Барту, покинувший на некоторое время заседание для вручения австрийскому послу нашего ответа, вернулся и сообщил нам свой ответ на германский меморандум. Нота подтверждала неизменность нашей политики в вопросе о сокращении вооружений и просила дать дополнительные сведения о контроле и о связи пактов о ненападении с Локарнским договором. Французское правительство указывало на недостатки германского меморандума, подчеркивало трудности двусторонних переговоров и заявляло о своей готовности участвовать во всеобщих переговорах с целью выработки общего соглашения. При этом оно разъясняло два недоразумения – относительно контроля, который, по нашему мнению, должен быть международным, и относительно возможного сокращения войск, находящихся на заморских территориях. Было уточнено разногласие по вопросу численности вооруженных сил. Мы требовали учитывать и военизированные формирования. Я и Тардье, с согласия и при поддержке Марке, потребовали внести дополнительно фразу о нынешнем уровне германских вооружений и о необходимости контроля за ними. Министр военно-морского флота представил свои объяснения относительно специального проекта дополнительных ассигнований в 3 миллиарда франков на национальную оборону. Жермен Мартен согласен покрыть эту сумму специальным счетом и облигациями сроком на 30 лет.
На заседании совета министров 14 февраля Думерг ознакомил нас с текстом послания к обеим палатам, подготовленным Лебреном. Мы выразили опасение, что это послание, представлявшее правительство парламенту, несмотря на свои превосходные намерения, могло быть плохо истолковано. Затем был зачитан проект правительственного заявления. Состоялись небольшие, но весьма показательные дебаты. Я предложил добавить фразу о защите парламента. Я полагаю, что Тардье, Лаваль, Фланден и Марке оспаривали необходимость этого из чрезмерной осторожности. Я настаивал на своем предложении; меня поддержали Шерон и Барту. Была принята формулировка: «Защита парламентских институтов и республиканских свобод». Барту объявил о своем намерении подготовить доклад о международном положении, которое, по его мнению, является столь же серьезным, как и в июле 1914 года. Ряд министров потребовал применения санкций в связи с забастовкой государственных служащих. Думерг благоразумно отложил дебаты. Нервная напряженность общественности смягчалась очень медленно, несмотря на содействие всех организаций бывших фронтовиков, за исключением «Огненных крестов». Думерг уже несколько раз грозил уйти в отставку, если будут осложнять его работу. «От Парижа до Турнефейя не дальше, чем от Турнефейя до Парижа», – заявил он.
На заседании совета министров 15 февраля утверждались решения кабинета. Шерон зачитал нам выдержки из отчета Лекуве, справедливо протестующего против нападок на судебные органы и особенно против давления печати и политических адвокатов на судебных следователей. Наш коллега принял решение изъять из досье все рекомендации. По принципиальным соображениям он выступил с энергичным протестом против предоставления судебных полномочий комиссии по расследованию.
Барту дополнил свое вчерашнее сообщение об Австрии. Официально объявлено, что правительство восстановило порядок в Вене и является хозяином положения в провинции. Однако число убитых достигает 400 человек. Представляется очевидным, что именно Муссолини толкнул Дольфуса на борьбу с социал-демократами и на попытку установить фашизм по сговору с Италией и Венгрией[144]. Франция обратилась к Дольфусу с просьбой действовать умеренно и предприняла аналогичный демарш перед Ватиканом, что было сделано, как говорят, по предложению Леона Блюма. Франция предложила Италии и Великобритании опубликовать совместное коммюнике по вопросу независимости Австрии. Муссолини согласился. Великобритания отклонила это предложение.
* * *
Заседание палаты депутатов прошло без особых осложнений. Не могу сказать, что мне было очень приятно сидеть на скамье министров. Несмотря на реплики и выкрики коммунистов, Думерг сохранял добродушную улыбку, что произвело хорошее впечатление. Когда он назвал себя стариком, всех депутатов на какое-то мгновение охватило почтительное волнение. Выступил Бержери с одним из обычных своих фокусов. Голосование дало правительству перемирия партий большинство в 402 голоса, однако среди воздержавшихся было 26 радикал-социалистов. Куда девалось единогласие, которое мне было обещано, когда я входил в правительство?
В пятницу, 16 февраля, палата без труда утвердила статус комиссии по расследованию. По предложению правительства комиссии было отказано в предоставлении судебных полномочий. Вечером того же дня на заседании бюро партии было решено назначить на 7 апреля чрезвычайный съезд партии.
В субботу утром, 17 февраля, в министерстве иностранных дел состоялось совещание, посвященное предстоящему визиту Идена, в котором участвовали Думерг, Барту, Тардье, Петен, Пьетри, Денэн, Леже, Массигли и я. Обсуждался вопрос о том, какую позицию следует занять по отношению к британскому меморандуму от 29 января, в котором выдвигалось предложение «о заключении конвенции, предусматривающей отказ наиболее сильных в военном отношении держав от некоторых видов вооружений» (следовательно, это касалось и Франции). В меморандуме предусматривалась возможность немедленного, но частичного перевооружения Германии – артиллерия и танки, но без авиации. С нашей точки зрения британский меморандум имел тот существенный недостаток, что он не затрагивал вопроса о военизированных формированиях. Италия, не высказываясь о военизированных формированиях, предлагала сохранить статус-кво для наиболее сильных в военном отношении держав и удовлетворить требования Германии.
Было решено, что нам следует занять осторожную позицию и дожидаться, как предлагал сам Иден, результатов его поездки в Рим и Берлин. Чувствовалось, что дебаты обостряются и что предстоит принять серьезные решения.
Маршал Петен сообщил, что с учетом войск, находящихся под ружьем и прошедших военную подготовку резервистов, Германия уже сейчас обладает армией в 840 тысяч человек. По мнению генерала Денэна, она за три месяца сможет догнать нас в области военной авиации. Альфан пишет мне из Москвы, что Советы против ослабления Франции, будь то за счет разоружения сверх пределов, установленных ее ответственным военным командованием, будь то за счет согласия на перевооружение Германии.
Политика, которой я старался следовать, ушла в прошлое. Никто не считается с Лигой наций, которая оставалась верной нам при всех попытках добиться опасного соглашения с Германией, вышедшей из Лиги. По-моему, с момента заключения пакта четырех правильный курс был потерян. Я узнал, что 5 декабря 1933 года Поль Бонкур сделал Гендерсону ряд предложений относительно контроля и «принципов гарантии исполнения», подлежащих включению в условия конвенции по разоружению. В случае нарушения конвенции можно было бы прибегнуть даже к такой мере воздействия, как разрыв дипломатических отношений с государством-нарушителем. «Если начнется война, то возможна презумпция агрессии по отношению к государству, виновному в таком нарушении».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});