Читать интересную книгу Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

Прошло несколько минут или часов — они то впадали в дремоту, то выпадали из нее, на разный манер пробуждаясь и снова изнемогая, — время отсчитывалось только по медленным вращениям лодки. Ее углы и выступы въедались в изголодавшиеся по сну тела. Лодка носила их, натирая то одно, то другое — и каждый раз на несколько мгновений выталкивая из ступора. Солнечный свет сверкал, отскакивая от воды, и Сальвестро казалось, что эти лезвия через глаза проникают прямо внутрь его черепа. Там трепетал и пульсировал узел охваченной огнем плоти. Солнце то ли должно было через несколько часов сесть, то ли недавно поднялось. Он не знал, где восток, где запад. Сон окутал его плащом убийцы. Он ударялся головой, но теперь это было безболезненно и звучало так же, как удары о борта корабля оторванных реев, плававших в трюмных помоях «Лючии». Он слышат этот звук сквозь сон. Тук, тук, тук… Другая жизнь. Он донесся снова, приглушенный и неравномерный стук. Сальвестро потряс головой. Он попытался открыть глаза, но их покрывала соленая корка. Он глубоко залез себе в рот и слюной протер склеившиеся ресницы. Удерживая один глаз открытым, он склонил голову за борт. На него уставился Якопо.

Сальвестро отпрянул, из-за чего лодка опасно закачалась. Сомнений не было. Глаза у Якопо были открыты, волосы выглядели именно так, как он их запомнил. Он плыл рядом с лодкой, параллельно, подчиняясь тем же капризам течения, тем же легким толчкам и ударам. Голова его расслабленно покачивалась возле борта. Горло было перерезано от уха до уха.

Донесся звук с того места, где сидел Бернардо, — тяжкий вздох. Сальвестро стер соль с другого глаза. В лицо помощнику капитана плескалась вода, но глаза его смотрели вверх не мигая. Бернардо снова вздохнул и указал за борт.

Они походили на полузатопленные бревна — маленькая флотилия, что покачивалась в воде. Шестеро? Ближайший был не более чем в двадцати футах от лодки. Бернардо потянулся за веслами, и они вместе вставили их в уключины. Самый дальний был в пятидесяти ярдах и привлекал не только их внимание.

Борта «Лючии» вздымались из воды, как огромные утесы. Ее мачты выглядели шпилями, а паруса были слишком тяжелы, чтобы их мог поднять ветер. На палубе стоял только Руджеро — перегнувшись через борт, он выуживал из воды ближайшее тело с помощью багра и отрезка цепи. Руджеро перебрасывал цепь поверх тела, чтобы ее тяжесть подтягивала труп ближе к нему. Увидев их, он остановился. Бернардо ухватился за цепь. Сальвестро перевернул тело, взял его за плечо. Это был Лука, тоже с перерезанным горлом. Они оставили лодку привязанной борт о борт с кораблем и осторожно вскарабкались на борт.

Лицо у Руджеро застыло от шока. Они с жадностью напились воды из бочки, потом повернулись к нему.

Он смотрел на них молча, но онемел ли он из-за событий этой ночи или же из-за их собственного появления, сказать они не могли. Где-то под палубами раздался громчайший мужской голос, и Руджеро зажал уши руками, словно не мог его слышать. Этому реву противостояли пронзительные интонации Уссе, и по одному этому Сальвестро понял, что внизу кричит дон Диего — хриплым, срывающимся голосом. Руджеро присел на корточки, бормоча себе под нос: «Ужасные часы, ужасные часы…» Рев Диего внезапно оборвался, и Сальвестро мягко отвел руки плотника от его ушей.

— Что здесь произошло? — спросил он.

Руджеро помотал головой и отвернулся. Он так и продолжал сидеть на корточках, когда они его оставили.

Капитан Альфредо лежал, распростертый, на палубе полуюта, в руке у него была открытая бутылка, а вокруг валялись несколько пустых. Он держал бутылку над лицом и постепенно ее наклонял, пока тонкая струйка не проливалась ему в рот. При появлении Сальвестро с Бернардо он быстро сглотнул и попробовал приподняться на локте, но сдался после пары бесплодных попыток.

— Думал, больше мы вас не увидим, — сказал он. Слова его были смазаны и трудноразличимы. — Перерезали канат, чтобы вас унесло, так ведь? Несчастные ублюдки.

Он громко отрыгнул. Затраченные усилия, казалось, совершенно его истощили.

— Кто? — спросил Сальвестро.

К его ногам подкатилась пустая бутылка. Он взял у капитана полную и присел рядом. Спиртное обжигало огнем.

