Я ничего не ответила. Да и что я могла бы сказать на это.
Она поставила узел на голову и вышла в дождь.
Я подозвала карету и отправилась домой.
Погода ухудшилась. На следующей неделе туман покрыл все вокруг, и даже Ричард не мог выезжать. Каждый день его новый грум, Джордж, отправлялся утром за почтой, но ответа от Джеймса все еще не было.
Я передумала обо всем.
Больше всего я боялась, что Джимми был схвачен по пути в Бристоль, но я надеялась на Джимми. Ради Ральфа он мог бы пройти через Эйвон, и он верил в Джеймса как во всесильное божество. Он мог бы отправиться куда угодно, чтобы передать ему послание. К тому же он был очень неглуп.
Но я боялась, что мое письмо опоздало. Может быть, Ральфа уже повесили и Джеймс не решается сообщить мне об этом. Потом мне начинало казаться, что Ральф каким-то образом спасся и Джеймс решил разыскать его, прежде чем подать мне весточку. Возможно, что Джеймс и Ральф встретились и Ральф запретил ему сообщать мне об этом, чтобы никто не узнал, где он. Я даже думала, а не решил ли Джеймс просто проигнорировать мою просьбу. Но эту мысль я сразу отбросила. Он не мог так поступить. Он любил Ральфа и восхищался им. И он всегда был великодушен ко мне.
Мне казалось, что я учла все варианты. Все, кроме одного. Глупая, как ребенок, я не подумала об одном. Теперь я рано поднималась по утрам и, накинув пеньюар, который становился мне все более и более тесен, спускалась выпить свой утренний шоколад в гостиную, чтобы застать возвращение Джорджа с лондонской почтой.
Он никогда не приезжал раньше семи или восьми часов, я же не залеживалась подолгу в кровати и, сидя в гостиной, представляла Ральфа на грязной соломенной подстилке в тюрьме, но уверенным в помощи Джеймса Фортескью и в моей дружбе.
Однажды утром меня увидел Ричард и поинтересовался, что я тут делаю. Я ответила, что сижу, глядя на мокрый сад, и не делаю ничего. При этом я слабо улыбнулась, стараясь, чтобы он принял это как каприз беременной. Ричард кивнул и отправился на конюшню.
Когда он проходил через кухню, я услышала веселый смех миссис Гау и обидчиво подумала, что она всегда любила его больше.
На следующий день он опять встал рано и опять увидел меня в гостиной.
И опять я сказала ему, что мне не спалось и вздумалось посидеть, глядя, как Дженни разжигает камин. Он светло улыбнулся, но в этой улыбке таился легкий намек на злобу.
На третий день он был уже в гостиной, когда Джордж постучал в парадную дверь, и Страйд прошел через холл и открыл ему.
Затем Страйд принес на подносе письма.
Там было и письмо для меня.
— Кто бы мог писать тебе, Джулия? — спросил Ричард, останавливая Страйда.
— Думаю, Сара Коллис из Бата, — покраснев до корней волос, ответила я. Но ложь уже легко слетала с моего языка.
Глаза Ричарда смотрели на меня тепло и участливо.
— Тогда открой его, пожалуйста. — Голос его тоже был как шелк.
Меня насторожила та особенная теплота его голоса, которая иногда появлялась у него и не сулила мне при этом ничего хорошего. Но письмо уже было в моей руке, и я знала, что там должны быть новости о Ральфе.
— Я открою его позже, — сказала я и направилась к двери.
Но когда я проходила мимо Ричарда, он внезапно схватил меня за запястье и удержал на месте. Я инстинктивно прижала письмо к себе и затаила дыхание. В лице Ричарда не было и следа злости или страха. Оно было безмятежным и светлым, как майское утро.
— Открой его здесь, — попросил он. — И прочти его. Я знаю, что девушки любят секреты, и не прошу тебя читать его вслух. Я сам тоже не стану читать его, я собираюсь уезжать сегодня. Но пожалуйста, сядь и прочти его сейчас.
Я внимательно изучала его лицо, поскольку была удивлена выражением нежности, светившимся на нем. Он усадил меня на стул, а сам облокотился на стену, внимательно глядя на меня. Я просунула в конверт палец и сломала печать.
Я не успела как следует изучить ее.
Внутри не было никакого письма. Там лежало восемь кусочков рваной бумаги и разорванный конверт. Я, забыв, что Ричард следит за мной, принялась складывать на столе разорванные куски.
Это было мое письмо, я смогла прочитать надпись на конверте «Джеймсу Фортескью, эсквайру».
Я без сил откинулась на спинку стула, мое сердце билось так сильно, что мне даже стало страшно за ребенка в моем животе.
Это опасный мир для маленьких детей. Он опасен даже для взрослых. У меня вырвался невольный стон.
Моей первой мыслью была та, что Джеймс Фортескью узнал мой почерк на конверте, в гневе разорвал письмо и послал обрывки мне.
Но затем я заколебалась. Он не мог так поступить. Джеймс не был злым, он всегда был великодушным.
Я знала только одного человека, способного на это.
Я подняла глаза на Ричарда и увидела на его лице выражение глубокой обиды.
— Вы писали другому мужчине, — произнес он медленно.
Я ничего не ответила. Внезапно у меня заболели большие пальцы обеих рук, их будто бы жгло огнем, а в голове послышался отдаленный шум. Я предчувствовала опасность, как можно чувствовать запах дыма в случайном порыве ветра.
— Вы писали другому мужчине. И надеялись утаить это письмо от меня. — Его голос был тихим, но странно пугающим. — Мне пришлось арестовать Джимми Дарта. Я следил за ним уже давно, я знал, что вы готовы предать меня в любую минуту. Я был готов к вашей неверности.
Я хватала воздух ртом, подобно выброшенной на берег рыбе.
— Ричард, — умоляюще произнесла я.
Его глаза сверкали, как сапфиры. Он был моим мужем и моим хозяином. Он был сквайром. И знал это.
— Я не потерплю этого, Джулия, — просто сказал он.
Он изобретал правила для Вайдекра, для Экра, для меня. Ричард был здесь сквайром и имел власть от Бога.
— Я этого не потерплю, — повторил он, как бы впечатывая в мой мозг свои слова. — Вы хотели, чтобы я женился на вас. И теперь, когда мы женаты, вы должны вести себя как порядочная жена. Вы никогда не будете писать другому мужчине и обсуждать с ним наши дела.
Он немного подождал, не буду ли я жаловаться. Но я молчала. Обрывки письма лежали передо мной на столе и молча говорили мне, что я побеждена. Я смотрела на них и думала о том маленьком письме, которым я надеялась спасти Ральфа. Я знала, что ничто уже не спасет меня, но я надеялась спасти Ральфа, а вместе с ним и Вайдекр от гибели.
— Вы должны знать свое место, Джулия, — тихо добавил Ричард.
И я покорно наклонила голову. Я уже знала его.
С этого момента я больше не вставала по утрам. Чичестерский акушер советовал мне воздержаться от долгих прогулок, и погода стала ужасной, так что я перестала искать покоя среди прекрасных медных буков и доброго бормотания Фенни. Я подолгу оставалась дома.