От этого зависели его престиж в собственном королевстве, выделение новых средств сеймом и кредиторами. Часть войск Баторий отправил «загонами» собирать продовольствие. Они взяли и разграбили Изобрск, Гдов, Старую Руссу, Красный. Но стала давать результаты и тактика Ивана Грозного. Корпус Радзивилла, двигавшийся ко Ржеву, встретила под Торопцом конница Симеона Бекбулатовича, разгромила и прогнала. А Голицын из Новгорода высылал отряды на коммуникации, они громили польских фуражиров. Особенно досаждали Баторию 200–300 стрельцов головы Нечаева, засевшие в Печерском монастыре. Король приказал взять монастырь воеводе Борнемиссе и ливонцам изменника Ференсбаха. Но стрельцы и монахи отбили два приступа, заставили многочисленных врагов отступить.
Голицын посылал псковичам и подкрепления. В сентябре-октябре его отряды предприняли три попытки пробиться в город, и некоторым это удалось. В боях за Псков сложил буйну голову герой Дона, атаман Михаила Черкашина. Среди казаков он славился как «характерник», и летописец тоже отмечал: «А заговоры были от него ядром многия… А угадал себе сам, что ему быти убиту, а Псков будет цел. И то он сказал воеводам» [727]. Да, город стоял. Подкопы королю не помогли, некоторые обрушились, о других узнали защитники и «переняли» их, копая встречные ходы.
28 октября последовал второй штурм. Все вражеские батареи открыли шквальный огонь, и гайдуки, прикрываясь деревянными щитами, кинулись к стене, стали крушить ее ломами и кирками, ставить лестницы. Их перебили из пищалей, лили горящую смолу, бросали «кувшины с зельем» (порохом) [726]. Раньше такое оружие в России не использовалось, оно нигде не упоминается. Это еще одно косвенное подтверждение, что Баторий для «крестового похода» получил новинку, мортиры и бомбы. Но русские разгадали их действие и начали делать свои, ручные бомбы. А вскоре ударили ранние морозы, и 2 ноября противник предпринял третий штурм — по льду через реку Великую. Массы пехоты двинулись к проделанным проломам, но их вообще не подпустили к стенам, расстреляли на реке и обратили в бегство. А извне, пользуясь этим боем, прорвалось новое подкрепление, полк стрельцов Федора Мясоедова.
Но в это же время царю был нанесен еще один удар. Подлый, исподтишка. 19 ноября внезапно умер его сын Иван… Точную причину смерти установил в XX в. химический анализ останков царевича. Содержание мышьяка в останках втрое выше предельно допустимого уровня, а ртути — в 30 раз [123]. Клеветническая версия о сыноубийстве разбиралась и опровергалась уже неоднократно в работах митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) [728], С.В. Фомина, В.Г. Манягина и других исследователей. Достаточно отметить, что почти во всех русских источниках смерть Ивана Ивановича зафиксирована, как наступившая от естественных причин. Кормовая книга Троице-Сергиева монастыря: «Лета 7090 ноября в 19 день преставися Государь Царевич Князь Иван Иванович» [729]. Псковская Третья летопись (оппозиционная к царю): «Преставися Царевич Иван Иванович в Слободе…» [730]. Московский летописец (оппозиционный к царю): «Преставися Царевич Иван Иванович всея Русии» [731]. Пискаревский летописец (крайне оппозиционный): «За грехи крестиянския начало перемены Царьскому Роду, а Русской земле на погибель конечную: преставление Царевича Ивана Ивановича в Слободе Александрове» [732].
Кто первым породил версию о сыноубийстве, известно. Антонио Поссевино. Его миссия к царю полностью провалилась, и он по возвращении в Италию не преминул отомстить [733]. Написал о неком столкновении отца с сыном, при которой Иван Грозный ударил наследника, что и стало причиной гибели. Хотя Поссевино откровенно подтасовал факты. Какая-то размолвка государя с сыном действительно имела место, но о ней изменник Давыд Бельский рассказал полякам в мае 1581 г. За полгода до смерти. Поссевино узнал об этом от панов или самого Давыда (он не был бы иезуитом и вообще дипломатом, если бы по дороге в Россию не повидался с таким перебежчиком, вчерашним царедворцем). Но в августе, когда его миссия прибыла в Старицу, Иван Иванович находился с отцом, был здоров, и отношения между ними были прекрасными. Очевидно, разногласия между ними, возникшие по каким-то вопросам, были уже преодолены.
Позже добавились измышления Джерома Горсея. Но этот английский приказчик специально писал книгу, чтобы прославиться самому, и не стеснялся в выдумках. По сути, его произведение представляет собой художественный, причем фантастический, роман об ужасной России, чудовище-царе, с самим Горсеем в роли главного героя. Достаточно сказать, что даже в Англии его книга была запрещена как полностью лживая. О сыноубийстве появились два известия и в позднейших русских источниках. Один — «Временник» дьяка Тимофеева, враждебный Москве и царской династии, создававшийся в Новгороде в период шведской оккупации. Но Тимофеев, как сам признался, передал только слухи: «Некоторые говорят, что жизнь его угасла от удара руки отца за то, что он хотел удержать отца от некоторого неблаговидного поступка» [734]. Второй источник — Мазуринский летописец, создававшийся в Польше и враждебный России. Но он тоже ссылается только на слухи, «о нем же глаголаху», и наряду с сыноубийством приводит версию о болезни [735]. А французский капитан Маржерет, долгое время служивший при русском дворе, пояснял, что смерть наследника от побоев — ложный слух, «умер он не от этого… в путешествии на богомолье» [736].
Закрывая тему о «смертоносном ударе» царя, сошлемся на заключение судебно-медицинской экспертизы, проведенное после вскрытия государевых гробниц в 1963 г. В захоронении Царевича эксперты нашли «копну хорошо сохранившихся волос ярко-желтого цвета длиной до 5–6 см… Признаков наличия крови на волосах не обнаружено» [737]. А они должны были сохраниться. Когда обмывали покойного, полностью удалить их было нельзя, какие-то частицы должны были остаться. Но химический анализ их не выявил. В отличие от ядов.
Обратимся к фактам. В августе 1581 г. Иван Васильевич и его сын были вместе, принимали в Старице иезуитов. В сентябре-октябре ни один источник не упоминает Ивана Ивановича рядом с отцом. Очевидно, они находились в разных городах. Царь по-прежнему был в военной ставке, в Старице. Но правительственный аппарат и Боярская дума находились в Москве, там решались вопросы снабжения армии, сбора денег, формирования пополнений. Сыну вполне логично было работать там, контролируя эти дела. По сообщению Маржерета, он почувствовал себя плохо, поехал на богомолье. Но остановился в Александровской Слободе. Возможно, ему полегчало.
В ноябре туда выехал царь. Клеветники объявляли, будто он струсил и сбежал от конницы Радзивилла (которую разгромили под Торопцом, за 200 км от Старицы). На самом деле, он поехал по «посольским делам». Стало известно, что Баторий послал в Москву своего гонца. Это было крайне важно, очередная возможность к началу мирных переговоров. В Александровскую Слободу приехали государственные чины, совещались с Иваном Васильевичем, уехали 9–10 ноября. Царь обещал выехать в Москву с сыном «в середу» (15 ноября). Все было