Как дела, Мэтт? — спросила она меня.
— Думаю, хорошо.
Ник? — спросила она.
Он стоял неподалёку, осторожно касаясь макушки. — У меня шишка.
— Что ж, очень жаль, но ты сам напросился.
— Я не напрашивался.
Донна сказала: — Ты разбил мой чёртов фонарик.
Мы с Джимми засмеялись. Пегги Пэн тоже.
Инопланетянин или магистр Йода выпалила: — Не выражайтесь!
— Нельзя бить людей по голове, — объяснил Ник. — Можно повредить мозги.
— Только не твои! — сказал Джимми. — У тебя их нет.
— Хватит, — сказала Донна. — Ну, так что, будем проверять этот дом или нет? — Не дожидаясь ответа, она сошла с тротуара и начала пробираться к жуткому старому зданию.
Я пошёл за ней, корчась от боли. При каждом шаге мне казалось, что маленькая рука сжимает мои яйца. Но я не позволил этому ощущению остановить меня и, похоже, всё прошло к тому времени, когда мы достигли ступенек крыльца.
Донна остановилась и обернулась. В одной руке она всё ещё держала фонарик, хотя он уже не работал. Другой рукой она приложила палец к губам.
Через несколько мгновений все стояли перед ней, неподвижные и молчаливые.
Донна отняла указательный палец от губ. Она направляла его на каждого из нас, считая головы, как это делает водитель школьного автобуса перед тем, как привезти группу детей с экскурсии. Закончив, она прошептала: — Итого, шесть.
— Семь, — сказал я.
Она повернула голову в мою сторону. Луна была полной, поэтому я мог хорошо видеть её лицо. Она подняла брови.
— Ты, — прошептал я.
— А. Хорошо. Правильно. — Немного более громким голосом она сказала: — Итак, сейчас нас семеро. Будем надеяться и молиться, чтобы нас и осталось семеро, когда мы вернёмся на улицу.
От её слов у меня поползли мурашки по коже.
Одна из девочек захныкала.
— Я хочу вернуться, — сказала девочка. Может, та самая, которая хныкала. Не знаю, Элис или Олив. Но явно не Пегги Пэн.
Пегги Пан прошептала: — Размазня.
Джимми хихикнул.
Я увидел выражение лица Донны и понял, что она пытается нас запугать.
На самом деле не нас, а их.
Ник выводил её из себя, а Элис и Олив её не очень-то жаловали, поэтому она решила сделать их жизнь немного интереснее.
— Если кто-то хочет вернуться и подождать нас на тротуаре, — сказала она, — прекрасно. Возможно, это хорошая идея. Неизвестно, что может случиться, когда мы поднимемся и позвоним в дверь.
Одна из девочек снова захныкала.
— Ты просто пытаешься нас напугать, — сказал Ник. В свете полной луны я видел усмешку на его лице. — Джедая не напугаешь, — гордо сказал он.
Донна продолжила: — Просто я думаю… все должны знать реальное положение вещей. Я не собиралась упоминать об этом, но… я слышала об этом доме. Я знаю, что здесь произошло. И я знаю, что он не заброшен.
— Да, конечно, — произнёс Ник.
Понизив голос, Донна сказала: — Здесь живёт сумасшедший. Сумасшедший по имени… Бу. Бу Рипли.
Я чуть не рассмеялся, но сдержался.
— Какой такой Бу? — спросил Джимми.
Я фыркнул и двинул его локтем.
— Ой!
— Ш-ш-ш! — сказала Донна. — Хочешь, чтобы Бу нас услышал? — Она посмотрела на остальных, слегка нахмурившись. — Когда ему было всего восемь лет, Бу разрубил топором своих маму и папу… и съел их. Сожрал! Ням-ням!
— Нет, — сказал Ник.
— Я хочу домой!
— Заткнись, — огрызнулся Ник.
— Но Бу тогда ещё был маленьким мальчиком. А его мама и папа были очень большими. И хотя он пожирал их день и ночь, ночь и день, всегда оставалось ещё что-то, что нужно было съесть. Ну, а мама Бу была настоящей любительницей кошек. В доме постоянно жило около дюжины кошек и постоянно воняло, ну, и, в конце концов, Бу начал кормить кошек своими сородичами. День и ночь, ночь и день Бу и кошки ели, ели и ели. Наконец, им удалось доесть папу и маму Бу. И знаете что?
— Что? — спросила довольно радостно Пегги Пэн.
— Я не хочу это слышать! — выпалила девочка в балетной пачке.
— Кончай, мелочь пузатая, — рявкнул на неё Ник.
— Бу и кошкам, — сказала Донна, — так понравились мама и папа, что они потеряли всякий интерес к любой другой пище. С тех пор они ели только людей. Сырых людей. И знаете что?
— Что? — спросили мы с Пегги Пэн в унисон.
— Они до сих пор живут прямо здесь, в этом доме. Каждую ночь они прячутся в темноте и выглядывают в окна, ожидая гостей.
— Ты всё выдумываешь, — сказал Ник.
— Конечно.
— Она не выдумывает, чувак, — сказал Джимми.
— Они, наверное, сейчас в доме, наблюдают за нами, облизывают губы, просто молятся, чтобы мы поднялись по лестнице, прошли через крыльцо и позвонили в дверь. Потому что они очень голодны и знаете что?
— ЧТО? — спросили Пегги Пэн, Джимми и я в унисон.
Низким, дрожащим голосом Донна сказала: — Больше всего они любят есть… — С криком: — ТАКИХ МАЛЕНЬКИХ ДЕВОЧЕК, КАК ВЫ! — она бросилась к Элис и Олив.
Они закричали, закружились и побежали спасаться. Магистр Йода или Инопланетянин размахивала маленькими ручками над головой, убегая. Фея-танцовщица хлестала волшебной палочкой, словно отмахиваясь от летучих мышей. Одна из них упала в сорняках, ударилась и заплакала.
Ник крикнул: — Блядь! — и побежал за ними, его световой меч подпрыгивал.
— Придержи язык! — крикнул Джимми ему вслед.
Донна скрестила руки. — Боже, — сказала она. — Что там происходит?
— Не могу представить, — сказал я.
— Что за кучка слабаков, — сказала Пегги Пэн.
— Я терпеть не могу этого Ника, — сказал Джимми. — Он такое говно.
— Придержи язык, — сказала ему Донна.
Мы рассмеялись, все четверо.
Затем Донна сказала: — Идёмте, банда, — и бегом поднялась по ступенькам крыльца. Мы поспешили за ней.
И я всегда буду помнить, как взбежал по лестнице, ступил на тёмное крыльцо и подошёл к двери. Когда это только происходило, я уже знал, что никогда этого не забуду. Это был один из тех моментов, когда думаешь: лучше этого ничего не бывает.
Я был там, в ветреной, чудесной октябрьской ночи, с милой и пылкой малышкой Пегги Пэн, с моим лучшим приятелем Джимми и с Донной. Я был влюблён в Донну. Я влюблён в неё по сей день и буду любить её до конца своих дней.
В ту ночь ей было шестнадцать, она была красивой, дерзкой, невинной, полной веселья и мести. Она сурово наказала Ника и доставила много неприятностей Элис и Олив. Теперь она собиралась позвонить в дверь самого жуткого дома, который я когда-либо видел. Мне хотелось убежать, крича. Я хотел кричать от радости. Мне хотелось