То ли перерезать горло, то ли…
Чису всхлипнул и вытер нос рукавом – Кору приняла решение.
– Служка, – сказала она, подойдя сзади, тихо. – Посмотри на меня.
Чису повернулся медленно. У него была простоватая, усталая и потерянная физиономия, круглые глаза и клок волос, низко свисающий на лоб. Встретив мрачный взгляд Кору, Чису явно увидел в ней не женщину или рабыню, а разгневанного волка – он смутился до слёз, зашарил глазами по земле, схватился руками за подол балахона, пробормотал куда-то в сторону:
– Прохладно как-то стало, да? Ночь совсем свежая будет…
– Тебе не больно, Чису? – спросила Кору, чувствуя брезгливую жалость. – Скажи честно.
Служка покосился на неё, пожал плечами, развёл руки:
– Что ты спрашиваешь?
– Предавать больно, я слыхала, – сказала Кору холодно.
И тут Чису, наконец, не выдержал и разрыдался. Его трясло ужаса и раскаяния, он кусал пальцы, вытирал лицо рукавами балахона, подвывал – и никак не мог взять себя в руки.
– Убьёшь меня, да? – с трудом выговорил между всхлипами. – Убьёшь?
– Тебе рано умирать, – отрезала Кору. – Ты пойдёшь со мной и всё расскажешь. Всем, кому велю.
– Так меня и зарежут! Твои друзья, твои хозяева…
– Не ори. Просто – иди за мной. Пока тебя резать не за что.
Чису шмыгнул носом, вытер и его рукавом и поплёлся за Кору. Разговаривать с «нашими» Львятами.
Запись №143-02; Нги-Унг-Лян, Лянчин, местечко Радзок, усадьба Львёнка Хотуру ад Гариса
Ри-Ё пытается втолковать бестелесному рабу, что нам нужна подушка. Раб, забитое тощее существо, похожее на в одночасье состарившегося подростка, то ли не понимает, то ли не может её предоставить – он только пожимает плечами и мотает головой. Тогда Ри-Ё сворачивает свой плащ.
– Вам надо поспать, Учитель, – говорит он. – А я покараулю.
– Да что ты, Ри-Ё, – говорю я, – будто мы с тобой вдвоём ночуем в дикой пустыне! Всё тихо и мирно, к тому же волки нас охраняют.
– Никто не спит, – возражает Ри-Ё. – Мало ли, что…
Это не так. Львята Льва спят без задних ног: Эткуру многовато выпил, а Элсу устал, и ему по-прежнему нездоровится. Волки и девочки тоже собираются спать, а кое-кто уже успел задремать. Только Анну и Ар-Нель тихонько беседуют, сидя рядом с нишкой, в которой горит в жиру, налитом в медную почерневшую плошку, маленький огонёк.
Лунный свет падает длинными полосами сквозь узкие и высокие бойницы окон. Коптилки, как им и полагается, еле коптят, пахнет жирным нагаром, потом, сеном, затхлыми тряпками и – чуть-чуть – благовониями северян.
От наших аристократов и Ви-Э.
К слову. Ви-Э, укутавшись в шаль, дремлет рядом со своим Львёнком – Эткуру обнял её во сне довольно собственническим жестом – а вот Кору рядом со спящим Элсу нет, только Мидоху, его бесплотный страж, сидит у своего командира в ногах с мечом на коленях. Странно.
Я заметил, что некоторых девочек нет на месте. Не знаю, что заподозрить – богословские беседы, злой умысел или любовные приключения; но если другие наши амазонки, наверное, могут целоваться с местными волками лунной ночью, то уж точно не Кору! Она-то куда подевалась? Незаметно проскочила мимо, а, вроде бы, всё время была на виду…
Юу хлопает ладонью по тюфяку, принюхивается к ладони:
– Ник, только у меня такое чувство, что на этой подстилке спали мыши-переростки? – говорит он вполголоса, сморщив нос.
– Уважаемый Господин Л-Та, – говорит Ри-Ё, чуть улыбаясь, – мы же не дома…
– Я чувствую себя не послом, а солдатом в походе, – заявляет Юу с ноткой самодовольства. – Опасности и лишения, лишения и опасности…
– Вы несправедливы к хозяевам, Уважаемый Господин Л-Та, – говорит Дин-Ли. – Они встречают нас, как своих соотечественников, и даже решили устроить поудобнее.
– Вы привыкли ко всему, Дин-Ли, – Юу пожимает плечами. – Это не худший случай, я понимаю… но и не лучший.
Ри-Ё смеётся. Юу вынимает из маленькой торбочки пирамидку прессованных благовоний, встаёт, зажигает её от огонька коптилки, оставляет в нишке. Струйка дыма, пахнущая пряным мёдом и ванилью, повышает северянам настроение: Ар-Нель жмурится и вдыхает запах, Дин-Ли и И-Кен подтаскивают подстилки поближе.
Зато чихают южане.
– Ну вот, – говорит Анну, – и здесь заводите свои порядки?
– Мой дорогой друг, – говорит Ар-Нель, – мне хочется надеяться, что запах мёда из Тай-Е не оскорбит ни обоняния, ни веры, ни этических принципов наших лянчинских союзников.
Юу накрывает тюфяк своим плащом.
– Не советую, – замечает Ар-Нель. – Не знаю, отчего мир настолько несправедлив, но почему-то всегда случается так: не затхлый тюфяк перенимает у плаща запах северных лилий, а плащ начинает пахнуть затхлым тюфяком.
Северяне тихо смеются.
– Язва, – говорит Анну тоном комплимента.
Всё спокойно и уютно. Из щёлок в каменных стенах тоненько посвистывают местные сверчки – металлический, чуточку скрипучий звук: «Вик-вик… вик-вик… вик-вик…» – будто где-то очень далеко покачиваются старые качели. Ри-Ё ложится рядом со мной, закидывает руки за голову, смотрит в потолок – как между балками перекрытий шевелятся глубокие чёрные тени. Мидоху так и сидит около спящего Маленького Львёнка, как часовой, поджав под себя ноги. В наступившей тишине становится слышно, как девочка с длинным рубцом на щеке и вороными кудрями, собранными в «конский хвост», лежащая на соломе неподалёку от нас, вполголоса нараспев рассказывает сказку своим подругам. Соседи прислушиваются.
– …А на берег, где спал солдат, спустились две гуо. Одна была похожа на женщину из сизого дыма, и глаза у неё сияли, как звёзды, а вторая напоминала язык пламени и очи её рдели, подобно углям. И дымная гуо сказала: «На свете нет более красивого юноши, чем этот солдат, Творец мне свидетель. Не будь я наречённой Иных Сил, я разбудила бы этого юношу, чтобы пить с его губ»…
– Дорогая сестра, – окликает Ар-Нель, – ты не могла бы говорить чуть громче?
– Я знаю эту сказку, – говорит Анну чуть сконфуженно. – Там дальше… неприлично, в общем. Спал бы ты, Ар-Нель, а?
– Мне хочется послушать, – возражает Ар-Нель.
Анну пожимает плечами. Юу садится так, чтобы лучше видеть рассказчицу. Девочка продолжает:
– Тогда огненная гуо сказала: «Есть юноши получше этого. Во Дворце Прайда живёт юноша, прекрасный, как парящий орёл – и рядом с тем, с Львёнком, этот показался бы плебеем – и только…»
Лянчинцы хихикают.
– Это наверняка не так, – говорит Ри-Ё, и его лицо делается мечтательным. – Если бы и в сказках аристократы были поголовно прекраснее плебеев, то сказок бы никто не рассказывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});