-Воевода Радовой убит! Князь Лютень велит отступать!
Ярослав с трудом удержался в седле от удивления, но спорить не стал. Не с кем. Отрок, он лишь уста княжьи, ему по уставу с сотником спорить не положено.
-Отходим! – привстав в стременах, проорал Ярослав. И горько добавил – Твою мать…
Отступление получилось не только горьким, но и быстрым. Легко это – отступать. Куда легче, чем атаковать. Сзади тебя подгоняют стрелами да копьями такие же вояки, только – вражеские. Спереди, только за много сотен шагов, тебя ждёт долгожданное спасение. Может даже ужин и ночлег. Если повезёт и враг не нагонит… Только стыдно. И когда ратники, простые ополченцы заступили дорогу преследователям, в очередной раз заслонив собой дружинников, Ярославу снова стало стыдно. Не по душе ему было отступать вот так. И он даже обрадовался, когда неяркое Коло вдруг словно погасло, сверху пахнуло гадостно и поперёк дороги, глубоко увязнув в мягкой земле, уселся огромный зелёный змей. Крылатый, разумеется. А ещё – защищённый тяжёлой бронёй, вооружённый длинными клыками и могучими когтями. Одно слово – чудище!
Конь Ярослава, гнедой Лешак, отличавшийся среди коней редкостным бесстрашием, дико захрипел и попятился, чудом не осев на круп. Часть всадников не смогла, или не захотела справиться с конями, такие обнаружили себя за многие десятки, а то и за сотни шагов в стороне. Рядом с Ярославом, железной рукой удержавшим гнедого жеребца в двадцати шагах от дракона, осталось всего тридцать человек. Правда, эти три десятка стоили иных сотен – ветераны!
-Добран! – рявкнул Ярослав, ни на миг не усомнившись, что этот десятник не побежал, - Лучниками – по глазам! Бей!
-Сам знаю! – огрызнулся обиженный Добран. – Бей, дружина!
Его десяток остался целиком. Все семеро дружинников, что в нём остались к тому времени. Они и прикрыли стрелами воев Яросвета и Ждана, пока те спешивались. Впрочем, это недолго было. Дракон, когда стрелы застучали по его костяным векам, взрыкнул и зашевелился активно. Ещё хорошо, что на земле он был не так поворотлив, что земля эта по весне раскисла и под страшным весом дракона просела. Что, наконец, дракон этот был тварью крылатой и на земле сражаться не привык. Трудно предположить, что было бы, окажись он более пригоден для боя на земле. Но – дракон только ворочал небольшими для такой головы красноватыми глазами, следя за спешившимися и теперь осторожно приближавшимися людьми. Кажется, он пока не слишком соображал, что происходит. Ну, и ладно!
Стрелы лучников Добрана били точно, но особого вреда – по крайней мере на первый взгляд – не приносили. Скорее уж их попадания раздражали тихого пока зверя. Или он – не зверь?
Но вот между ним и дружинниками осталось не больше десяти шагов и все воины невольно остановились. Невольно – потому что следовало поспешать, базиликанцы за их спинами несомненно настигали и с каждым мигом всё меньше шансов оставалось спастись. Но и лезть на зубья и клыки дракона никто не рисковал. Тем более дракон как раз потянулся, дыбом поставив костяной, а то и броневой гребень на спине. Каждый зубчик этого гребешка длиной превосходил самый длинный меч гардаров. Жуть!
-Сотник, а может – обойдём? – робко спросил Ждан, ранее в трусости не замеченный.
Ярослав цыкнул на Тиллу, которая слишком воинственно лезла в первые ряды, грозно глянул на Ждана и потом, видимо решив вдохновлять собственным примером, тяжело побежал на дракона. Щит по уставу – закрывает левую половину туловища, секира отнесёна вниз и вбок, наизготовку к удару. Следом зачавкали в земле тяжёлые сапоги остальных дружинников. Можно было не сомневаться – бегут все, даже Тилла. Ещё раньше остались только гордые, теперь же эта гордость ни в коем случае не позволит даже одному отступить…
Тут стрела, выпущенная меткой рукой, наконец-то уязвила дракона всерьёз. Вот только уязвимое место у него оказалось вовсе не глазом. Под подбородком – если это огромное, покрытое чешуёй бревно можно было назвать подбородком. Пожалуй, тот нарост, в который попала стрела-бронебой, можно было бы назвать кадыком. Если б быть уверенным, что у драконов бывают кадыки. Да и неважно это, право слово. Потому что дракон взревел так, как не ревело ни одно ведомое людям существо, как не ревел даже медведь, если его посреди зимы вытащить на свет Божий из берлоги. Сзади испуганно вскрикнула, наверняка напустив в порты, Тилла. Ярослав и сам не был до конца уверен, что порты у него остались сухими, но хода не замедлил, а последние три шага и вовсе пролетел одним махом, в прыжке.
Булатное лезвие секиры глухо пропело песню смерти, врубаясь в нос дракона. И отлетело назад, оставив над левой ноздрёй лишь слабую отметину. Кажется, болезненную, ибо дракон взревел ещё громче, уже просто оглушительно взревел. А в следующее мгновение Ярослав уже подставлял щит под молниеносный удар его лапы. И не скажешь ведь, что может так быстро двигаться! На земле, естественно…
Щит загудел, а вместе с ним загудела и рука. Онемела до плеча и пальцы только потому удержали щит, что были просунуты в ремни. Впрочем, закрыться щитом ещё раз Ярослав не мог бы. И вообще мало что мог, даже упав на одно колено и не ответив ударом на удар, как привык. Тут бы и конец ему пришёл, Ярослав довольно равнодушно и уж точно – тупо следил за тем, как дракон медленно разворачивается и разевает зловонную, полную янтарного цвета зубов. Таким зубкам, поди, даже кольчуга нипочём. Пополам перекусит, тварь такая, вот и вся недолга!
Не перекусила. Побратимы не выдали. Заслонили собой, набросились на тварь яростно и свирепо. А Добрановы молодцы, подойдя почти в упор, засыпали морду бесполезными стрелами. Не дали возможности раззявить пасть снова.
Постепенно Ярослав пришёл в себя и даже встал. Правда, опираясь на секиру. Из его «сотни» к тому времени осталось две трети. Остальные, заслонив собой сотника, сами не убереглись и полегли в сражении с драконом. Впрочем, со всех сторон к дракону спешили те, кто коней не смог или не пожелал удерживать. «Беглецы». Стыдно стало, а кто и впрямь только управился с норовистым конём – Бог весть! Возвращались. И самые умелые ещё издали били стрелами, рискуя попасть в своих, но всё ж – рискуя. И дракон, которого взяли в десятки клинков, рычал уже не грозно, а жалобно. И хвостом, надрубленным в двух местах и избитым, уже не бить пытался - прятал его под живот. И морду пытался отворачивать – усеянную воткнувшимися стрелами, как спина ежа иголками. А потом закричал снова – уже жалобно – приподнялся на всех четырёх лапах, и тут же рухнул обратно, кого-то подмяв под себя.
Его ещё долго месили бы, если бы не Яросвет. Выбравшийся чуть ли не из-под пуза, он несколько долгих мгновений стоял и любовался на избиение трупа, попутно отряхиваясь и оттираясь от крови. Потом с явно наигранным изумлением спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});