— Якопо. Все они, кроме Руджеро. Набросились на нас, как собаки. — В горле у него негромко забулькало, голова мягко ударилась о палубу. — Два кораблекрушения. Трижды брали на абордаж. Однажды высадили на необитаемом острове. Штормов было больше, чем можно запомнить. А теперь — это. — Альфредо тихонько постучал по палубе. — И кто же теперь поведет нашу старушку? — пробормотал он.

У Сальвестро стало покалывать в затылке. Наступившая тишина настораживала его, заставляла напрягаться его внимание. Он медленно обернулся. За спиной у него стоял Диего со скрещенными на груди руками. Лицо у капитана было пустым и каким-то осунувшимся. Казалось, он нисколько не удивлен их присутствием. Они с Сальвестро молча смотрели друг на друга, потом позади Диего появилась Уссе. Солдат опустил голову и не сводил с Сальвестро глаз, пока тот не вынужден был отвести взгляд. Когда он посмотрел снова, капитана с девушкой уже не было. Он услышал голос Уссе, донесшийся из каюты под ними. Встав на колени рядом с капитаном Альфредо, он расталкивал его, пока тот не раскрыл затуманенных глаз.

— Мы могли бы заковать их в кандалы, — сказал капитан. — Связали их внизу, да. Всех скрутили, но не… — он болезненно сглотнул, — не для этого. Они визжали как свиньи.

— Якопо и остальные?

Капитан застонал, заявляя тем самым о своем опьянении. Сальвестро не отставал от него.

— Вы их связали, — настаивал Сальвестро. — Для чего?

Что-то в его тоне затронуло пропитанный спиртом мозг Альфредо. Его глаза широко раскрылись, а одна рука попыталась дотронуться до Сальвестро или ухватить его за рубашку.

— Не для этого, — повторил он. — Диего мне обещал. — Он задыхался и сопел, когда говорил. — Он пошел вниз. Девица — за ним. Это она его заставила. Я их слышал, слышал, как она это сделала. И Диего перерезал им глотки.

Его рука дотянулась-таки до рубашки Сальвестро и ухватилась за нее, когда он вытолкнул эти слова наружу. Сальвестро мотал головой.

— Как? — настаивал он. — Что значит — «она его заставила»?

Он никак не мог этого понять.

— У нее над ним власть, — продолжал Альфредо. Кашлянув, он притянул Сальвестро ближе и прошипел ему в ухо: — Кто еще управляет нами? Кто еще, Сальвестро? Это она. Теперь мы все у нее в руках.

Акулы пожрали тела. Альфредо протрезвел. Корабль плыл дальше, Сальвестро понял, что той ночью они гребли, описывая правильную широкую окружность, в центре которой пребывала практически неподвижная «Лючия», и к ее носу они в итоге и прибыли. Отклонились ли они на запад, в открытый океан, а затем снова пошли в сторону берега, или же на восток, к берегу, от которого затем отдалились, — этого Сальвестро так и не понял. Он все думал: а ведь сначала лодка, двигаясь по кривой, подходила все ближе и ближе к берегу. Но вот где-то посреди этой лишенной ориентиров тьмы один-единственный гребок усталых рук Бернардо стал уводить их обратно — возможно, когда от берега они отстояли не более чем на долю лиги. Жестокая шутка, которую они сыграли сами с собой.

Урезанная команда «Лючии» наобум выставляла вахты, вместе поднималась по вантам, откачивала воду, рулила, кормилась и спала. Руджеро в трюме орудовал пилой и молотком. Он построил клетку и починил насос. Бернардо провел один полный тошноты день, откачивая жижу из трюма, после чего вернулся в гребную лодку, которую «Лючия» буксировала, как и прежде. Уссе работала вместе с мужчинами, карабкалась по мачтам, раскачивалась на концах реев и дергала за тросы, управляющие жестким полотном, когда требовалось увеличивать парусность либо взять паруса в рифы. Ее черная кожа лоснилась от пота, когда она спрыгивала на палубу, постепенно восстанавливала дыхание, а потом вливала себе в рот воду из питьевого бачка. От малейшего движения ее конечностей под кожей вздымались маленькие плоские островки мышц. Сальвестро смотрел на девушку голодными глазами, потом вспоминал о Якопо и остальных, вспоминал, что Диего тоже на нее смотрит. Солдат стал более замкнутым, рассеянным и подавленным. В нем скрывался безумец, тот, который ревел и бесновался в трюме. Теперь он молчал, но Уссе, разговаривая с Диего, понижала голос, словно боялась рассеять хрупкие чары, сковывавшие эту его часть, и остальные четверо были в его присутствии настороже, опасаясь затаившейся в нем угрозы. Руджеро показал Сальвестро в трюме бимсы с засечками, оставшимися там, где их зацепил клинок Диего, потом — гниющие, потом — изогнутые шпангоуты и растрескавшиеся доски, через которые просачивалась вода, набухавшая крупными каплями, прежде чем скатиться вниз, пополнив лужу на дне.