбициозен, крут, с варены­ми мозгами на сталинском бульоне. Я ошибся. Главарем ока­зался Крючков.

После моего заявления об отставке в июле меня уже в ав­густе 1991 года исключают из КПСС. В ответ я пишу заяв­ление о выходе из партии, в котором, в частности, снова предупреждаю, что партийная верхушка «ведет подготовку к социальному реваншу, к партийному и государственному перевороту». Это мое четвертое по счету предупреждение было сделано 16 августа 1991 года, за два дня до путча.

В этот же день собирается политсовет Движения демокра­тических реформ. Единодушно констатируем, что в стране создалась предгрозовая обстановка, пахнущая переворотом. Договорились встретиться через неделю и подготовить на эту тему обращение к народу. Опоздали.

О начавшемся мятеже я узнал рано утром 19 августа. Рас­сказал жене. Начал успокаивать ее, но оказалось, что успо­каивать надо меня. Нина собрала нервы в кулак и говорила только о том, что надо делать. Такой спокойной я ее никогда не видел. Девятилетний внук Сергей, почувствовавший дет­ским сердечком, что происходит что-то неладное, начал при­вязывать к ручкам входных дверей разные склянки-банки.

— Как только кто-нибудь начнет дверь открывать, мы услышим, — объяснял он свой «хитрющий» замысел.

Прибежали дочь Наташа с мужем Борисом. Созвонился с сыном. Вскоре все они ушли к Белому дому. Пока было ясно лишь одно — начиналась новая полоса в жизни страны и в моей тоже. Партийно-военная номенклатура пошла на мя­теж. В Москву введены войска. На телевидении — музыка Чайковского из «Лебединого озера». Где Борис Ельцин и что с ним? Только слухи, в том числе и панические.

К дому пришли журналисты — иностранные и советские. Один из них — старый знакомый — зашел в квартиру и сказал, что с обеих сторон дома стоят машины КГБ. Он предложил отвезти меня и мою семью к своим друзьям на загородную дачу, иначе арестуют. А там, в лесу, не найдут. Я отказался.

Принесли мне статейку из «Правды», в которой говори­лось, что вот Яковлев все пугает нас заговорами, перево­ротами и т. д. Газетка осудила меня за нагнетание напря­женности. А танки уже гуляли по Москве. Правдисты опять опростоволосились.

Надо было что-то делать. Позвонил в Белый дом Ельцину. У телефона оказался академик Юрий Рыжов. Борис Никола­евич еще был в Архангельском, на даче. Попросил Юрия Алексеевича связать меня с президентом. Через несколько минут позвонил Ельцин. Спросил его, как он оценивает ситу­ацию, предложил ему любую помощь. Рассказал о машинах КГБ. Он дал соответствующее указание Баранникову, мини­стру МВД. Вскоре пришла машина спецназа, ее пассажиры выглядели весьма грозно и надежно. Обе машины КГБ сразу же исчезли.

А я поехал по улицам Москвы. Остановка у танка. Командир — это был лейтенант — узнал меня. Спрашиваю:

— Будете стрелять?

— Нет, не будем, да и снарядов нет.

С восхищением наблюдал, как женщины буквально окку­пировали танки. Они кормили молоденьких солдат, уговари­вали не брать грех на душу — не стрелять. Великое россий­ское явление — домашние столовые на танках. Зрелище, трогающее до слез. Московские героини спасали народ Рос­сии от новой катастрофы. Вокруг здания одного из родиль­ных домов ходили студенты с лозунгом «Не рожайте комму­нистов».

Я поехал в Моссовет, где недели за две до этого начал ра­ботать в качестве председателя городского общественного собрания. Меня уже ждали мои помощники — Николай Ко­солапое, Валерий Кузнецов, Татьяна Платонова. Приходили друзья. Геннадий Писаревский принес на всякий случай про­дукты и пиво. Пришел Владимир Федоровский, журналист. Потом Александр Аладко, Александр Смирнов — один был моим врачом, другой — начальником охраны в политбюров- ское время. Зашел Отто Лацис. Десятки друзей.

В эти дни я был на трибунах демократических митингов — у Моссовета, на Лубянке, у Белого дома. Выступал. Непре­рывно давал интервью. Написал несколько листовок. На ми­тинге 20 августа у здания Моссовета на Тверской я, в част­ности, говорил, что цель контрреволюционного переворота