Читать интересную книгу Перерождение - Джастин Кронин

Питер не мог оправиться от потрясения: как же он не замечал того, что творится между Сарой и Холлисом?! Неужели он замечает только то, что хочет заметить? Глядя, как Алишины волосы блестят в первых лучах рассвета, Питер вспомнил ночь на крыше энергостанции, когда они говорили о том, стоит ли искать себе пару и заводить Маленьких. Той удивительной, потрясающей ночью Алиша показала ему звезды, даже не показала, а подарила. Тогда нормальная жизнь, вернее, то, что ею считали, казалась далекой и недостижимой, как звезды. И вот они здесь, в тысяче миль от дома, который вряд ли увидят снова. Вроде бы те же люди, что и раньше, но при этом другие, потому что в их сердцах живет любовь.

Именно об этом Алиша говорила и сейчас, и на крыше энергостанции, в последние спокойные минуты, перед тем как началось невообразимое. Все что они делали, делалось ради любви, причем это касалось не только Холлиса и Сары, а каждого из них.

— Лиш… — позвал Питер, но девушка покачала головой, не давая договорить. Ее лицо неожиданно омрачили беспокойство и тревога. Из-под брезента выбрались Холлис и Сара. Начиналось утро.

— Говорю же, мы все здесь из-за тебя, — повторила девушка. — Я больше, чем кто-либо другой. Ну, кто из нас разбудит Штепселя, ты или я?

Друзья свернули лагерь, а когда зашагали вниз по реке, солнце уже стояло высоко над горами и в лесу клубилась золотая дымка.

Ближе к полудню шедшая первой Алиша остановилась и подняла руку: тихо, мол, тихо!

— Лиш! — позвал Майкл из конца колонны. — Чего мы ждем?

— Тихо!

Алиша принюхалась, и буквально в ту же секунду Питер тоже почувствовал странный запах, такой сильный, что ноздри щипало.

— Чем это пахнет? — прошептала Сара, а Холлис показал винтовкой куда-то вверх.

— Смотрите!

Прямо над их головами на ветках висели длинные ряды маленьких белых предметов. Ни дать ни взять фрукты!

— Что это, черт подери?

Но Алишу больше интересовала земля: опустившись на колени, она разгребала тяжелый ковер листьев.

— Проклятие!

С грохотом упало что-то тяжелое. Питер не успел и рта раскрыть, как накрывшая их сеть поднялась в воздух. Друзья бились, вопили, барахтались. Сеть достигла наивысшей точки, на миг замерла, камнем полетела вниз и затянулась, сжав их в извивающийся комок.

Питер оказался вверх ногами под здоровяком Холлисом и Сарой. Перед самым носом маячила кроссовка, принадлежавшая, скорее всего, Эми. Определить, где кончается одно тело и начинается другое, не представлялось возможным.

Сеть завертелась, как волчок. Грудь Питера сдавило так, что он едва дышал, в щеку врезались веревки, свитые из прочного волокнистого материала. Земля напоминала палитру расплывшихся красок.

— Лиш!

— Я пошевелиться не могу!

— Кто-нибудь может?

— Меня сейчас вырвет! — прохрипел Майкл.

— Нет, Майкл, не смей! — взвизгнула Сара.

При всем старании до ножа Питер дотянуться не мог. Даже если б получилось и нож достать, и веревки перерезать, они бы рухнули на землю и разбились. Сеть закрутилась медленнее, остановилась, потом снова закрутилась с дикой скоростью, и их швырнуло в противоположном направлении. Откуда-то с верху кучи малы послышались мерзкие звуки: Майкла вырвало.

Они крутились, останавливались и снова крутились. Где-то на шестой раз Питер разглядел в подлеске какое-то движение, словно деревья с кустами ожили и зашевелились. Разговаривать к тому времени он уже не мог: слишком укачало. Было вроде бы страшно, а потом и страх закрутился волчком, перемешавшись с другими чувствами.

— Черт, это бомжи! — воскликнул кто-то где-то, кажется, внизу.

Тут Питер увидел солдат.

58

Первые несколько дней Маусами спала по шестнадцать, восемнадцать, двадцать часов. Тео выгнал мышей из спальни второго этажа: в ход пошли и метелка, и устрашающие крики. В комоде обнаружились простыни и одеяла, сложенные с воистину маниакальной аккуратностью, и даже две отвратительно пахнущие подушки: одну Маус положила под голову, вторую — под колени, чтобы дать отдых спине. В правую ногу стала отдавать острая и сильная, как электрический разряд, боль — малыш давил на позвоночник! «Молодец, правильно делает! — думала Маус. — Мою тесную утробу расширяет!» Тео суетился вокруг нее не хуже сиделки: то попить принесет, то поесть. После обеда он спал на продавленном диване, который стоял на первом этаже, а вечером брал дробовик, устраивался на крыльце и смотрел в темноту.

