Читать интересную книгу Большой марш (сборник) - Юрий Гончаров

– Садись, отдохни, – сказал Коровин Наташе. – Укачалась?

– Да ничего… – ответила она и даже улыбнулась ему. Улыбка вышла слабой. Достав из сумочки зеркальце, она мельком оглядела свое лицо, концом платочка тронула углы губ. – Ничего, – повторила она, – сейчас отойду…

Тепло и нежность шевельнулись в груди Коровина. Молодец, Натка, умница… Если и повезло ему в жизни, то это только с ней: никогда никаких жалоб, нытья, кислых мин, все свои плохие настроения умеет держать внутри, не показывая, всегда поразительная терпеливость. Иным мужчинам такое самообладание позаимствовать бы не грех, и в первую очередь – ему самому, Коровину…

Администраторша, полная сорокалетняя женщина, из тех, что называют жгучими брюнетками, ярко напомаженная, белыми пухлыми пальцами в чрезмерном количестве перстней перебирала на своем столе под абажуром штепсельной электролампы какие-то разграфленные карточки. Физиогномист, читающий в чертах лица тайны характера, натуры, мог бы прочесть в ее уже заметно увядшем, обвисающем, с подпухлостями под глазами и набрякшими веками лице, что у нее не один, а, по меньшей мере, два характера, она умеет быть, когда это надо, услужливой и отменно любезной, а когда это не требуется, не обязательно – совершенно противоположной: грубой и жесткой, глухой и недоступной для любого голоса, для любых просьб и обстоятельств. Начальству она удобна и желанна, потому что в ту сторону она всегда обращена первой своей половиной, послушна любым приказаниям и чутко подхватывает даже то, что не имеет ни вида, ни формы приказа или распоряжения, а всего лишь невидимый ток, который следует угадывать на расстоянии и самому обращать в словесную форму. Такие женщины слывут надежными работниками, в дни праздников получают премии и поощрения, но в своих коллективах их не любят, с подчиненными они круты, и когда, случается, покидают свои служебные посты, большинство сотрудников вздыхает с облегчением и воспринимает их уход как долгожданный праздник.

Коровин не был физиогномистом, никогда не тренировал себя в этой области, тем не менее, подойдя к барьеру и лишь на секунду взглянув в склоненное над бумагами неприветливое, демонстративно-отчужденное лицо администраторши, он как по печатным строчкам со всей четкостью прочитал все ее внутренние свойства.

– Так как с местами? – спросил он, наклоняясь через барьер, хотя чувство ему говорило, что спрашивает он напрасно, перед ним – сама глухота, каменная холодность и безразличие.

Администраторша, не отвечая, считала про себя что-то на карточках, губы ее шевелились.

Коровин повторил свой вопрос.

Администраторша всколыхнулась всем своим пухлым телом и точно взорвалась:

– Неужели не видите, что я занята! Теперь опять пересчитывать!.. Что за люди! Вот же, перед вами, ясно написано: мест нет!

– Может быть, будут потом? К вечеру? Обычно в конце дня кто-нибудь уезжает… Мы с женой могли бы в таком случае подождать…

– Не будет и потом.

– Но вот же люди ждут…

– Я не знаю, чего они ждут. Товарищи, – громко, на весь вестибюль, сказала администраторша через свой барьер, – ничего не ждите. Я вам уже объявляла русским языком: мест нет и не будет!

Она снова склонилась над своими карточками, весь вид ее говорил, что теперь она полностью глуха, больше никому ни на какие вопросы она не ответит.

– Слышала? – негромко спросил Коровин, подходя к креслу, в котором, вытянув ноги, откинувшись, полулежала Наташа. – Похоже, здесь мы ничего не добьемся…

– Есть у них места, – тихо сказал Коровину небритый мужчина делового вида с толстым портфелем в руке. Когда Коровин разговаривал с администраторшей, он молча, с хмурым лицом, приблизился из глубины вестибюля и стоял за его спиной. Вероятно, незадолго перед этим сам на этом же месте вел точно такой же разговор, и его интересовало – что выйдет у Коровина. – Половина гостиницы свободна. Но держат на броне, участникам какого-то совещания. Заезд только завтра, могли бы и поселить до утра. Мне, например, всего-то на одну ночь и надо…

– Какое же совещание?

– Методисты школьные, что ли. С нескольких областей.

– Школьные методисты? Здесь, на курорте? Это же чушь какая-то! Какие могут быть здесь совещания, люди со всей страны едут сюда отдыхать, лечиться… Если тут устраивать совещания, то куда же тогда ехать тем, кто вздумал отдохнуть?

