Азаров по-прежнему живет в доме Куличева на правах его законного наследника. Хотя от Марфы лучше было бы избавиться, но он решил не делать этого, чтобы не вызвать подозрений у Дыбина. Она, наверно, была его осведомительницей еще при Куличеве.
Азаров сообщил об этом партизанам, и они никого к нему больше не посылают. Да и Марфа держится по отношению к нему вполне деликатно. Ни о чем не спрашивает и даже не заходит к нему, когда он бывает дома, но, видно, прислушивается и присматривается ко всему, что он говорит и делает.
Сегодня, однако, присутствие её в доме мешает Азарову ознакомиться с содержанием полученного пакета. Лишь дождавшись, когда Марфа легла спать, он решился вскрыть его.
Как лейтенант и полагал, это было послание от командира партизанского отряда с подробной схемой того участка железной дороги, к которому примыкает овражковская ветка, и чертеж моста через Бурную.
Еще не читая письма, Азаров догадывается, зачем прислана ему эта схема. Конечно же из-за этого «неприступного» моста, который ни партизанам, ни войсковой разведке так и не удалось взорвать.
Схема вычерчена в масштабе, и Азаров без труда высчитывает расстояние до него. Это ровно пять километров от того места, где строящаяся ветка примыкает к главной магистрали. А вот и основные данные о нем: металлический, трехпролётный, опоры железобетонные, фермы с ездой по низу. Проставлены и размеры основных параметров моста.
Записка командира отряда тоже лаконична:
«Знаю о вашем задании. Мы и сами, как вам известно, пытались сделать это, но безуспешно. Не представляю себе, как вы справитесь с этим, но от всей души желаю удачи».
Этого Азаров и сам еще не знает. Но как бы ни было трудно, он должен…
Азаров хорошо понимает, что здесь, в тылу врага, он может сейчас сделать больше, чем на фронте, будучи всего лишь лейтенантом инженерных войск. И хоть очень хочется снова в действующую армию, его долг – находиться пока здесь и во что бы то ни стало выполнить задание штаба инженерных войск и разведотдела армии.
Он научился быть безжалостным к себе и гнать прочь все мысли, расслабляющие волю. Поддайся им только, как сразу же нестерпимо захочется увидеть близких или хотя бы получить от них весточку по полевой почте. Где сейчас его мать? Что ей известно о нем? Но мать все еще ждет, конечно, и верит… А Даша? Она как?…
Нет, нет, не думать лучше! Все прочь из головы, кроме этого чертова «неприступного» моста!
Там, в нашем тылу, ему помогли решить трудную задачу его друзья: Бурсов и Огинский. Особенно Огинский.
И Азаров вспоминает, как ломали они головы над этим в штабе инженерных войск армии. Никто из них не знал, как выйти из положения. И вдруг Огинский напомнил Бурсову:
«А ведь мы прислали вам отличный мостовой батальон из резерва инженерных войск фронта. Батальон Героя Советского Союза Онучина. Вспомните-ка, как он навел мост через Студеную?»
«Вы полагаете, что Онучин тем же способом смог бы и тут?…»
«Не сомневаюсь!»
«Позвольте, позвольте… – всё более оживлялся подполковник Бурсов. – Давайте тогда прикинем…»
«И прикидывать нечего: посильна его батальону такая задача».
«Я тоже полагаю, что Онучин с этим справится», – поддержал Огинского капитан Трошин.
А сам Азаров все еще ничего тогда не понимал.
«Значит, вы решаетесь на взрыв, чтобы потом…» – неуверенно спросил он майора.
«Нет, совсем наоборот, – загадочно улыбнулся Огинский. – Сначала построим новый, а потом взорвем этот. Не понимаете? Сейчас объясню. В последнее время наши саперные части для скоростного строительства мостов стали применять сборку их из заранее заготовленных деталей. Этот способ используем и мы. Прежде чем ваш мост взлетит на воздух, все основные детали его будут заготовлены батальоном майора Онучина. А взрывать тоже нужно будет с таким расчетом, чтобы уцелели такие детали его, которые трудно восстановить, или те, что могут пригодиться при восстановлении».
«Тогда, значит, все в порядке?» – повеселел Азаров.
