— А если бы я была помоложе, — захихикала домоправительница, — вашему величеству не пришлось бы долго бегать, чтобы поймать меня. Но, увы, теперь я уже постарела.
— Мадам Манон, — сказал король, — дух, подобный вашему, никогда не стареет! — И, взяв ее руку, он галантно поцеловал ее.
Манон гордо выпрямилась.
— Я рада, что смогла послужить своему королю хотя бы в столь малом деле, как это. — Она сделала элегантный реверанс. — Я приготовила для вашего величества гостевую комнату Когда вы пойдете ко сну, мой муж Гийом будет вашим камердинером. Он когда-то служил у графа де Шер.
— Король не собирается оставаться на ночь! — запротестовала Велвет.
— Но он не сможет уехать сейчас, мадам, — сказала Манон. — На улице настоящий ураган, последние два часа льет ливень. Дождь зарядил на всю ночь, говорит Гийом, а он в этом разбирается. Король останется. Утром на завтрак я приготовлю ему яйца, отваренные без скорлупы в сливках и марсале. — Сделав прощальный реверанс одновременно королю и своей госпоже, она вышла из комнаты.
— Кажется, дорогая, сегодня фортуна на моей стороне, — мягко сказал король.
— Я не могу выгнать вас на улицу в дождь, — вздохнула Велвет, — но я хотела бы напомнить вашему величеству о вашем обещании вести себя как джентльмен.
Генрих рассмеялся:
— Вы не очень-то учтивы, дорогая.
— Я же предупреждала вас, что я не из тех, кто любит флиртовать, — запротестовала Велвет.
Генрих Наваррский драматически вздохнул:
— Если бы я был порядочным человеком, то я признал бы, что да, вы предупреждали. Но если бы я не надеялся, что вы измените свою точку зрения, я не был бы тем, кто я есть.
Велвет не могла не улыбнуться. Король умел обезоруживать.
— Монсеньор, дело не в том, что вы красивы или некрасивы, а в том, что я ценю честь Гордонов превыше всего — даже внимания короля. Человек столь высокой чести, как ваше величество, сможет это понять, я не сомневаюсь.
— Я понимаю, дорогая, — признал он, — но мне это совсем не нравится. Вы исключительно красивая женщина. Я ужасно влюблен в вас, а вы достаточно откровенны, чтобы разрушить мои самые светлые надежды с такой невинной искренностью. Но я ни в малейшей мере не чувствую себя обиженным. Разочарованным — да, но не обиженным — У меня и в мыслях не было обидеть вас, сир. Мне бы так хотелось, чтобы мы стали друзьями. У меня никогда не было короля в друзьях, — уже произнося эти слова, Велвет почувствовала укол совести за свою ложь. Ведь Акбар прежде стал ее другом, а уже потом мужем и возлюбленным С другой стороны, она знала, что должна как-то подсластить свои отказ королю. Может случиться, что в один прекрасный день ей потребуется его помощь.
Взгляд Генриха смягчился.
— Ах, дорогая, — сказал он. — Что вы за прелестное существо! Конечно, мы будем друзьями. А как же иначе?
— Вы позволите мне удалиться, монсеньор? В моем положении мне надо спать больше, чем в обычном состоянии.
— Вы не проводите меня до моей комнаты, дорогая?
— Если вы готовы ко сну, монсеньор, я позову старого Гийома. Он сопроводит вас, — очаровательно улыбнулась Велвет и вышла из комнаты, прежде чем король успел запротестовать.
Он посмотрел, как ее юбки, мелькнув, исчезли за углом, и ухмыльнулся. Как умно она соблазняла его! Легкая добыча обычно оказывалась скучной и невыразительной в постели. Он любил, когда любовь превращалась в настоящую охоту! Если не этой, то следующей ночью он постарается сломить ее сопротивление, но лучше сделать это сегодня. Эту красавицу окутывала какая-то тайна, и ему было интересно узнать, в чем же здесь дело. Кто ее дед и бабка, о которых она говорила и которые, по ее словам, живут где-то по соседству? Где ее муж? Он ни на секунду не поверил, что муж такой красавицы позволил бы своей жене жить одной в уединенном месте всего с четырьмя слугами. Генриху было абсолютно ясно, что она пытается что-то скрыть, но что; он не знал.
