Покряхтывая, Сеня с Миланом аккуратно, словно фарфоровую вазу династии Цин, опустили Кирилла. Стыковка пятой точки с землей прошла мягко и почти бесследно. Спиной Кирилл сразу ощутил прохладную, еще не нагретую восходящим солнцем дверь джипа и с удовольствием навалился на нее.
По логике вещей, друзья должны были накинуться на него с расспросами, но они отчего-то не спешили этого делать. Только встали полукругом, сделали озабоченные лица и не сводили с Кирилла глаз.
— Я в порядке, — заверил их он, прикрыл глаза, выдохнул и шепотом добавил. — В полном порядке…
Кирилл не мог сказать точно, сколько времени прошло. Он периодически проваливался куда-то, уходя из мира и почти сразу возвращался, поняв, что задремал. Подкрадывающийся сон казался Кириллу пугающе крепким и вязким, как болото, откуда так просто не выбраться. Он держался из последних сил, чтобы не заснуть. Что-то тонко пискнуло, подсказывая Кириллу, что его работа еще не закончена.
Стоило задержать на этой мысли фокус внимания, как он вовратился в лесные потемки.
Откуда-то снизу он смотрел прямо перед собой, на чуть колышущуюся стену лесного хвоща. Хозяин сознания, куда занесло Кирилла, совершенно точно не был крупным животным.
«— Аристозух, наверное», — подумал Кирилл.
Картинка начала меркнуть и тускнеть, теряя свои натуральные цвета и оттенки, но усилием воли Кирилл вернул себя в реальность. Вколотое Марьей лекарство теряло свой эффект, вот-вот придется отдавать должок с процентами.
Торвозавр видел неважно — поле зрения было узким, цвета смазывались, а качество «картинки» оставляло желать лучшего. У цератозавра и конкавенатора дело обстояло иначе. В отличие от торвозавра им часто приходилось охотиться на мелкую юркую добычу, и потому зрение этих ящеров отличалось хорошей резкостью и четкостью. О сципиониксе и говорить нечего — маленький хищник прекрасно видел и днем, и ночью. Куда острее человека. Наконец, последний таинственный наблюдатель имел монокулярное зрение — аккурат по центру все было размытым, нечетким, а по краям — наоборот.
Но существо, чьими глазами Кирилл видел мир в данный момент, казалось ему человеком, лежащим на животе в засаде. Он вообще не заметил никакой разницы между зрением неизвестного животного и своим, человеческим видением.
Животное было встревожено и недовольно. Оно проснулось от грохота выстрелов и воплей хищных динозавров, один звук которых заставлял леденеть в жилах кровь. Однако такое большое скопление разномастных хищников в одном месте сбивало существо с толку, пробуждая любопытство. В конце концов, если здесь затеяли такую суматоху, значит, стряслось что-то важное и до мелкой живности никому не будет дела.
Зверь отважился оставить выводковую нору лишь спустя минуту-другую после того, как все стихло. Самка осталась с тоненько, чуть слышно пищащими малышами, теплыми комьями льнущими к матери и пьющими молоко прямо с ее шерсти, где оно скапливается в особых углублениях-бороздках…
«— Рамфодон!» — с удивлением догадался Кирилл.
Самец был вынужден выйти из своего укрытия. Если к ним приближается опасность, способная навредить норе, животным придется бежать, бросив недавно вылупившуюся тройню на произвол судьбы.
Мимо бесшумно прошелестели два легконогих человека. Рамфодон видел только одного, но по звукам понимал, что их двое.
Люди обогнули млекопитающее на почтительном расстоянии, как будто догадывались о его присутствии. Рамфодон начал успокаиваться — со стороны космодрома больше не доносилось никакого шума, кроме изредка долетающих приглушенных голосов, но это зверя не пугало. Его врагом все-таки являлись в первую очередь хищные динозавры, а не люди.
Конкретно этот рамфодон никогда прежде не сталкивался с двуногими, разве что видел их издали. Как и встреченное Кириллом утконосое млекопитающее, рамфодон жил недалеко от реки Черроу, но на несколько километров южнее. Звери не мешали друг другу и никогда не встречались, хотя по периодически оставляемым меткам знали о существовании друг друга.
Рамфодон собрался, наконец, возвращаться в свое уютное убежище. Кирилл начал ослаблять хватку, когда животное встрепенулось. На миг все мышцы рамфодона окаменели — так выражался стресс.
Появился еще один человек. И этот был злым и опасным. Лицо его было все в крови, сбегающей откуда-то из-под растрепанных светлых волос. Легким бегом он преследовал Вита и Марью, приговаривая сам себе что-то, что Кирилл расслышал как «… за брата ответите. Ответите все. За брата. Убью вас. Всех убью…».
Кирилл узнал Иона. В руках Ион держал необычное оружие, подобранное после расстрела лабораторных бойцов. Кирилл никогда не забудет, насколько этот чудо-пистолет силен. Бедные, бедные сципиониксы, их размолотило в кровавую труху.
Ион пер прямо на рамфодона. На лице бывшего напарника Кирилла была какая-то нездоровая ухмылочка, в сочетании с обильно струящейся кровью вызывающая страх и отвращение. Точнее, страх был у рамфодона, а отвращение — у Кирилла.
Ион побежал мстить за погибшего брата. Вит и Марья не позволят ему сделать этого, их просто не переиграть, никому — ни Кириллу, ни, тем более, этому обалдую. Ион бездарно умрет, заставив свою мать переживать двойную потерю. Ну, не идиот?
С досадой Кирилл сжал зубы и выругался — ну как, как предупредить Иона и заставить его вернуться к своим? Как донести, что спятивший болван сейчас идет на верную смерть? Странно, что Вит все еще не убил его. Разве что ученый все-таки еще не знает, что за ними увязалась такая вот интересная погоня.
Рамфодон чуть подсел, коснувшись мягким теплым пузом мха, устлавшего землю вокруг его обиталища. Ион пер прямо на него, устремив при этом взгляд куда-то выше, перед собой. Видно, вдали мелькала высокая фигура Вита, служившая Иону ориентиром. Он приподнял пистолет, примериваясь и прикидывая, стоит ли палить на таком расстоянии.
Млекопитающее вскинулось, одним рывком преодолело с пяток метров и, оказавшись нос к носу с человеком, исступленно зашипело. Ион встал, как вкопанный. Он смешно скосил глаза, чтобы рассмотреть возникшее перед ним животное, отшатнулся, потерял равновесие и упал. Ловко перекатившись, Ион поднялся на ноги и зло посмотрел на рамфодона.
— Не мешай мне, крысеныш.
Несмотря на то, что рамфодон прежде не сталкивался нос к носу с двуногим покорителем Тайи, движение Иона, когда тот навел пистолет на препятствие, показалось зверю враждебным.
Выстрел грянул одновременно с новым броском рамфодона, на этот раз броском атакующим.
Вся правая половина тела зверя сначала взорвалась болью, а потом как-то подозрительно онемела, будто ее заморозили. Это чувство было незнакомо животному, в его мире температура никогда не опускалась ниже нуля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});