о том, не проделки ли это злоумышленников, или, чего хуже, подростков.
- Засветимся и свалим, - недовольно сказала Бёрн, выходя из машины.
Джеф не возразил. То, что он не был против, вовсе не означало, что можно было делать всё, что заблагорассудится. Всё происходило под его заботливым надзором, и порой казалось, что ему было просто интересно понаблюдать, как она со всем разберётся, и чем всё закончится.
Чтобы попасть к чёрному входу цирка, нужно было ещё обогнуть половину квартала. Узкая улочка между высокими зданиями была безлюдна. Погода стояла городская. Пар и быстро спустившаяся темнота обдавали то теплом, то сырым холодом.
Вскоре они дошли до одной из центральных улиц. Цирк представлял из себя здание с этническими мотивами. Была бы Бёрн туристом, обратила бы на него внимание только как на очередную достопримечательность, мимо которой можно пройти и ничего не потерять. У входа толпились люди. Дети шумно бегали вокруг своих родителей, создавая суматоху на собственном уровне мира. Внутрь пока никого не пускали. Но им и не нужен был центральный вход.
Свернув в узкий переулок, они подошли к охраннику, который пытался закурить. Сигарета никак не хотела подхватывать искры, вылетающие из бензиновой зажигалки. Охранник злился с каждой секундой всё больше.
Приметив перед собой двух незнакомцев, он остановил свои попытки и вопросительно посмотрел на подошедших. Бёрн полезла в карман за удостоверением. Джеф жестом предложил помощь.
Странно, но в руке напарника зажигалка сработала. Огонь плавно вышел из металлической оправы и исполнил своё предназначение.
- Он говорит, зажигалка классная, - озвучила Бёрн, взяв на себя ответственность прокомментировать от лица напарника.
- Оставь себе, - сказал охранник Джефу, не придав этому действию совершенно никакого значения, словно с ним ничего и не произошло, - за дверью сразу налево.
- Идём, - сказала Бёрн, спрятав обратно в карман то, что отличало её от людей в штатском.
Они попали в коридор с низким потолком. Свет еле-еле освещал проход. В нос пробрался мягкий, но чуждый запах. Отчего-то этот запах показался враждебным. Воняло животными.
Нужно было найти кого-нибудь, кто показал бы им «место преступления». Свернув, как и было сказано, налево, они наткнулись на консьержа.
- А, вы пришли, - улыбнулся он, сразу поняв, в чём дело, - людей уже запускают. Поэтому прошу вас вести себя не особенно вызывающе. Ключи! Але оп!
Бёрн едва успела среагировать, чтобы поймать подброшенные ключи. Удивившись её испугу, консьерж добродушно рассмеялся и приглашающе показал рукой в сторону холла с высокой аркой.
- Рубка находится прямо в холле на втором ярусе, сейчас она закрыта, - пояснил мужчина с широкой улыбкой, - вам придётся дождаться начала. Нельзя открывать закулисья при посетителях. Знаете ли, это разрушит... Магию!
Консьерж был явно под впечатлением своих волшебных слов. Он покрутил кистями неподвижных рук, продолжая приглашать к выходу с высокими портьерами.
- Сбоку есть выход на трибуны. Проходите и занимайте места!
Бёрн оценивающе посмотрела на мужчину. Он думал, что живёт интересной жизнью. Он думал, что любил свою работу. Он о чём-то переживал вечерами. Она не хотела ничего об этом знать.
- Кто выступает первым? - Прямо спросила Бёрн так, словно это могло повлиять на её решение идти к трибунам.
Джеф щёлкнул крышкой зажигалки, которую до сих пор крутил в руках.
- Акробаты! - С натянутым восторгом сообщил консьерж.
Бёрн стиснула зубы и прошла к бархатным ступеням, которые вели к оцеплению и выходу в зал. Просторное помещение встретило их слегка резкой теплотой света. Здание изнутри было намного больше, чем казалось снаружи. На купол над головой нельзя было посмотреть иначе, кроме как раскрыв рот — так он был высоко. Ряды быстро заполняли ручейки побежавших детей. Взрослые с серьёзными лицами изучали номера на сиденьях, чтобы не пропустить свои места.
Но вот, наконец, все расселись. Гам превратился в затихающие переговоры и редкие смешки, вызванные ожиданием восторга. Свет устремился в центр арены, огороженной лишь небольшим парапетом. Вместе с этим вокруг стало заметно темнее и тише.
Под скрещение световых лучей вышел конферансье. С его приходом дети окончательно успокоились. Все затаили дыхание. Представление начиналось. Приятные чувства уюта, сказочности и одновременно интриги посетили почти каждого присутствующего в этом зале.
Клоунов Бёрнедит побаивалась. А вот акробатов — ненавидела!
Мягкая темнота окутала зрителей, чтобы ничто и никто не отвлекал их от предстоящего веселья. Весь свет устремился на арену, где стоял мужчина в нелепом костюме. Его пиджак блестел и переливался в скрещении лучей цветных прожекторов. Он начал свою приветственную речь.
- Уважаемые дамы и господа! - Звонко произнёс он, и на этом его вещание прекратилось для Бёрн.
Чем больше он говорил, тем ближе был момент выхода на сцену акробатов. Этот момент был неизбежен. Бёрн нервничала.
Возможно, при других обстоятельствах, она бы восхищалась ловкостью артистов, их умениями изгибаться, перегибаться и выгибаться так, как никто из присутствующих. Их движения плавны и легки. Иногда даже думалось, что у них и вовсе не было костей. Именно от этого ощущения Бёрн и передёрнуло.
Глядя на людей, показывающих виртуозное владение своим телом, её одолевали чувства, которые она старалась скрыть ото всех. Всё дело было в том, что именно та часть, которой восторгались другие, вызывала у Бёрн неприязнь и отвращение. При виде неестественных поз и движений ей начинало казаться, что её саму вот-вот скрутит и всю переломает. По этой причине она часто смотрела на свои руки, чтобы убедиться,