На волне первых месяцев создания Интернационала дом Маркса стал «Мединой для эмигрантов», по словам Энгельса {36}. Среди первых посетителей был и Михаил Бакунин, с которым Маркс не виделся 16 лет. Теперь этот русский медведь стал легендой для целых поколений революционеров-анархистов и их еще более экстремистски настроенных последователей — нигилистов {37}.
После ареста под Дрезденом в 1849 году, когда Бакунин планировал теракт в городской ратуше, он был приговорен к смертной казни. Однако через полгода приговор заменили на пожизненное заключение, и Бакунин был передан в Австрию. В австрийской тюрьме его держали прикованным к стене камеры, пока в мае 1851 года военный суд вновь не признал его виновным в измене и приговорил к смертной казни через повешение. Однако в тот же день приговор вновь был изменен — и Бакунина экстрадировали в Россию, где он был помещен в знаменитую Петропавловскую крепость в Санкт-Петербурге {38}. За годы заключения в ужасающих условиях, особенно в России, он потерял почти все зубы, а мускулистое некогда тело превратилось в мешок дряблой плоти. Он стал гротескным великаном, насмешкой над тем человеком, который когда-то одним своим взглядом покорял женщин и подчинял своей воле мужчин {39}. Силы его были подорваны, как и его убеждения.
В 1858 году, благодаря ходатайству матери Бакунина, русский царь дал ему возможность выбора: остаться до конца жизни в тюрьме или провести остаток дней в Сибири. Единственное условие — он должен был подписать унизительное прошение, умоляя в нем царя об освобождении. Бакунин подписал — и под усиленной охраной отправился в долгое путешествие на восток страны {40}. В Сибири Бакунин, которому было уже за 40, женился на 18-летней дочери польского торговца. Это был странный во всех отношениях брак: Бакунин, как полагают, уже давно страдал импотенцией, однако ревновал свою молодую жену Антонию, словно одержимый {41}. Затем, три года спустя, в 1861-м он бежал из Сибири, оставив супругу, и на нескольких кораблях добрался до Японии. Он путешествовал через Сан-Франциско и Нью-Йорк, а затем, наконец, добрался до Англии, высадившись в Ливерпуле 27 декабря. Оттуда Бакунин переехал в Лондон и остановился в доме русского писателя Александра Герцена {42}.
В активной политической жизни Бакунин не участвовал с 1849 года, и многие его взгляды безнадежно устарели. Он не прошел того «взросления», которое пришлось пережить его бывшим соратникам, и потому, восстановив силы, он жаждал вернуться все в ту же битву на баррикадах, которую помнил по Дрездену. Законов он не признавал — только действия. Герцен писал: «В свои 50 он оставался все тем же неприкаянным студентом, ведущим бездомную, богемную жизнь [как в Париже], не заботясь о завтрашнем дне, презирая деньги, разбрасывая их бездумно, когда они у него появлялись, а затем занимая повсюду, когда они заканчивались». {43} Маркс описывает его: «Монстр, огромная масса дряблой плоти и жира. Он едва мог ходить под бременем собственного веса в 280 фунтов». {44}
Бакунин с 1861 года бывал в Лондоне наездами, однако Маркс, по всей видимости, об этом не знал, пока Бакунин не обратился к портному Лесснеру, чтобы обновить свой гардероб перед поездкой в Италию {45}. Маркс полагал, что Бакунин может быть полезным союзником в борьбе против Мадзини, поэтому и пригласил его к себе {46}. Грузная фигура Бакунина, увенчанная лихо сдвинутой набок шляпой, заполнила дверной проем дома Маркса вечером накануне его отъезда вместе с Антонией во Флоренцию {47}.
В 1840-е гг. отношения между Марксом и Бакуниным в Париже и Брюсселе были напряженными. Однако после их встречи в Лондоне Маркс писал Энгельсу: «Я должен сказать, что он мне очень понравился, гораздо больше, чем раньше… В целом я могу сказать, что он из числа тех немногих людей, кто за последние 16 лет продвинулся вперед, а не откатился назад».
Со своей вечной установкой «все или ничего» Бакунин пообещал полностью посвятить себя социализму и Интернационалу {48}.
Маркс уберег бы себя от множества несчастий, если бы увидел в альянсе с Бакуниным угрозу, а не поддержку общему делу. Как писал один из биографов Маркса, Маркс мечтал о построении нового лучшего общества на фундаменте старого. Бакунин же исповедовал уничтожение. Он мечтал полностью разрушить старый мир и строить новый на его дымящихся развалинах {49}.
Долгие годы одиночества и изоляции семьи Маркс миновали. Маркс снова активно участвовал в политике. Он был близок к завершению своего экономического труда, более не скованный обязательствами перед Дюнкером. Его труд должен был стать отдельной книгой под названием «Капитал». Даже дочери Маркса были теперь свободны от вынужденной самоизоляции. В октябре 1864 года они танцевали на своем первом в жизни балу {50} — вернее, так его называла Женни, хотя в понимании англичан настоящий бал должен был собрать сотни гостей, а в списке гостей Марксов было всего 50 имен. Это событие состоялось уже после «закрытия сезона» {51}, однако данное обстоятельство никак не смутило Марксов и не испортило радостного предвкушения праздника.
В пригласительных билетах было написано:
«Доктор Карл Маркс и фрау Женни Маркс, урожденная фон Вестфален, имеют честь приветствовать Вас на балу, который они дают в своей резиденции по адресу:
Вилла Модена, 1, Мейтланд-Парк, Хэверсток-Хилл, Лондон
12 октября 1864 года». {52}
Женни рассказывала Эрнестине Либкнехт, что ее девочек часто приглашали на подобные вечера, но раньше у них не было возможности самим принимать гостей — и, стыдясь этого обстоятельства, они и сами перестали ездить на чужие балы. Нынешний праздник был достаточно пышным и роскошным, чтобы с лихвой вознаградить девушек за годы, когда они не могли выходить в свет из страха, что их друзья узнают — «доктор» Маркс революционер, и вся их семья влачит нищенское существование.
Комнаты наверху были отведены для музыки и танцев, а внизу столы ломились от изысканных яств. Через большие окна Вилла Модена прохожие могли видеть, как полсотни молодых людей и девушек в вечерних туалетах танцуют при свете газовых ламп и свечей — танцы продолжались до 4 утра и гордые, счастливые родители дебютанток вместе с Ленхен присоединились к празднику. Маркс любил танцевать, и среди подруг его дочерей у него были любимые партнерши. Женни — признанный эксперт по части светских мероприятий — объявила, что бал был «великолепен» и «имел большой успех». Еды осталось так много, что на следующий день семья устроила детский праздник для приятелей Тусси {53}.
Заключительным актом этого поворотного для Маркса года стало переизбрание Авраама Линкольна на пост президента Соединенных Штатов. Маркс был взволнован этим событием и написал Линкольну поздравительное письмо от имени Интернационала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});