Следовательно, он должен был бы почувствовать себя миллионером, если бы завладел вдруг собственной суммой в сто крон, и супермиллионером, если бы их оказалась тысяча, а ведь реально, конечно, денег могло быть и много больше!
Последующие события заставляют полагать, что доставшихся денег хватило ему самому весьма надолго: как минимум до самой осени 1905 года. Если даже допустить, что он тратил на себя по 50 крон в месяц (а следовательно — ни в чем себе не отказывал в масштабах тогдашнего возраста и социального положения), то за два с половиной года ушла сумма в 1500 крон — вполне реальная вещь!
Понятно, что для комфортного самоощущения Адольфу хватило бы тогда и много меньшего. Конечно, лишь он один мог судить о том, много ли было у него в то время денег или мало — но он никогда об этом ничего не вспоминал.
Все его поведение, однако, сохранившееся в памяти окружающих, и объективные данные его тогдашней жизни создают очень ясную и точную картину, по сей день, однако, остающуюся нерасшифрованной.
Вся эта ситуация должна была оказать на него чрезвычайно сильное влияние — причем в относительно различных аспектах.
С одной стороны, он должен был утвердиться в сознании собственной профессиональной пригодности к обнаружению и тайному вскрытию тайников — и с гораздо большим оптимизмом готовиться к последующей встрече с сокровищами Иоганна Непомука.
С другой стороны, он удовлетворял на ближайшее время свои собственные вожделения, становился в своих самоощущениях относительно обеспеченной и финансово независимой фигурой, свободной от необходимости клянчить деньги на сладости, игрушки, пиво и что-либо еще.
Поэтому он утверждался и в возможности еще более обстоятельно, грамотно и не торопясь продолжать подготовку все к тому же похищению шпитальских сокровищ, уже не терзаемый и не раздражаемый понуканиями отца.
Это напоминает известный детский анекдот:
— Бабушка, а ты умрешь?
— Умру.
— И тебя в землю закопают?
— Закопают.
— Глубоко?
— Глубоко.
— И ты оттуда уже никогда не вылезешь?
— Не вылезу.
— Вот когда я твою швейную машину крутить буду!!!
Для этого, согласитесь, вполне стоило убивать собственного отца!
И очень даже стоило!
Бывают богатые от рождения люди — и у них в детстве и юности возникают собственные проблемы.
Бывают бедные от рождения люди — и у этих имеются собственные проблемы, но совсем иные.
Адольф Гитлер удивительнейшим образом не принадлежал ни к тем, ни к другим. У Адольфа теперь образовалась совершенно оригинальная индивидуальная проблема, крайне редко возникающая у детей его возраста: он ощущал себя свободным, материально независимым и обеспеченным человеком — и, вполне возможно, действительно объективно был таковым — по крайней мере на ближайшие несколько лет, а его упорно заставляли тратить время на учебу — и какой в этом был теоретический и практический смысл?
Сделать карьеру, чтобы заработать много денег, а затем оказаться совершенно свободным, как его собственный отец?
Но ведь у него, Адольфа, было уже вполне, как он считал, достаточно денег, а позднее он мог и собирался обзавестись еще большим их количеством, о котором только мечтал его отец, — и сразу очутиться в конечной точке отцовского маршрута, но в несоизмеримо более раннем возрасте!
Известен такой анекдот с определенным расистским душком:
Европеец спрашивает у африканца, развалившегося в тени пальмы:
— Что ты тут лежишь и ничего не делаешь?
— А что делать? — спрашивает в ответ тот.
— Заберись на пальму, нарви плоды, отнеси на рынок и продай — заработаешь деньги.
— Зачем? — спрашивает тот.
— Сделаешь так много раз, заработаешь много денег, купишь грузовик и будешь возить еще больше товара.
— А дальше? — спрашивает африканец.
— Дальше наймешь других людей, они будут работать на тебя, а ты сможешь ничего не делать.
— Так ведь я и так ничего не делаю!
Вот почти в положении такого придуманного африканца и оказался школьник Гитлер!
При этом он не имел никакой возможности объяснить окружающим, даже — собственной матери, объективные основы такой странной жизненной позиции, никому не понятной тогда и не понятой позднее ни одним историком.
Ему приходилось постоянно исполнять ученические обязанности, совершенно, как он считал, ему не нужные, и он мог отвечать только упорным сопротивлением — подрывом дисциплины и безобразной успеваемостью, абсолютно, конечно, не соответствующей его природным интеллектуальным качествам и его уже закаленной непреклонной воле практически законченного профессионального убийцы, действующего в своих собственных интересах.
К лету 1905 года все эти мучения со второгодничествами (он уже дважды оставался на второй год) и переводами из училища в училище завершились — с учением-мучением было окончательно покончено.
Последующие детали его личного поведения, несколько раздражающие его здравомыслящих биографов, нуждаются в определенной коррекции: «После смерти отца мать продает их дом в Леондинге и перебирается в Линц. Гитлеру уже шестнадцать лет, у него нет никакого иного дела, как слоняться по дому; благодаря тому, что мать получает за потерю кормильца приличную пенсию, он может не забивать себе голову планами на будущее, а предаваться видимости привилегированного ничегонеделания, которое ему так нравится. Ежедневно он совершает променад по принятым для прогулок местам города, регулярно бывает на представлениях местного театра, вступает в музыкальный кружок и становится читателем библиотеки Общества народного просвящения. /…/ Согласно описаниям, которыми мы располагаем, Гитлер был долговязым, бледным, робким и всегда тщательно одетым юношей, обычно он ходил, помахивая тросточкой с набалдашником из слоновой кости, и по внешнему виду и поведению казался студентом. /…/ у него не было конкретного занятия»[646] — глубоко несимпатичный по сути образ бездельника, паразитирующего на пенсии, получаемой его больной и озабоченной матерью.
Понятно, что это не имеет никакого отношения к действительному состоянию тогдашнего Гитлера — не в том смысле, конечно, что Гитлер был симпатичным, а в том, что он был тогда совсем другим! Дорогая трость и все прочее — это, конечно, не на деньги матери, а на деньги отца, доставшиеся ему еще в 1903 году.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});