Уже вечером, измучась каким-то тоскливым ожиданием, он решил выйти, и проветриться, благо другу стало лучше, пусть он и не очнулся. Но, по крайности, его забытье уже почти перешло в нормальный сон.
Городище преобразилось. Владислав шел, проталкиваясь временами сквозь толпу. Языки во множестве разведенных костров взвивались к начавшему темнеть небу, выплевывая мириады ярких искр. Вокруг них плясали люди, распевая песни. Серый, подсвеченный оранжевыми сполохами дым стлался по земле.
– Сюда! Сюда!
Чьи-то руки подхватили, потащили к огню. В ушах стоял только многоголосый гомон и треск дров в костре. Владислав оглянуться не успел, как попал в веселый хоровод. За ним втянулись две женщины и совсем молодой парень.
Хоровод, втягивая в себя все новых и новых участников, змеился меж кострами. Сумасшедший дикий танец меньше всего походил теперь на хоровод. Визг, вопли, пыль летящая из под ног.
Женщины хохотали и кричали, мужики ржали как жеребцы на случке, все с визгом подпрыгивали, держась за руки. Какая то девушка со смехом схватив Владислава за руки, увлекла его в танец. Потом передала его другой…
От третьей он уклонился, и ее тут же схватил за талию вынырнувший из мрака человек, и уволок не обращая внимания на слабое сопротивление. Владислав, ловко увернулся еще от одной прелестницы пробежавшей мимо него, и врезавшейся в веселую компанию, радостно заоравшую при этом.
Силезец, отбежал в сторону и опять побрел к землянке. Теперь он старался избегать костров, укрываясь в вечерней тени, так как почти возле каждого образовалось подобное столпотворение.
Что и говорить, субботнее празднество было в самом разгаре. На вынесенных из домов лавках, на разостланных шкурах, прямо на траве сидели и лежали люди. Пили из кадушек и кувшинов хмельные напитки, жевали зажаренное тут же на огне мясо дичи и свиней. Отовсюду слышались веселые выкрики, непристойное пение, женский смех, переходящий временами в визг…
Двое в безрукавках из овчины мехом внутрь, с ножами за поясом, волокли куда-то слабо упирающуюся совсем молоденькую девчушку, еле державшуюся на ногах от выпитого. Окружающие явно не теряли даром времени, наслаждаясь благами земными, посланными им добрым богом Люцифером.
Доносились нестройные песни, слышался женский смех, временами переходивший в веселый довольный визг и стон. Но Владислав шел мимо, напряженно раздумывая.
«Уходить отсюда надо как можно скорее. Даже если придется идти пешком и без оружия», – думал Владислав. – Завтра-послезавтра – самое позднее. А если именно завтра за нами придут, и потребуют какой-нибудь дьявольской присяги, когда надо будет плюнуть на крест, или богохульствовать? Или их раскусили, и придут сегодня ночью? Зрелище залитого алой кровью алтарного камня встало перед глазами. Сейчас самое время уйти, когда всем им не до них. Но Матвей… Или рискнуть, и попытаться утащить его на себе… Уходить без коней и припасов, без оружия, имея на руках полумертвого товарища? Проклятье… еще хотя бы пару дней!
* * *
Комавенту секции А-329, от Хранителя Таргиза.
Прошу предоставить мне личное время, в размере пяти стандартных суток.
Не возражаю.
Комавент Мария Тер-Акопян.
* * *
Мидр. Континент Ирган. Полуостров Оссир.
599 цикл Эры Второго Поколения, 241 день.
Таргиз лежал на серой пушистой шкуре саблезубого тигра, мелкими глотками смакуя вино из серебряного бокала тонкой работы.
Выглядел он божественно, превосходно. Здесь, на Мидре, таких, наверное, и не делали, как вряд ли на этой планете были вышиты ковры столь дивной красоты, которые сейчас украшали стены комнаты.
У Мидра нет ничего своего. И они тоже – чужие.
Эти мысли, с некоторых пор все чаще смущающие его прежде безупречно холодный ум, быстро рассеялись, едва он вдохнул аромат цветов. Их здесь было несметное количество. Везде вдоль стен в огромных керамических вазах стояли разнообразные, источающие наидиковиннейшие ароматы цветы. Все перемешалось здесь: и упоительный сладковато-медовый аромат роз, и тонкий, едва различимый запах пионов, высокие, белые, приносящие упоительно – пьянящий восторг лилии и еще сотни других, не менее экзотических и прекрасных.
Пол покрывали шелковые ковры самых нежных оттенков: от густо фиолетового, до тонких переливчатых оттенков розового и нежно зеленого. Некоторые ковры представляли из себя целые вышитые картины, которыми просто нельзя было не любоваться. На резных полочках стояли раскрытые ларцы с украшениями: хозяйка обожала драгоценности, не только извлекала их из всевозможных миров, но даже заказывала их у ювелиров, живших в поселениях Свободных…
В конце концов, он может себе позволить отдых – почти два солнечных года без перерыва он посвятил работе, причем самой тяжелой и кропотливой из всех, которыми ему приходилось заниматься прежде.
Тем более, что на отдыхе настоял тот, кто входит в число правящих Мидром.
От мыслей его отвлек легкий порыв ветра, ворвавшийся через открывающуюся дверь. Гохриз ленно повернул голову, томно улыбнулся.
В комнату вошла Сакарра. Она была совершенно обнажена, так, что взору открывались безупречные формы точеного тела. Лишь грудь и низ живота прикрывали гирлянды из пышных цветов, дразня и маня.
Густые каштановые волосы спадали до плеч, в глазах, огромных и бездонных плескалась магма желания. На лице ее бродила лукавая, развратная улыбка, полные губы манили к себе, заставляли бурлить кровь. Цветные блики солнца, падавшие сквозь замысловатый витраж играли на ее смуглой коже, перетекая по мере того, как она с ленивой грацией приближалась, с широких безупречных плеч на стройные ноги. Что и говорить, она была столь прекрасна, каковой только могла быть женщина.
Он знал ее историю. В прежней жизни она была старшей наложницей одного из храмовых чиновников второстепенного бога, в государстве название которого он запамятовал. Было это где-то в альтурском, или брагуйском ответвлениях.
Чиновник прожил не очень долгую жизнь, умер во время очередной опустошительной войны от голода. И воскрес на Мидре, поскольку, он сам того, само собой, и не подозревал, обладал талантом Демиурга. Спустя два цикла он – тогда без пяти минут Высший, добился разрешения извлечь из своего континуума одну из своих наложниц. Конечно он не ожидал, чем обернется для него старая любовь.
Спустя не так уж много времени, совершенно неожиданно обнаружилось нечто удивительное: обыкновенная, не очень казалось бы умная женщина, между прочим проверенная до того не раз, имела, оказывается, изрядные способности. В короткий срок, она стала едва ли не лучшим волновым оператором.