— Да, это болото, на котором растут цветы, около тропинки, где вы встретили мисс Фолкнер. Я переходила болото, чтобы отдать ей письмо, — медленно сказала она.
По лицу Бранта пробежала горькая усмешка.
— Понятно, — сказал он. — Я буду ждать вас у ручья и пойду с вами через болото, пока вы не окажетесь недалеко от расположения южан. Я буду в штатском, ибо помните, Элис, — продолжал он медленно, — что с вами идет не командир бригады, а ваш муж, он опустится до вашего уровня, не позоря своего мундира. Ведь с того момента, как он, переодетый, перейдет линию своих войск, он сам станет, подобно вам, шпионом и подлежит каре.
Ее глаза обратились к нему с тем же выражением сочувствия и восхищения, которое он заметил раньше. Во внезапном порыве она поднялась с постели, не обращая внимания на свои обнаженные руки и плечи и распущенные волосы, и стала перед ним. С минуту муж и жена смотрели друг на друга так же открыто и просто, как некогда в своей спальне в Роблесе.
— Когда мне идти?
Он взглянул на посветлевшее окно: приближалась заря. Через несколько минут начнется смена караульных — время было самое подходящее.
— Сейчас, — сказал он. — Я пришлю к вам Розу.
Но его жена уже прошла в нишу и постучала в какую-то внутреннюю дверь. Послышались скрип дверей и шорох платья. Она вернулась и сказала, задернув нишу портьерой:
— Идите! Когда она придет к вам в кабинет за пропуском, это будет означать, что я ушла.
Он направился к двери.
— Постойте, — прошептала она.
Он обернулся. Выражение ее лица опять изменилось. Оно покрылось смертельной бледностью, ее охватила странная дрожь. Прекрасные руки выпустили портьеру и потянулись вперед — ему показалось, что в следующее мгновение она прикоснется к нему. Но она тут же быстро сказала:
— Ступайте! Ступайте же! — и скрылась за портьерой.
Он поспешно спустился по лестнице; топот шагов на дороге и отрывистые слова команды возвестили о возвращении группы разведчиков. Командир отряда мог доложить лишь немногое: предутренний туман, спустившийся в долину, помешал наблюдению, а при возвращении в лагерь едва не помешал найти дорогу. На западе все спокойно, неприятельская линия вдоль холмов как будто отодвинулась назад.
Брант слушал рассеянно, его занимала новая мысль. С разведчиками вернулся Хукер — ему он мог отчасти довериться, и у него можно было получить штатское платье. Он тут же направился к интендантским фургонам — в одном из них жил Хукер. Торопливо объяснив Хукеру, что он хочет проверить посты, оставаясь неузнанным, Брант уговорил его одолжить ему широкополую шляпу и сюртук, а сам оставил у него свой китель, фуражку и саблю, отказавшись от пояса и пистолетов, которые Хукер всячески ему навязывал. Выходя из фургона, Брант заметил, с каким восхищением и завистью его старый приятель рассматривает оставленные вещи, и улыбнулся про себя. Но он не догадывался, выбираясь из лагеря, что мистер Хукер преспокойно примеряет его фуражку перед разбитым зеркальцем в глубине фургона.
Между тем уже почти совсем рассвело, и, чтобы не быть замеченным, Брант поскорее укрылся в глубине оврага, который спускался к ручью.
Теплый туман, помешавший разведчикам, теперь разлился, как спокойное море, между ними и пикетами неприятельского арьергарда. Влажная пелена, словно редкая вата, тянулась вдоль гряды холмов, наполовину скрывая их очертания. Сзади из долины к усадьбе уже подкрадывалась по склону тонкая белая полоса тумана, словно наступающая призрачная колонна, и ее ползучее движение невольно внушило Бранту суеверный страх. Из скрытой топи поднимался теплый аромат, томный и предательский, как у болотной магнолии. Под чистым, опаловым небом зловещее безмолвие, окутавшее вместе с туманом природу, так мало походило на тишину покоя и мира, что Кларенсу почти хотелось, чтобы его нарушил треск ружей и шум атаки. Все, что ему когда-либо приходилось слышать о коварном Юге, о его людях и расслабляющем климате, окутывало его липкой пеленой.
Прошла минута, и он увидел ту, кого ждал. Она пробиралась к нему, скрываясь в тени негритянского флигеля. Даже при неясном утреннем свете нельзя было не узнать ее высокую фигуру, яркое полосатое облегающее платье и тюрбан. И вдруг в его настроении, как случалось и раньше, произошел крутой перелом — таков уж был его сильный и своеобразный темперамент. Сейчас он расстанется, быть может, навсегда, со своей женой — воплощением его юношеских грез! Пусть это расставание не будет омрачено злобой, как тогда, в Роблесе, пусть оно будет нежным и сотрет из памяти их прошлое! Одному богу известно, не станет ли их сегодняшнее прощание залогом их соединения в вечности. В эту минуту эмоционального напряжения Бранту казалось даже, что это его долг, столь же священный и бескорыстный, как тот, которому он посвятил свою жизнь.
Становилось светлее. На ближайшем посту послышались голоса, из надвигавшегося тумана доносился чей-то кашель. Брант подал приближающейся фигуре знак следовать за ним, побежал вперед и остановился под прикрытием можжевелового куста. Он по-прежнему вглядывался в болото и, услыхав близкий шелест юбки, украдкой протянул назад руку.
Наконец кто-то тронул его за руку; он вздрогнул и быстро обернулся.
Это была не его жена, а мулатка Роза, ее двойник! Лицо ее застыло от страха, блестящие глаза вылезли на лоб, белые зубы стучали. Она начала было говорить, но Брант схватил ее за руку и шепнул:
— Тише! Ни слова!
В руке она держала что-то белое, он схватил этот клочок бумаги — то была записка от жены, на этот раз писанная не поддельным, а настоящим, знакомым почерком, который отозвался в нем, словно голос прошлого:
«Прости, что я ослушалась, желая спасти тебя от ареста, позора или смерти, которые ждали тебя там, куда ты собирался пойти! Я взяла пропуск у Розы. Не бойся, что может пострадать твоя честь: если меня задержат, я признаюсь, что взяла пропуск у нее. Обо мне больше не думай, Кларенс, думай только о себе. Ты в опасности».
Он скомкал письмо в руке.
— Скажи, только говори тихо, — прошептал он в волнении, схватив ее за руку, — когда ты ее оставила?
— Только что, — еле выговорила перепуганная женщина.
Брант оттолкнул ее. Быть может, он еще успеет догнать и спасти Элис раньше, чем она дойдет до охраны. Он бросился вверх по оврагу, затем побежал по склону холма к первому караульному посту. Вдруг раздался знакомый окрик, и сердце в нем замерло:
— Кто идет?
Пауза. Потом послышалось бряцание оружия… голоса… снова пауза. Брант, затаив дыхание, продолжал прислушиваться. И наконец медленный и четкий голос: