– Тогда огненная гуо сказала: «Есть юноши получше этого. Во Дворце Прайда живёт юноша, прекрасный, как парящий орёл – и рядом с тем, с Львёнком, этот показался бы плебеем – и только…»
Лянчинцы хихикают.
– Это наверняка не так, – говорит Ри-Ё, и его лицо делается мечтательным. – Если бы и в сказках аристократы были поголовно прекраснее плебеев, то сказок бы никто не рассказывал.
Теперь улыбаются и северяне.
– Конечно, – кивает девочка. – Так дымная гуо и сказала своей товарке. Только огненная гуо не поверила словам. Тогда дымная гуо воззвала к Творцу дважды и трижды – и Младший Львёнок оказался спящим в траве рядом с солдатом, а его меч с золотой рукоятью, гравированный Словом Завета, перенёсся вместе с ним, как подобает доброму оружию. И только это случилось, как дымная гуо хлопнула в ладоши. Раздался громовой раскат, и обе демоницы скрылись из виду, а оба юноши проснулись тут же. И им стоило взглянуть друг на друга – а каждый из них увидел тёплое сияние в очах напротив – как одна и та же мысль посетила обоих: «Я буду не я, если не скрещу с ним клинка!»
– Нет, – говорит Анну. – Я ошибся. Слушай, сестра, ты что, не лянчинка? Ты – шаоя, нори-оки – или кто? Ты, сестра – ты меня удивила. Эта сказка даже неприличнее той!
Девочка смеётся.
– Что ты, Львёнок! Не во дворце Прайда, конечно, но, знаешь, все ведь рассказывают эти сказки! Я слышала её на базаре в Чангране – только рассказчик всё время оглядывался, как бы в корчму не зашёл Наставник… а вот присутствие компании волков его не смущало нимало.
Элсу вздыхает во сне и сворачивается клубком. Его бестелесный телохранитель укрывает его своим плащом поверх одеяла, говорит тихо и хмуро:
– Тише, вы! – а потом поворачивается к Анну. – Львёнок, она права. Прайд запрещает поединки среди мирных обывателей, да… но все ж дерутся. И наказания никого не останавливают особо. Такие дела. Даже волки дерутся, я слышал. Дерутся – а потом говорят: «Купил».
Анну тихонько свистит. Ар-Нель говорит девочке:
– Дорогая сестра, нельзя ли мне послушать, что было дальше с солдатом и Львёнком?
Но тут в наш барак – или казарму, как бы это поделикатнее назвать? – входит Кору. А с ней – зарёванный храмовый служка, днём я его уже видел.
– О, Кору, – обрадованно говорит Мидоху, – куда ты подевалась?
Кору, однако, подходит к Анну, а служку подтаскивает за локоть. Тот наступает на тюфяки и на ноги – и ему явно очень хочется провалиться сквозь землю.
– Что случилось? – спрашивает Анну, мгновенно насторожившись. У тех его людей, кто не успел задремать, сна – ни в одном глазу.
– Вот этого – Наставник послал в Чангран, – говорит Кору и толкает служку в спину. Служка смотрит на Анну умоляюще – и садится на колени, прижимая руки к сердцу. – Он должен был донести в Святой Совет, что вы все – предатели, – продолжает Кору. – Хорошо ещё, что ему вместе с плотью не откромсали остатки совести… он упирался, я слышала. А сам Наставник остался договариваться со вторым служкой, как убить Хотуру и свалить его смерть на нас.
– Вот мы и выспались, – говорит Ар-Нель. – И наш драгоценный союзник, глубокоуважаемый Львёнок Хотуру – тоже. Нам нужно его разбудить, Анну.
Анну обнажает меч, лезвием плашмя приподнимает голову служки под подбородок – глаза у бедолаги делаются вдвое больше природной нормы.
– Это правда, бестелесный? – спрашивает Анну с каменным лицом.
По щеке служки ползёт слеза, по шее, от клинка – тоненькая струйка крови.
– Да, Львёнок Львёнка, – еле выговаривает служка. – Мне надо… мне велели… к самому Гобну, Святейшему Наимудрейшему Наставнику, главе Совета… только что ж… я… как я могу… на Хотуру донести-то?
Анну вкидывает меч в ножны.
– Кору – за мной. Ар-Нель, Олу, Лорсу, Ниту, Хадгу, сопровождайте. Ты, бестелесный – тоже. Остальные – смотреть в оба, – распоряжается он быстро и чётко.
– И я? – переспрашивает Ар-Нель, но встаёт.
– И ты, брат. Если я тебя правильно понял по ту сторону границы.
Ар-Нель еле заметно улыбается и кивает. Они с Анну, а за ними – волки – идут к дверям. Караульные пропускают их наружу – и тут я слышу со двора пронзительный вопль: «Убили! Убили!!»
Проснувшиеся волки вскакивают и хватаются за оружие. Элсу садится на постели, кашляет – пытается что-то спросить у Мидоху. Ви-Э трёт спросонья глаза. Юу поглаживает меч по лезвию:
– Оэ… опоздали малость…
Я выбегаю во двор вслед за Анну и его свитой, а Ри-Ё – за мной, хотя я и делаю протестующий жест. Ри-Ё намерен меня охранять. Кажется, и ещё кто-то ломанулся – прохладная ночь становится жаркой.
Во дворе – гвалт и факельный свет. В толпе волков, рабов, детей – ничего толком не разобрать. Громче всех вопит бесплотный Наставник – сорванным визгливым фальцетом:
– Она, она убила! Её меч-то, все видят – северный меч, языческое оружие!
И я с удивлением слышу яростный крик Мингу:
– А ну отпустите её! Отпустите, псы, я сказал! Не смейте! Я сказал, я её на службу взял, прямо ещё вчера вечером! Она – мой волк, вы слышали?!
– Пропустите же Львёнка! – рявкает Олу, расталкивая встречных и поперечных, как на базаре. – Вы что, оглохли? Одурели?
В дверях донжона появляются Хотуру и пара волков с факелами. Хотуру выглядит совершенно не так, как днём – от умильно-заискивающего вида и следа не осталось. Я вижу эти перемены и вдруг понимаю: Хотуру-то успел повоевать в юности и до сих пор остаётся командиром для своих волков. При виде хозяина толпа расступается; я, наконец, вижу, что во дворе происходит.
В кругу рваного света, в позе скорбящего пророка стоит Наставник. На вытянутых окровавленных руках он держит окровавленный меч – узкий прямой северный меч, тут никакой ошибки быть не может. У меня мелькает мысль о жестокой подставе. Рядом с Наставником двое волков заломили руки за спину той самой девочке, с которой ещё днём рубился маленький Тхонку. «Бандана» с кудряшек потеряна, волосы падают на лицо, куртка распахнута, ворот рубахи развязан – при желании можно оценить грудь, открытую по здешним меркам с драматической откровенностью. У девочки – основательная ссадина на подбородке, но оба волка светят фонарями на физиономиях, а у третьего, подвернувшегося, разбита губа, и он плюёт кровью. Мингу тоже держат волки, только иначе – как юного господина, который может наделать глупостей. Ну так он и наделал – лянчинский метод рукопашного боя допускает использование рукояти ножа в качестве кастета. Следы от этой самой рукояти, со священной львиной головкой – у окружающих на физиономиях; сам нож почтительно держит маленький волчонок. Золотая львиная головка – в крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});