– А что вы удивляетесь, тут непрерывно всякие совещания, конференции, семинары, симпозиумы. Месяц назад я приехал – тоже ни в одну гостиницу не попасть, Всесоюзный семинар директоров ресторанов, слет модельеров верхнего платья для обмена опытом, еще что-то. В центральных городах с гостиницами совсем плохо, а здесь можно приткнуться…

– И только потому свозить людей в такую даль? Фактически лишить курортный город его целевого назначения, главной его функции? Какие же это получаются концы у тех, кто сюда едет на такие семинары?

– А какая им разница, куда ехать, – близко, далеко? Билеты, суточные, гостиница – все оплачивается, а людям даже приманчиво нежданно-негаданно у моря недельку пробыть…

Мужчина походил взад-вперед по ковру вестибюля, помахивая портфелем.

– Тут недалеко, за углом, еще одна гостиница, «Орбита». Попроще, туристского типа. Но тоже мест нет, я спрашивал. Однако – сходите, к вам они могут получше отнестись, вы ведь не один, с женой… А нет – тогда в квартирное бюро, возле морского порта ларечек. Уж на частную всегда можно устроиться, это не проблема. Я обычно, если с гостиницей не выходит, так и делаю. Правда, вариант этот для меня крайний, я командированный, мне частное жилье не оплатят, а вы, я вижу, просто отдыхать сюда, так?

– Совершенно верно.

– Ну и не расстраивайтесь. Сходите в «Орбиту», это сто шагов всего. И пожалостней этак, женой козырните, дескать, после болезни или что-нибудь в этом роде…

Наташа слышала почти все, что говорил мужчина с портфелем, Коровину не пришлось ей ничего пересказывать.

– Я схожу, узнаю, а ты посиди, – сказал ей Коровин Она едва заметно кивнула в знак согласия, приопустила ресницы над своими серыми глазами.

«Орбита» оказалась даже ближе, чем говорил мужчина с портфелем. Она представляла собою не одно здание, а несколько легких деревянных павильончиков, выкрашенных разноцветно, каждый павильон в какую-нибудь свою краску – синюю, желтую, зеленую.

В конторском павильоне под трафареткой «Дежурный администратор» сидела совсем молодая девушка, лет двадцати, и весело болтала с рослым парнем, лежавшим грудью перед ней на барьерчике, – в спортивной куртке на молнии, джинсах и красных с белыми полосками кроссовках. От болтовни с парнем она оторвалась не сразу, очень уж увлекал ее этот разговор, мало понятный для посторонних состоявший не столько из фраз или слов, сколько из коротких смешков.

– Нет, нет, у нас все занято, у нас спортсмены до конца месяца, – объявила она Коровину.

Ему захотелось узнать, что же это за спортсмены на такой долгий срок занимают гостиницу, и девушка разговорчиво объяснила:

– Несколько тренировочных групп: бегуны, скалолазы, теннисисты. Зимой у нас постоянно так, комитет физкультуры и спорта бронирует за собой все корпуса. Если и принимаем кого на свободные места, то только по ордерам комитета. Сходите туда, поговорите, может, дадут вам ордер. Вы какое-нибудь отношение к спорту имеете?

– Увы – нет. Не скалолаз, не бегун, – криво улыбнулся Коровин.

– Может, по шахматам у вас категория?

– Тоже нет.

– Сходите в «Таврию».

– Был уже там.

– На набережной две гостиницы – «Озон» и «Приморская». «Озон» для интуристов, туда обращаться не стоит, а вот в «Приморской», случается, устраиваются. Но сейчас там, кажется, тоже спортсмены. Алик, ты должен знать!

Рослый Алик повернулся к Коровину.

– Там футболисты из «Нефтчи», это я точно знаю, второй состав, я с одним ихним парнем разговаривал. И какие-то еще. По-моему – минчане. Или из Вильнюса… Да ты позвони, узнай, – сказал он девушке.

– Не надо, – остановил их Коровин. – Из Вильнюса – так из Вильнюса…

Наташа с немым вопросом подняла на него глаза, когда он вернулся в вестибюль «Таврии». Он, тоже без слов, отрицательно качнул головой.

Придвинул свободное кресло, сел рядом с женой, вытащил сигарету; он курил редко, в последнее время – совсем мало, две-три сигареты в день, но все же курил. Собрался чиркнуть зажигалкой, но появилась новая мысль.

– Слушай, – сказал он Наташе, показывая на циферблат наручных часов, – половина второго. Давай сделаем так: сходим в какое-нибудь кафе, перекусим, потом зайдем еще в одну гостиницу, на набережной, мне сейчас про нее сказали, и если там ничего, тогда в квартирное бюро…

– А вещи? – спросила Наташа.

– Сдадим здесь в камеру хранения. Видишь, написано: «Камера хранения».

– Хорошо, – согласилась Наташа.

Стрелка на табличке указывала в коридор, уходивший из вестибюля в глубь здания.