краях, являясь универсальной ценностью и всеобщим объектом желания. Он мог повернуть в новое русло жизнь столь многих людей, принадлежавших разным народам и религиозным общинам… Но с ним были связаны бедствия и страдания, он уже не раз привлекал на головы своих владельцев смерть и вражду, становился предметом распрей между братьями и друзьями…
Однако шелк Турфана сделал Пять Защит, Луча Света, Кинжала Закона, Святой Путь Из Восьми Ступеней и ма-ни-па настоящими товарищами и знатоками шелкового дела.
Они теперь знали, как натянуть ткань по горизонтали на уток и как закрепить бобины по вертикали для сложного плетения, они различали качество нити и особенности ее выделки, пригодность того или иного вида для определенных сортов ткани, от плотной парчи до тончайшего крепдешина, знали, как изготовить особую, золоченую нить и вплести ее в органзу и атлас, как скрыть место присоединения новой нити, что составляло особый секрет китайских мастеров, имитировать который умели лишь редкие мастера за пределами Поднебесной.
Несмотря на усердный труд и необходимость осваивать новое ремесло, бывший монах-махаянист не мог изгнать из памяти чарующий образ Ярпы, он старался не думать о прекрасной тибетской жрице, которой оставил на память о себе синий цветок горечавки. Сожаления время от времени охватывали его, заставляя тело томиться от одиночества. Однако был ли у него выбор? Разве мог он остаться с ней навсегда? Разве другой милый образ не значил для него гораздо больше?
Принципы, на которых был воспитан Пять Защит, трещали по швам, и это доводило его порой до отчаяния.
Их безумные надежды теплились вплоть до того утра, когда на мануфактуре появился отряд вооруженных людей в форме китайской полиции. Те грубо ворвались в помещение, едва не опрокинув длинный стол, на котором ма-ни-па как раз проверял качество последнего образчика ткани. Чужаки, не долго думая, связали всех пятерых друзей, опешивших от неожиданности. Ма-ни-па, вытащивший из-за пояса ритуальный кинжал фурбу, получил столь ощутимый удар, что рухнул на землю, как подкошенный.
— Что все это означает? Я уже много лет проживаю в Турфане, и мои документы в полном порядке! По какому праву вы вторгаетесь сюда? — возмутился Луч Света.
— У нас есть разрешение брать под стражу тех, кого нужно, оно подписано губернатором Хоном Красным! — самоуверенно заявил начальник отряда, сунув под нос манихею лист бумаги, и Пять Защит в растерянности отметил, что в документе перечислены имена его четырех товарищей и его собственное…
— Вы находитесь на территории, принадлежащей Церкви Света, а она получила официальное дозволение действовать в пределах империи! — отчаянно сопротивлялся молодой кучанец.
— Вы занимаетесь запрещенной деятельностью. Мы уже давно наблюдаем за вами. И это достаточная причина для ареста. Первоначально донос поступил на двух подозрительных лиц — некоего Кинжала Закона и его сотоварища по имени Святой Путь Из Восьми Ступеней, — добавил начальник отряда.
Так это был донос!
Кто же мог совершить столь подлый поступок? Судя по задумчивому лицу первого помощника настоятеля из Пешавара, он догадывался, кто стоял за новым бедствием…
Вскоре всех пятерых сгрузили, словно кули с мукой, на пол перед тучным губернатором, сидевшим в кресле черного дерева и щелкавшим семечки подсолнечника. Хон Красный начал сразу и без обиняков:
— Вы арестованы за незаконное производство шелковой ткани. Такого рода деятельность запрещена в Срединном государстве. Индийский монах по имени Радость Учения прибыл из Пешавара, чтобы обвинить вас.
— Мерзавец! Я так и знал, что это его грязная уловка! Он заслуживает ада Авичи! — в сердцах воскликнул Святой Путь Из Восьми Ступеней.
— Губернатор Хон, если кто-то здесь виноват, так это я, и только я! Пусть пророк Мани немедленно превратит меня в прах и пепел, если хоть кто-то из этих людей имел отношение к делу или касался шелковой нити! — во всеуслышание заявил Луч Света в отчаянной попытке спасти товарищей.
— Вы действовали сообща и будете отправлены куда следует, все вместе! — сухо отрезал губернатор.
Захват пяти явных преступников был для него первым за много месяцев удачным шансом показать начальству свое рвение и, может быть, сделать шаг вверх по карьерной лестнице.
— Отправлены? Но куда? — встревожился Пять Защит.
— В Чанъань! Все виновные в государственных преступлениях должны быть доставлены в Главную инспекцию, — возмутился невежеству пленника губернатор Хон, сплюнув шелуху от семечек прямо к ногам махаяниста.
— Подождите, господин Хон! Вы совершаете сейчас страшную несправедливость! — Пять Защит сделал шаг вперед, и на его ногах громко зазвенели цепи, которыми для верности сковали арестованных. Однако его никто не слушал.
После восьми дней заключения в крошечной камере в подвале административного здания обвиняемых поместили в передвижные клетки, установленные на повозке, запряженной тремя мулами. Дорога оказалась для всех пятерых узников настоящим испытанием. От Турфана до Нефритовых ворот, до самой Великой стены, преграждавшей Шелковый путь в районе величественных гор Маджон, они претерпели истинную пытку, для манихея сравнимую со страданиями Мани, а для христианина — с Крестным путем Господним. Они мучились от жажды и жары, временами — от холодных ливней или ночного холода. У пленников не было ни малейшего шанса вырваться на свободу, они находились не просто в клетках, но еще и под неусыпным присмотром стражи.
Наконец показались высокие стены, ограждавшие империю Тан.
— Как бы я хотел подняться на стену — лишь бы только броситься вниз! — горько вздохнул Кинжал Закона, впервые за все время утративший привычную бодрость духа и веру в лучшее.
— Если бы у меня была возможность, я, скорее, предпочел бы сокрушить головы наших охранников, чем свою! — с яростью ответил Луч Света, страдающий от сознания своей полной беспомощности.
Насмешки и оскорбления, тычки палками сквозь прутья клеток — вот что ждало их в первой же деревне на китайской территории. В основном так забавлялись местные дети. Для всех вокруг пять заключенных были преступниками, об этом громогласно объявлял глашатай, об этом свидетельствовали их жалкое положение и измученный вид. А обитатели приграничной полосы считали преступниками прежде всего грабителей с большой дороги — самую ненавистную категорию негодяев, угрожавших жизни и имуществу честных граждан. В клетке — значит разбойник и душегуб, только так понимали ситуацию простые крестьяне и горожане.
Убежденный, что наступил решающий поворотный момент в его карьере, низкорослый губернатор Хон Красный решил лично доставить в столицу пойманных нарушителей закона. Наконец ему представился случай предстать перед главным канцлером империи! Не так часто это удавалось одному из ста восьми губернаторов китайских провинций.
Он немедленно изложил причину своего визита секретарю главного канцлера и попросил об аудиенции. Естественно, он перечислил и имена всех задержанных.
— Господин губернатор, да вы сделали