Драконы и ногуи встретились над злосчастным холмом, над головами воинов и воздух мгновенно наполнился свирепыми воплями, которые ни в коем случае не отнесёшь к человеческим. От этих криков леденела кровь…
Но ведуны не остановились на этом. Могучие или нет, свирепые или нет, а ногуи были в меньшинстве и один из них был ранен в первый же миг боя. Они вообще оказались меньше драконов – хотя и увёртливее. И огнём, которым огромные крылатые монстры базиликанцев плевались как пращник желудями, не били. Но большинство огненных шаров драконов пролетали мимо цели и взрывались подле или внутри «стены». Случалось, падали на головы базиликанских же воинов. В обоих полках – и гардарском, и базиликанском следы сражения в небесах вызвали откровенную растерянность, даже панику. Когда же прямо не левый край «стены» рухнул убитый дракон, уже в смерти, в агонии разметав бешено бьющимся хвостом целый отряд гардар, ратники начали отступать. Хвала Перуну, ещё не бегом, не в беспорядке! Впрочем, базиликанцы не преследовали их, сами сочтя за лучшее отойти шагов на пятьдесят назад. Само собой получилось, что враги прекратили сражение в центре, в то время как на крыльях сражение полыхало с прежней силой. А над центром поля, над холмом, который с лёгким сердцем можно назвать Проклятым, продолжали сражение жуткие крылатые бестии…
Именно в этот момент, когда сражение временно прекратилось, был шанс вообще его прекратить. Небольшой шанс, но – был. Надо было отвести войско за холмы, прикрыться сильным заслоном конницы… Князь Буйслав вместо этого послал приказ Володу, князю-волку усилить натиск. И одновременно – велел ведунам «сотворить что-нибудь ещё».
Ведуны и сотворили. В чистом, по-весеннему голубом небе громыхнул гром, сверкнула невесть откуда взявшаяся молния. И трескуче врезалась в спину дракону, разорвав его на мелкие части. Немедленно последовал ответ базиликанских магов, и ногуев осталось двое. Правда, чем больше следил Лютень за тем, как они сражались, тем больше восхищения вызывали эти крылатые звери с головой орла и телом большой кошки. Небольшие, чуть ли не вдвое уступавшие размером самому маленькому дракону, они за счёт своей юркости уходили от огненных шаров, во множестве прорезавших оранжевыми и красными полосами небо, сами же обрушивались столь яростно и хищно, что у драконов, покрытых бронёй, зато и куда как медлительных, шансов не было. Земля под местом схватки обильно покропилась чёрной драконьей кровью, даже дымилась…
-Лютень! – совершенно внезапно громыхнул за спиной грозный голос Буйслава. – Лютень, пора, пожалуй, в атаку!
Лютень так совсем не думал. Ему казалось, как раз сейчас надо бы отстояться, укрепить оборону и крушить врага именно своей несокрушимостью. Буйслав думал иначе, и именно его слово было определяющим. Дружина начала выдвигаться вперёд…
Но прежде сказали своё слово базиликанские маги. Они, выпустив в небеса драконов, надолго ушли в тень и неясно было – когда выйдут. И вот они проявились. С неба на центр гардарского войска, на многострадальное «Чело» обрушился огненный ливень, моментально выкосивший сотни ратников. Он тут же и закончился, но от славного крепким строем и отчаянной храбростью полка не осталось и следа. Ратники, стоявшие здесь, на многое были способны и многое повидали. Но – из мира людей. Они не убоялись даже драконов, чая убить их, били стрелами и ждали, когда появится возможность вспороть бронированное брюхо чудища мечом. Но от огненного дождя не убережёшься за щитом, летящий в тебя раскалённый шар не отшвырнёшь ударом меча, не поразишь стрелой или копьём. Это – магия, ведовство! Неуязвимое для человеческой руки, зато – смертоносное. Паника беззвучно и бесшумно подступила к Большому полку…
10.Князь Лютень и Ярослав. Конная рать. Ближе к вечеру.
-Братья! – князь Лютень, горяча коня, вздыбил его и несколько мгновений боролся со Снегом, удерживая его на задних ногах. Потом позволил коню опуститься на все четыре, похлопал одобрительно по холке и вгляделся…
Дружина, выдержанная до этого часа, насчитывала больше десяти тысяч всадников – сплошь дружинная конница. Десять тысяч туров и медведей, собранных в единый кулак и способных переломить ход любого сражения. Может и прав князь Буйслав, бросив в бой последний свой аргумент? Потом, вдохновлённые успехом дела – если этот успех будет – придут в себя и ратники-пешцы! А тогда скажется то, на что и рассчитывали до сражения. И враг ещё может быть сокрушён!
Братья! – повторил Лютень уже твёрже. – Настал наш час! Князь Буйслав посылает нас в бой, а я поведу вас. Враг – перед вами! Враг силён и страшен, а в небе над ним – чудища неведомые, огнём плюющиеся! Но надо пройти. Надо сокрушить врага, и больше, кроме вас, некому! Так не убоимся же! Вперёд!
Кто-то взревел грозным голосом, его боевой клич разноголосо подхватили и князь Лютень, не оглядываясь, развернул коня к атаке. Рядом с ним, как положено на голову коня позади – воевода Радовой. Брат и надёжный соратник.
Базиликанцы конницу заметили. Заторопились, выстраивая пешую стену против дружинников. Заметили и свои – поспешно расступились, давая возможность атаковать без помех. И тут уж только на коня положиться, на то, что кочка под копытом не промнётся, что потолок мышиной норки выдержит вес и не проломится. На то, что стрелы да пращные «жёлуди», навстречу тучами поднявшиеся, тебя не достанут… Жаль, но уткнуться мордой в пахучую конскую гриву – нельзя. Видеть надо, что перед тобой творится. Выцеливать копьём вражескую рожу, чтобы всадить с хрустом, с брызгами багряными во все стороны. А потому разогнись, распрями спину да ори погромче, свой страх прочь отгоняя, врагу – нагоняя. Кое-кто в скачке воет как волк, рычит медведем или мычит диким туром. Кто-то – свистит или улюлюкает. Тут много вариантов, и все – разные. Каждый идёт в бой по-своему. И умирает тоже – по-своему. Базиликанец, спиной обломавший Ярославу копьё, предпочёл умереть на бегу, повернувшись к врагу спиной и потеряв по пути оружие. А вот Яросвету пришлось уворачиваться от пилумов сразу двоих. Кажется, мягкое и длинное остриё одного дротика всё же поцарапало ему кольца доспеха, но вспороть не смогло. Не для того делалось.
-Руби их, браты! – заорал Ярослав, отбрасывая прочь бесполезную теперь деревяшку древка. – Круши, гардары!
Его сотне не довелось сражаться в первых рядам – там лютовала ближняя дружина, можи князя Лютеня. Хватало и здесь боя, на левом крыле атакующей конной лавы. За глаза хватало. Полыхнуло что-то справа, беззвучно поначалу, потом – под крики и стоны воинов. Взвились кверху яростные крики спереди. Звон булата, глухой треск железных клинков, стоны умирающих и даже их заглушающие яростные вопли тех, кто был ещё жив. А потом – одинокий отрок, каким-то чудом прорвавшийся сквозь самую сечу. Прорвавшийся, чтобы сообщить всего одну весть:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});