Спустя не так уж много времени, совершенно неожиданно обнаружилось нечто удивительное: обыкновенная, не очень казалось бы умная женщина, между прочим проверенная до того не раз, имела, оказывается, изрядные способности. В короткий срок, она стала едва ли не лучшим волновым оператором.
Потом ее перевели в секцию Контроля, где она в свой черед достигла степени комавента группы, а после – и секции.
И пришел день, когда бывшая рабыня вошла в число Высших.
– Разве ты здесь, чтобы лежать и пить сок? – саркастически молвила Сакарра, остановившись у ложа, – Или все-таки займешься делом? Глаза ее горели откровенным желанием, совершенно свободным от всех условностей высокой цивилизации.
Таргиз улыбнулся. Как бы там ни было, в душе она оставалась все той же жительницей диковатого примитивного мирка, купленной когда-то на невольничьем рынке, и всю прежнюю жизнь считавшей Землю плоской, а небо – твердым. Но вместе с тем она была Высшим – именно так, ведь для высших несущественна разница между мужчиной и женщиной. «Высшие – те, чья мудрость и умение достойны того, чтобы вести Мидр вперед…»
Ну что ж, раз мудрость Высшего женского пола подсказывает ему, что следует затащить в постель одного из обычных Хранителей, то кто такой этот Хранитель, чтобы сомневаться в ней?
Он расслабился, дав влечению одурманить себя. Все прочее могло подождать… Ведь он, и впрямь в основе своей, все-таки – человек, и ничто животное ему не чуждо…
А потом все исчезло. И лишь звонкий, как колокольчик голосок Саккары раздавался в комнате отдыха:
– Ах, ну не надо так грубо – я всего лишь хрупкая женщина…
* * *
Там же, тогда же.
Материк Ирган был совершенно непохож на Аэллу. Впервые оказавшись здесь когда-то, уже очень давно, Зоргорн весьма и весьма удивился здешней жизни, и тому, как не схожа она с той, к которой он успел к тому времени привыкнуть. Но сегодня он смотрел окрест спокойным, даже слегка равнодушным взглядом, тем более, что мысли его были заняты делами.
Все тот же треклятый континуум с взбесившимся фактотумом не отпускал его, теперь уже, наверное и во сне. Даже Таргиз, с его непреклонной сосредоточенностью и то не выдержал.
Впрочем, не в одном Таргизе тут дело…
Зоргорн двинулся через парк, поневоле оглядываясь по сторонам.
Если на их родном континенте жители предпочитали дикую, не тронутую людьми природу, то здешние обитатели как раз напротив – окультуренную и украшенную.
Лужайки, словно прочерченные циркулем, среди светлых лесов, аленькие хрустальные озерца, поросшие лотосами, и белоснежными лилиями.
Изысканные и нежные цветы – нежно-голубые, синие, розовые, алые на клумбах, между которыми проходили дорожки усыпанные разноцветной галькой.
Фауна, представленная в ирганских садах и парках была невероятно разнообразна. Здесь обитали животные, собранные со всех вселенных. Кого здесь только не было: пещерные медведи, саблезубые тигры, карликовые слоники, мегатерии и игуанодоны бродили по тропинкам, совершенно не беспокоя друг друга и людей – об этом заранее позаботились, вмонтировав в мозг каждой хищной твари маленький чип, блокирующий всякую агрессивность.
Зоргорн медленно прошел по тропинке, с обоих сторон окруженной аккуратно подстриженными карликовыми деревцами, чьи ярко зеленые листья тянулись вертикально к солнцу.
Замок, изящный и тонкий, выплыл из зарослей плавно и неторопливо, словно только что сошел из под рук гениального художника. Замысловатой асимметричной формы, он всем своим внешним видом, казалось, опровергал все реально существующие законы архитектуры. Тонкие, изящные башенки, удивительно изогнутые у основания упирались остроконечными пиками в небо, галереи и переходы поражали своей неповторимостью и сложностью. Конические и многогранные кровли были увенчаны флюгерами, кованными из черной бронзы, казавшиеся произведениями ювелиров.
По устланной розовыми камешками дорожке, между клумбами, покрытыми узором, составленным из множества цветов, бродили ручные лани и пестрые павлины.
Неторопливо поднявшись по мраморным ступеням, Наставник шагнул в широко распахнутые двери. Оказавшийся бы здесь впервые ахнул бы от удивления, сколь бесподобно было внутреннее убранство замка. Дивной чеканки панно из серебра и бронзы, изящные канделябры, украшенные радугой безупречно подобранных самоцветов, ковры и парчовые гардины окружали его. Стены и потолок были отделаны пластинами перламутрово переливающегося матового камня, за которыми сияли невидимые светильники. В нишах стен стояли разнообразные, зачастую довольно гротескные скульптуры. Зоргорн остановил взгляд на одной из них, показавшейся ему самой необычной. То была статуя из зеленоватого золота, изображавшая существо с торсом мускулистого мужчины, ярко выраженными признаками пола и напряженными мышцами. Руки, готовые вцепиться и терзать чужую плоть, свисали ниже колен, за спиной были сложены огромные крылья, но не птичьи, а скорее летучей мыши или ящера.
Голова представляла собой нечто среднее между змеиной и львиной, а оскаленные клыки могли навести страх на кого угодно. Завершал картину драконий хвост, украшенный гребнем, обвивавшийся вокруг ног скульптуры. Статуя производила весьма отвратительное впечатление и, вместе с тем, не могла не восхищать мастерством исполнения. Почему-то казалось (и это еще боле усиливало зловещее впечатление) что это не фетиш, не идол, измышленный больным воображением, а нечто такое, что неведомый скульптор видел своими глазами.
Зоргорн еще долго бродил по замку, равнодушно обозревая древние статуи, коллекции оружия и украшений, картины и книги извлеченные из сотен миров. Читала ли их та, которая сейчас где-то в этом парке в одном из домиков развлекается с его учеником?
Факт оставался фактом, а Высший остается Высшим. Зоргорн же никогда им не станет, и этим сказано все. Теперь уж не важно, почему. И не играет роли, что кто-то в прошлом был великим магом, а другой – потрошителем древних гробниц, казненный за святотатство, еще кто-то – девицей для удовольствий в гареме.
Должно быть, он стареет. Тело жителей Мидра времени не подвластно, но душа… Наверное, не так уж далеко время, когда он ощутит усталость от жизни, и лишь страх перед неведомым посмертием удержит его от того, чтобы в один из дней поднять в небо аэр, бросив последний взгляд на Мидр сверху вниз, и взмыть в межпланетную пустоту, туда, где стихии Мидра сотрут его, обратив в ничто…
Быстро, будто подгоняемый чем-то, он вышел из замка и направился вдоль по широкой, вымощенной гранитными плитами дороге вверх, к холмам, где оставил аэр.