– Согласно рапортов вашего командира и руководителя этой локальной КТО,[88] копии которых были направлены куратором в известный вам Спецотдел, вы, Валерий Викторович, не могли объяснить, что именно произошло с вами в тот день…
– Да, это так.
– Вы также не смогли объяснить, как могло случиться, что вы в течение примерно двадцати четырех часов находились вблизи от своих товарищей, которые вдобавок разыскивали вас же, но никак себя не обозначили, не вышли к ним, не подавали никаких сигналов… Хотя портативная УКВ рация марки «моторола», когда ее проверили, оказалась исправной.
– Я ничего не скрывал. На тот момент, когда меня опрашивали, я действительно не понимал, что со мной произошло. И не мог объяснить – самому себе, прежде всего! – как такое вообще могло случиться.
– Значит… вас не было примерно сутки?
– Так точно. Ровно сутки я отсутствовал… если так можно выразиться.
– А дальнейшее вас разве не удивило? – пристально глядя на него, спросил Авакумов. – То, в каком направлении потом развивалась для вас ситуация?
– В какой-то степени… да, удивило, – задумчиво произнес Сотник. – Вечером двадцать восьмого во временный лагерь близ Баксана за мной прилетела вертушка. Доставили в Нальчик… прямиком в аэропорт. Там меня передали мужикам в штатском… Про которых я подумал, что это «особисты» и что мне будут шить какую-то серьезную статью.
– Теперь я уже могу сказать, что это были наши люди… сотрудники Спецотдела.
– Ну… я-то этого не знал в ту пору, – Сотник криво усмехнулся. – Как и не знал про существование самого этого подразделения… На рассвете вылетели на «семьдесят шестом», присланном из Москвы, как я понимаю… Сели в Чкаловске. Оттуда меня повезли на какой-то загородный объект, где меня вначале осмотрел доктор…
– А затем с вами встретились наши кадровики, а также полковник Левашов?..
В кабинет без стука вошел сотрудник в штатском. В правой руке у него небольшой плоский чемоданчик, от которого ответвляется шнур, соединенный с обычной телефонной трубкой, которую он держит в другой руке.
– Вас к телефону, Михаил Андреевич… Щербаков!
Авакумов поднялся со стула.
– Пойдемте в другую комнату, – сказал он сотруднику. – А вы, товарищ Сотник, – бросил Авакумов уже от двери, – постарайтесь все же вспомнить, где вы провели сутки с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля, и чем вы там, в том месте, занимались.
Михаил Андреевич вернулся нескоро; прошло около часа прежде, чем он вернулся в то помещение, где оставил Сотника наедине с его мыслями.
– Присаживайтесь, Валерий Викторович, – сказал он вскочившему на ноги сотруднику. – Ну что, вспомнили?
– Боюсь, что мой рассказ покажется вам…довольно странным.
– А вы не бойтесь, – Авакумов усмехнулся. – Мы-то с вами знаем, что правда зачастую выглядит совершенно неправдоподобно… Вам этой ночью приснился сон…
– Да, верно… как раз о том, где я провел то время, те двадцать четыре часа, о которых первоначально не мог вспомнить решительно ничего.
– Итак?..
– Сначала небольшое предисловие. Я приказал группе разведать короткую боковую штольню. Помнится, я посветил светомаскировочным… подсиненным фонарем на стену… чтобы убедиться, что там нет лаза, что нет никакого прохода, что это – тупиковая стена. И вдруг… И вдруг столкнулся с необычным явлением! Ну, или оптическим эффектом… Стена, на которую я светил, была, во-первых, очень ровной, гладкой… Во-вторых, она сделалась абсолютно черной… Но, в то же время, как мне показалось, луч включенного мною фонаря прошел сквозь саму эту стену, и даже прошел сквозь скальную толщу.
– И что же произошло дальше?
– Я вытянул руку, чтобы проверить, не мерещится ли мне, не является ли то, что я вижу, оптическим обманом. Затем, когда моя рука не встретила никакого сопротивления, я шагнул… туда, в это открывшееся передо мною пространство.
Сотник некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Налил из графина в стакан воды, осушил его крупными глотками. Затем, глядя не на Авакумова, а чуть в сторону – словно хотел заново увидеть там то, о чем собирается поведать – продолжил свой рассказ.
– Я ощутил сильный толчок. Какая-то сила опрокинула меня… В первые мгновения я было подумал, что нарвался на растяжку, которую там установили боевики. Состояние было шоковое; просквозила мысль, что сработала граната, или же подорвалось СВУ… И вот я уже лечу, образно выражаясь, кверху тормашками… прямиком на тот свет!
– Но потом поняли, что это не так? Потом все ж осознали, что с вами происходит нечто необычное, нечто из ряда вон?
– Да… но не сразу. Упал я не как тренированный человек, не на бок, а завалился на спину… Знаете, – Сотник задумчиво улыбнулся, – я ощутил себя совершенно беспомощным… Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой! Я также не способен был издать ни единого звука… к примеру, не мог позвать на помощь.
– Иными словами, вы оказались между небом и землей?
– Очень точное сравнение! Я как бы завис над земной твердью – лицом к небу и совсем близко к поверхности…
– Опишите местность… Своими словами, так, как вам она приснилась уже в этом вашем повторном сне.
– Это была речная долина, зажатая между двух горных гряд, – взгляд Сотника стал отстраненным. – Удивительное место… ничего красивее, и в то же время, необычнее этой долины с альпийскими лугами я в своей жизни не видел…
Они проговорили еще около получаса. Авакумов, закругляя разговор, вдруг поинтересовался:
– Вы в одном из докладов указали, что понимали, о чем вам кричал тот субъект, с которым вы имели уже несколько стычек кряду… Хотя и не знали, на каком именно наречии он с вами пытался… общаться, запугивая вас, назовем это так.
– Ахмед?
– Да, именно о нем речь.
– Так точно, указывал.
– Еще вы указали, что язык, на котором он бранился, не походит ни на один из языков Кавказа…
– Я не лингвист и не этнограф… И все же, как звучат языки основных кавказских народностей от нохчо до черкесов и аланов я знаю… Слышал своими ушам во время командировок.
– Я сейчас назову вам несколько слов. А вы попытайтесь перевести их максимально точно на русский… Готовы?
– Я готов.
– Busti-rapus!..
– Кладбищенский вор!.. – без запинки ответил Сотник.
– Pabulum, i Acheruntis!..
– Пища ада… То есть, некто, заслуживающий казни.
– Abi dierecte!.. di te eradicent!
– Да истребят тебя боги!.. Так говорят о тех, кому суждено быть повешенным.
– Caenum!..
Сотник замялся.
– Хм… Скажем так… нечистоты!
Авакумов задал еще несколько вопросов на том же языке. Выслушав ответные реплики молодого сотрудника, довольно покивал головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});