«В общем, да, – подтвердил подполковник Бурсов. – К сожалению, тут есть одно, а может быть, и не одно «но». Во-первых, все это нужно еще согласовать с начальником инженерных войск. Думаю, что это нам удастся. Во-вторых, его решение придется утверждать у командарма, а то и в Военном совете армии. Весьма возможно, что потребуется еще и согласие командующего фронтом».
«Да…» – почесал затылок Азаров.
«Но вы не унывайте, – успокоил его Огинский. – Я почти не сомневаюсь в успехе нашего замысла».
И все действительно удалось. А как же теперь сам он, без помощи друзей, выйдет из положения?…
Утром он спешит к подъему своих «курсантов», разместившихся в бараке неподалеку от конторы строительства ветки. Его встречает дежурный полицай и докладывает, что ночь прошла без происшествий.
– Разбудите господина Дерюгина, и пусть он объявляет подъём, – распоряжается Азаров.
Спустя две-три минуты слышатся гулкие удары металлическим стержнем по подвешенному рельсу, и почти тотчас же из дверей барака выскакивают немногочисленные курсанты школы диверсантов. Они еще не знают не кодового названия и придумали свое – «шкоди», а для удобства произношения просто «шкоды» или «шкодники».
Выстроив их перед бараком, Дерюгин-Нефедов строевым шагом идет к Азарову с докладом.
– Господин начальник школы, курсанты выстроены для утренней поверки. Докладывает… – Нефедов делает паузу, не зная, как себя именовать.
– Старшина школы, – подсказывает ему Азаров.
– Докладывает старшина школы Дерюгин.
– Сегодня можете начать прямо с поверки, – разрешает Азаров.- А с завтрашнего дня все строго по воинскому уставу, господин старшина.
– Слушаюсь, господин начальник! С завтрашнего дня все строго по уставу.
– После завтрака, – продолжает Азаров, – займитесь с первой группой изучением взрывчатых веществ и средств взрывания. Практические занятия по минированию буду проводить я сам. Но это уже после того, как они усвоят теоретические основы подрывного дела.
В десять утра прибывает майор Вейцзеккер в сопровождении Дыбина.
– Ну, как дела, господин Стецюк? – весело спрашивает он Азарова. – Похоже, что занятия в вашей школе идут полным ходом?
– Так точно, господин майор.
– Могу вам сообщить приятную новость. По моему ходатайству вам присвоено звание обер-лейтенанта немецкой армии.
– Благодарю вас, господин майор! Рад стараться!
– Примите в связи с этим самое сердечное мое поздравление, господин обер-лейтенант, – протягивая потную руку Азарову, льстиво говорит Дыбин. А в глазах его почти нескрываемая зависть: видно, немецкое начальство не балует его чинами.
– А как обстоит дело с обеспечением нашей школы взрывчаткой и средствами взрывания, господин майор? – спрашивает Азаров Вейцзеккера.
– Разве она еще не доставлена?
– Кое-что получено. Подрывные шашки и стандартные заряды. Несколько деревянных пеналов с капсюлями-детонаторами и электродетонаторами. А нам сейчас особенно нужны взрыватели. Не доставлена и подрывная машинка. Вернее, доставлена громоздкая, пятнадцатикилограммовая итальянская, а нам нужна портативная немецкая весом в четыре и семь десятых килограмма. Надо непременно ее раздобыть.
– А еще что?
– Кумулятивный заряд с магнитами.
– Он разве тоже потребуется для диверсий?
– А чем же мы будем выводить из строя паровозы в депо? Мины там не всегда подложишь. А конический кумулятивный заряд, предназначенный для прожигания танковой брони, годится и для пробивания паровозных котлов. Он имеет магнитные присоски и специальный запал с замедлителем. И еще раз осмелюсь напомнить вам – очень нужен паровоз…
– Чтобы вы взорвали его этим кумулятивным зарядом с учебной целью? – смеется Вейцзеккер. – А знаете ли вы, как у нас обстоят дела с паровозами?
– Знаю и потому не собираюсь взрывать их с учебной целью. Но они нам совершенно необходимы для отработки подрывания локомотивов.
– А мотовоз разве вас не устроит?