– Вот потому-то она и дожила до своих лет, что даже такие как ты ни о чем не знали… – гостья с явным презрением проигнорировала предложение разделить трапезу.
Силезец украдкой размял затекшие мышцы. Не заговаривает ли эта девица ему зубы?
– Говори, зачем пришла, – бросил он.
– Поговорить с тобой охота. Ты первый черт знает за сколько времени из
старых знакомх, кого я увидела… А ты, должно, подумал невесть чего? Небось застоялся-то жеребчик? – она ткнула пальцем ему ниже пояса.
«Играет со мной, как пить дать, – подумал силезец. Как кошак с мышаком! – Но зачем?»
– Как ты жил все это время?
– Да как жил… – Владислав старался говорить как можно более уверенно. – Как война эта началась, сама знаешь, работы совсем не стало. Болтался туда-сюда… Вот думал в Италию податься…
– Вот и я так же. Постоялый двор наш спалили ландскнехты, ну и «мамашу» вместе с ним. Меня увез ихний капитан, потом в кости одному дворянчику проиграл. При нем жила почти год – приглянулась я ему. Мальчик у меня от него родился, да помер на третий день, – что-то похожее на печаль отразилось на ее лице. – Да может оно и к лучшему было… Потом еще к одному капитану наемников попала. Пошли веселые деньки. Ублажать приходилось почти весь отряд, в очередь… Все было, что говорить, – она махнула рукой. – Научилась стрелять из лука, скакать на лошади, даже на мечах… Потом к третьему капитану…
– Это к Альбрехту, что ли? – сорвался с губ Владислава вопрос.
– Дался тебе этот Альбрехт, – раздраженно ответила Матильда. – Можно подумать, ревнуешь. Альбрехт тогда еще в ратуше перышком чиркал…
– А где, кстати, он сейчас?
– За Маас отправился, с ним почти все наши… В Хохштайне люди Фаербарда наконец порезали друг друга, почитай под корень. Теперь самое время те земли и замок под себя подгрести. Туда, вместе с нашими, десяток проповедников отправились, и викарий.
– Давно ты здесь? – воспользовавшись случаем, Владислав решил подробнее разузнать о королевстве сатанистов.
– Уже скоро год, почти с самого начала.
– А какая тут жизнь?
– Это как понять?
– Ну… вообще.
– Хорошая жизнь, хорошая, Ганс, – Матильда встала, прошлась по землянке взад вперед. – Такой теперь, наверное, и нет нигде. Скажу тебе – у нас за побег вешают, так вот за все время, пока я тут, ни разу никого не вздернули. Понимаешь? Никто не пытался дать тягу. Это к нам бегут, приходят отовсюду.
Здесь ты всегда поешь досыта, оденут-обуют. Жалование платят – император монету свою чеканить начал. Двух жен иметь можно, – она усмехнулась, – жаль двух мужей нельзя… Вот хоть меня возьми – ну кто я такая была? – продолжила она. – Девка продажная, подстилка. Если что у мамаши Ханны бы открылось – меня бы вздернули, а она бы откупилась, все бы на меня, да на других таких как я свалила. Даже почти все, что я добывала, – отнимала, из милости у нее жила.
– А сейчас у меня самой две дюжина в подчинении – попробуй кто из них мне поперек стать, может и палок отведать.
– А как тебе вера здешняя?
– Я так и знала, что ты про это спросишь, – ухмыльнулась девчонка. Не сомневайся, Ирод все правильно говорит! Ты вот подумай – где был христианский бог, когда Дева папу и всех крестоносцев резала, как баранов? Да и раньше. Ты не смотри, я не дура, хоть и читать не умею, мне один студент из Гейдельберга, какой-то родич Ханны, еще до того все объяснил про Бога и про Дьявола, я все еще тогда поняла, что попы сами ничего не знают, а нас учат…
– Студент, говоришь? И где ж он тебе все объяснил, на сеновале что ли? – неуклюже пошутил силезец, старясь скрыть разочарование. Мелькнувшая было надежда на ее помощь, уже давно улетучилась. Дело императора Ирода давно уже стало ее делом. Да и с чего ей помогать им?
– Не… – отмахнулась Матильда, – он в кровати это делать любил. – А это кто такой с тобой? – она словно впервые обратила внимание на Матвея. Ее загорелая ладонь провела по покрытой грязной щетиной щеке.
– Хорошенький мальчик, – в этом «мальчик», сказанном девчонкой, которой не было и восемнадцати, о мужчине старше ее года на три, сквозило явное презрение. – Будешь говорить, что племяш твой?
– Правда, Матильда, родич он мне, – бросил бывший разбойник. «По Адаму» – добавил он про себя.
– Ладно, родич – так родич… Он мечом махать умеет? – осведомилась девушка
– Да уж получше тебя, – с вымученной веселостью бросил Владислав.
– Ох, Гансик, не грубил бы ты! Вот поставят тебя под мою команду, побегаешь у меня!
И тем же тоном бросила в сторону Матвея:
– Давай, дружок, не притворяйся, я вижу, что ты не спишь.
Матвей открыл глаза, с видимым трудом повернул голову к ней, разлепил ссохшиеся губы.
– А зачем ты меч за спиной носишь? – спросил он вдруг на довольно неплохом немецком.
Брови Тильды приподнялись в легком удивлении.
– Это чтобы его такие вот как ты не украли. А хороший вояка, сразу про оружие спросил! – похвалила она.
Развить эту тему ей так и не удалось…
Глухие частые удары послышались снаружи. Кто-то отчаянно колотил изо всех сил в большой барабан. Через секунду, казалось, весь город взорвался гулом и грохотом. Неподалеку сразу несколько человек протяжно закричали. Матильда упруго вскочила. Сейчас любому стало бы ясно, зачем она носит оружие за спиной – ее ладонь стремительно скользнула за плечо, и сталь клинка сверкнула у нее в руке. Пригнув с места, как дикая кошка, она взлетела сразу на верхнюю ступеньку лестницы, рывком распахнула дверь и тут же, зашипев, отскочила. С тупым стуком в дверной косяк вонзилась стрела.
«Нападение! Кто-то треплет дьяволопоклонников, черт их дери! Не оставил нас Бог! Самое время…»
Он подскочил к Матвею, грубо потряс.
– Подымайся! Подымайся, если жить хочешь!
И – вот чудо – Матвей спрыгнул с ложа, и пусть шатаясь, но сделал несколько шагов к двери.
– Куда, – прошипела, поднимая клинок, Матильда, о которой Владислав забыл, но которая не забыла о них, и как-то разгадала намерения старого знакомого. – А ну живо назад! Сбежать? Не выйдет, дружочек!
Силезец не думал ни о чем в тот миг, преодолевая разделяющие их шаги. Руки его сработали раньше, чем разум. Одна рука поднырнула под подбородок девчонки, и резко рванула влево и вверх, а вторая с силой надавила на спину, чуть повыше лопаток.
Хитрый прием, которому его долго и безуспешно учил желтолицый и невысокий человек, невесть какими ветрами занесенный на палубу галеры родосских корсаров со своих почти сказочных островов на восходе, получился сейчас, спусти почти два десятка лет, на удивление хорошо, почти сам собой.