Появился престарелый Гийом, чтобы проводить короля в его апартаменты. Он был вежлив и весьма умел, но король мало что узнал от него, так как старик был явно не глуп, а прекрасная Гордон была ему дорога.
— Да, сир, — сказал он. — Я когда-то служил графу де Шеру. Не нынешнему графу, а его отцу, который дожил до очень преклонных лет. Тогда я был совсем мальчишкой. Я вместе со своим хозяином бывал при дворе, видел Генриха Второго. Мы были там, когда его убили на турнире. Ах, какая это была трагедия! И леди Диана, его фаворитка, и королева были на грани истерики. — Глаза Гийома затуманились воспоминаниями. — Леди Диана де Пуатье была так прекрасна. Шинон в те дни принадлежал ей, но королева Екатерина отобрала замок у нее, после того как король умер. Она дала ей другой замок, но леди Диана предпочла вернуться к себе домой. — Он говорил бессвязно, перескакивая с одной мысли на другую, но король с интересом слушал рассказ из недавней истории Франции в восприятии простого слуги.
Король весьма удивился, когда Гийом протянул ему мужскую ночную шелковую рубашку.
— Откуда это взялось? — спросил он.
— Она принадлежит моему хозяину, отцу мадам Велвет. Здесь сохранился целый сундук его вещей, да и его жены тоже.
Ага, подумал король, так вот где она достала себе платье на сегодняшний вечер. Он не подал виду, что платье, как он заметил, несколько вышло из моды и от него исходил легкий запах кедра.
— Как долго живет здесь леди Гордон? — спросил он у Гийома.
— Уже несколько недель, — отвечал старый слуга и ловко перевел разговор на старые добрые дни, когда он так преданно служил графу де Шер.
Гийом сгреб угли в камине в кучу и в качестве последней услуги укрыл короля одеялом. Когда камердинер выходил из комнаты, Генрих остановил его, сказав:
— Иногда мне снятся кошмары, Гийом, и я кричу во сне. Мне не хотелось бы напугать мадам Гордон в ее теперешнем состоянии. Ее спальня рядом?
— Комнаты мадам прямо напротив, через холл, сир, — сказал Гийом. — При таком ветре на улице она все равно ничего не услышит. Однако я пожелал бы вам счастливых сновидений.
— Мерси, Гийом, — ответил король, улыбнувшись, и закрыл глаза. Он услышал, как захлопнулась дверь, затем все затихло, если не считать стука дождевых капель по окну и стона все усиливающегося ветра. Около часа король лежал, отдыхая, затем встал с постели и направился через холл к комнате Велвет. Пол в коридоре был холодный, и он, нетерпеливо открыв дверь, вошел в комнату, утонув босыми ногами в мягком ковре.
В комнате стояла большая кровать. На его взгляд, она была размером с цирковую арену. Какие чудесные битвы велись на ней, подумал он. Окна были задернуты бархатными шторами, которые смягчали рев урагана, а мечущийся в камине огонь отбрасывал на стены жуткие темные тени. Потом он услышал мягкие звуки ее плача. Это были самые печальные звуки, которые Генрих когда-нибудь слышал, и все страстные мысли моментально улетучились из его головы. На первый план выступила его сострадательная натура. Присев на край кровати, король притянул Велвет в свои объятия.
Она мгновенно съежилась, и он услышал гнев в ее голосе, когда она спросила:
— Что вы делаете в моей комнате, монсеньор?
— Почему вы плачете? — спросил он вместо ответа. — Вы разбиваете мне сердце своей печалью, дорогая. Что сделало вас такой несчастной?
Она подняла к нему залитое слезами лицо и проговорила:
— Я скучаю по мужу… и я скучаю по дому.
— Почему же вы тогда не поедете домой?
— Потому что я… потому что мне не позволяет здоровье, — запинаясь, ответила она.
— Простите меня, дорогая, но это беспардонная ложь, — ответил король. — Я никогда не видел женщины, которая была бы здоровее вас. Вы бежите от чего-то, дорогая, и, если это в моей власти, я помогу вам. Вы мне не доверяете?
Велвет молчала.
Король настаивал:
— Скажите мне по крайней мере, кто ваши дедушка и бабушка, те, что живут по соседству.
— Я не могу вам сказать, — ответила Велвет.
— Но почему?