Утика, близ которой высадился Сципион, не только не решилась на восстание, но и оказала ему яростное сопротивление, и в конце концов римлян удалось запереть на мысе, где они построили укреплённый лагерь. Если бы только выполнил свою задачу карфагенский флот! Увы, кончились у Карфагена его толковые флотоводцы. Не сумев одолеть флот Сципиона и блокировать его лагерь с моря, карфагенские моряки свели на нет все успехи сухопутных войск. А потом и сами римляне, воспользовавшись беспечностью противника, подожгли лагерь Сифакса и посеяли в нём панику, а при попытке спасти союзника досталось и Гасдрубалу. Нанятые заранее для их подкрепления кельтиберы и балеарцы вскоре прибыли и восстановили боеспособность их войск, но получил подкрепления и Сципион. В пяти переходах от Утики римляне снова разгромили Гасдрубала с Сифаксом, от которого уже целые отряды начали перебегать к Масиниссе. Карфаген стоял на грани катастрофы, и лишь отдельные их конные отряды, терроризируя коммуникации Сципиона, не давали ему подступить к городу. В их числе был и отряд Арунтия, в Африке сражавшийся на совесть. А зачем Тарквиниям римская военно-политическая гегемония?
Но Масинисса овладел Нумидией, а Сципион получил новые подкрепления с Сицилии, восстали ливийцы и заняли подчёркнуто нейтральную позицию подвластные Карфагену финикийские города. Ганнон Великий, извечный противник Баркидов в Совете Ста Четырёх, вёл уже переговоры о мире, когда подстрекаемая Баркидами чернь вдруг взбунтовалась и потребовала отзыва из Италии Ганнибала. Его высадка на африканском берегу у Лептиды окончательно вскружила воинственному дурачью их дурные головы, и перемирие было нарушено весьма нагло и бесцеремонно. А чего тут с ними считаться, с этими римлянами, когда на помощь городу прибыл сам великий и непобедимый Ганнибал, под его знамёна готово встать многочисленное городское ополчение, а по слоновникам удалось наскрести аж восемьдесят слонов – вдвое больше, чем было у Ганнибала в начале его италийского похода? То, что впервые взявшим в руки оружие ополченцам далеко до ветеранов Сципиона, а не так давно наловленные и собранные с частных слоновников хоботные – боевые лишь по названию, до горячих, но пустых голов как-то не доходило. Тех же, кто пытался их урезонить, кликуши тут же обвиняли в предательстве – со всеми вытекающими, в Карфагене особенно суровыми…
Сражение при Заме для понимающих ситуацию было актом отчаяния. Какой там повтор Канн! В лучшем случае можно было надеяться свести схватку вничью, и тогда появлялись неплохие шансы выторговать на переговорах более мягкие условия мира. Но горячившиеся на городских улицах и площадях ополченцы, завидев противника, сразу же перетрусили и лишили Ганнибала даже этого шанса. Вместо применения слонов по науке – против римской конницы, – ему пришлось растянуть их по всему фронту против пехоты с известным уже бесславным результатом, а без них и рассеять многочисленную конницу противника тоже не удалось. В результате, как и следовало ожидать, получились «Канны наоборот». Вырвался из римского окружения «Священный отряд» карфагенской «золотой молодёжи», пробился сам Ганнибал с конной свитой, прорвалось несколько отрядов его ветеранов, да прорубился сквозь нумидийцев Масиниссы отряд Арунтия, прочие же все легли под мечами легионеров.
Чудеса дипломатии и изворотливости пришлось ему потом проявить, спасая от выдачи римлянам примкнувших к нему этрусков-мятежников. Это только сам Арунтий, родившийся и выросший за пределами римских владений, а к началу войны имевший уже и карфагенское гражданство, воевал с Римом и его союзниками «по праву», и к нему у победителей претензий не было, а они, будучи формально союзниками Рима, а кое-кто и гражданами, считались изменниками и подлежали безусловной выдаче как перебежчики. Если выданный перебежчик был римским гражданином, его казнили, если италийским союзником – продавали в рабство. Немалого труда и немалых денег стоило договориться с римлянами о «заочном» суде над вывезенными из Италии этрусками и об их выкупе без выдачи – на взятки было роздано тогда едва ли меньше, чем уплачено потом официально за «рабов». В их числе были и Фуфлунс с Турмсом. Много ли удивительного в том, что у Арунтия нет недостатка в преданных ему людях? Пока Карфаген ныл, стонал и заливался слезами, собирая деньги на первые выплаты контрибуции Риму – при виде выведенного в море и подожжённого римлянами флота плакали куда меньше – наш «досточтимый», тоже знавший цену деньгам, но не делавший из них культа, закладывал основу своих будущих прибыльных дел. Гадес, вовремя переметнувшись под римский протекторат добровольно, разорительным поборам и конфискациям не подвергся, и своего имущества вне города Тарквинии не потеряли. И если карфагенское государство лишилось испанского серебра, то один скромный и неприметный карфагенский олигарх этрусского происхождения этого как-то не заметил, поскольку текущий к нему от отца серебряный ручеёк и не собирался иссякать. Не прекращались и поступления меди, а главное – драгоценной чёрной бронзы, в которой по-прежнему нуждались храмы как самого Карфагена, так и богатого Востока. Были у него тут и ещё какие-то особые дела, о которых просвещавшие меня рассказчики предпочитали таинственно помалкивать. Не будучи стеснённым в деньгах, Арунтий уже и свою торговую флотилию пополнил, и несколько загородных вилл по случаю прикупил, и людей подходящих нанял. В общем – к небесам не взмыл, из грязи в князи не вырвался, но приподнялся заметно. И останавливаться на достигнутом явно не собирался. Вот к такому человеку мы и угодили на службу…
Беседу с нами «досточтимый» начал с «политинформации»:
– Как вы оба, должно быть, уже наслышаны, ближайший сосед Карфагена – это Нумидия. Это варварское царство ливийцев образовалось из нескольких племён уже после того, как в этих местах обосновались финикийцы, и возвысилось над прочими ливийцами за счёт того, что кое-чему научилось у Карфагена. Но Масинисса мечтает покорить своей власти все ливийские племена, в том числе и давно подвластные Республике. По условиям мира с Римом, Карфаген должен был уладить с Масиниссой все разногласия о границах с Нумидией. И Нумидия, и Карфаген одинаково считаются сейчас друзьями и союзниками Рима, равными перед ним, но на деле Масинисса всегда получает поддержку от римлян во всех спорах. Недавно Республике пришлось отдать ему немало богатых земель, которые никогда не принадлежали его предкам и были почти бесполезны, покуда их не возделали финикийские поселенцы, – на расстеленной перед ним на столе карте Арунтий показал нам территорию, оттяпанную у Карфагена Нумидией, которая действительно впечатляла.
Ну, местных античных аборигенов, естественно, не владевших никаким нашим «попаданческим» послезнанием. Я-то, всегда увлекавшийся историей подробнее и точнее куцей школьной программы, знал, как возрастут аппетиты нумидийцев по мере того, как они убедятся в своей полной безнаказанности. Со временем Масинисса