Однажды утром, проснувшись, Маус почувствовала прилив новых сил. Усталость исчезла: несколько дней отдыха пошли на пользу.

Маус села в кровати и увидела, что на улице светит солнце. Воздух был сухим и прохладным. Ветерок теребил занавески. «Разве я открывала окно? — удивилась Маус. — Наверное, это Тео ночью открыл!»

Малыш устроился на мочевом пузыре. Вообще-то у кровати стояло ведро, но без крайней нужды пользоваться им Маус не желала. Она встанет и доберется до уборной, чтобы показать Тео: ей намного лучше.

Даже из спальни Маус слышала, как Тео суетится и хлопочет где-то внизу. Маус встала, натянула на длинную сорочку свитер — в брюки она уже не влезала — и начала спускаться по лестнице. Неужели за пару дней у нее сместился центр тяжести? Из-за выпирающего живота Маус с трудом держала равновесие и чувствовала себя страшно неуклюжей. Что же, придется привыкать. Срок меньше шести месяцев, а она уже расплылась!

Маус спустилась в комнату, которая показалась совершенно незнакомой. Ничего себе перемены! Диван и стулья прежде стояли вдоль стен, а сейчас — в центре, у камина. Стулья Тео повернул друг к другу, между ними постелил коврик, а на него поставил маленький деревянный стол. Некогда грязный пол блистал чистотой. Диван Тео накрыл одеялами, чтобы спрятать пятна и дыры.

Больше всего Маус заинтересовали пожелтевшие фотографии на каминной полке. На них были одни и те же люди, но в разном возрасте и в разных позах; то все вместе, то по отдельности — получилась целая серия. Мужа с женой и тремя детьми, мальчиком и двумя девочками, снимали перед этим самым домом, судя по всему, ежегодно — на каждой следующей фотографии дети выглядели взрослее и взрослее. Так на первом снимке младшего, еще грудничка, держала на руках мать, усталая женщина с темными очками на лбу, а на последнем его запечатлели уже пяти- или шестилетним. Мальчишка стоял перед старшими сестрами и скалился в объектив, демонстрируя щель от выпавшего зуба. Маус даже разобрала надпись на его футболке: «Юта Джаз».

— Ничего себе фотографии, правда?

Обернувшись, Маус увидела Тео, который наблюдал за ней, стоя у двери на кухню.

— Где ты их нашел?

Тео приблизился к камину и снял с полки фотографию со скалящимся мальчишкой.

— В погребе, он здесь, под лестницей. Но ты вот сюда посмотри! — Он постучал по стеклу. На заднем плане маячил автомобиль, битком набитый чемоданами, сумками, рюкзаками. Кое-что даже к крыше привязали! — Эта та самая машина, что мы видели в сарае!

Маус снова вгляделась в снимки: какие же счастливые эти пятеро — и мальчишка, и его родители, и сестры!

— Думаешь, они здесь жили?

Тео кивнул, возвращая фотографию на полку.

— По-моему, они приехали сюда незадолго до начала эпидемии и оказались в ловушке. Либо просто решили остаться. Не забывай о четырех могилах на заднем дворе!

Маус уже хотела заметить, что могил не пять, а четыре, но тотчас поняла свою ошибку: пятый человек элементарно не мог себя похоронить.

— Есть хочешь? — спросил Тео.

— Больше всего мне бы хотелось вымыться, — коснувшись грязных волос, ответила Маус.

— Я так и думал! — хитро улыбнулся Тео. — Пошли!

Он вывел Маус во двор, а там… Над раскаленными углями висел большой чугунный котел, рядом стояло корыто, в котором мог запросто поместиться человек. Сперва Тео налил в лохань холодную воду (ее пришлось носить в ведре из скважины), затем взял тряпку и, осторожно сняв крышку котла, подлил кипяток.

— Ну, готово, залезай! — торжествующе объявил он.

Маус вдруг засмущалась.

— Ладно, я отвернусь! — захихикал Тео.

После всего произошедшего стесняться своего тела было глупо, но Маус стеснялась. Убедившись, что Тео не смотрит, она быстро разделась и на миг застыла под лучами осеннего солнца. Воздух моментально охладил и натянувшуюся кожу, и тугой круглый живот — бр-р, неприятно! Маус опустилась в воду, которая покрыла не только живот, но и набухшую грудь с голубым кружевом вен.

— Можно повернуться?

— Тео, я расплылась до безобразия! Неужели хочешь увидеть меня такой?

— Ну, уменьшаться твой живот начнет не скоро, так что мне пора привыкать!

«Чего я боюсь? — недоумевала Маус. — Вот-вот рожу от Тео ребенка, а увидеть себя обнаженной не позволяю!» Во время путешествия на ласки и нежности не хватало ни сил, ни времени, но ведь сейчас они одни… Маус поняла, что ждет от Тео первого шага: между ними вырос барьер, но нужно же его как-то преодолеть!