Читать интересную книгу Аналогичный мир - 4 (СИ) - Татьяна Зубачева

Берёзовая роща была светлой от белых стволов и проглянувшей луны, да и дорогу он знал хорошо, и вон уже окна «Корабля» светятся.

Ступеньки обледенели, и Эркин, недолго думая, заскользил по ним, как по горке, едва не оступился в воду, но на другой склон поднялся вполне благополучно. Подходя к дому, он привычно нашёл взглядом свои окна. Кухня, комната Алисы и спальня. Его ждут. Как всегда.

Он весело поздоровался с разметавшим площадку перед домом Конычем.

— Никак гуляешь, Мороз?

— В отпуск иду, — улыбнулся Эркин. — Отвальную бригаде ставил. По обычаю.

— Обычай соблюдать надо, — кивнул Коныч. — Не нами заведено, не нам и ломать.

— Ага, — охотно согласился Эркин, открывая дверь своего подъезда.

На площадке между первым и вторым этажами, куда с холодами перебрались из беседки любители трёпа под курево, пусто. И в коридоре пусто. Так поздно разве? В замочную скважину он попал сразу, но вошёл в квартиру уже не столь уверенно.

— Эрик! — радостно ткнулась ему в ноги Алиса. — Эрик пришёл. Мама! Эрик вернулся!

Из кухни выглянула улыбающаяся Женя.

— Ну, молодец, мой руки и будем ужинать.

— Мм, — согласился Эркин, целуя её в щёку. — Иду, Женя.

В ванной он тщательно вымыл руки, прополоскал рот. Нет, не такой он уж пьяный. Жалко, Андрей во вторую, сейчас бы вместе за уроки сели.

На кухне тепло и светло, подпрыгивает крышка на кипящем чайнике, на столе уже всё готово, будто Женя точно знала, когда он придёт. Эркин сел на своё место, пододвинул тарелку и с удовольствием вдохнул запах.

— Как вкусно.

— Ты же ещё не ел, — удивилась Алиса, усаживаясь на свой стул. — А говоришь.

— Я по запаху чувствую, — засмеялся Эркин.

Засмеялась и Женя.

После ужина Эркин ушёл в дальнюю комнату и сел за учебники. Андрей сделал свои уроки утром, и его портфель, уже собранный, стоял у стола. Значит, с работы он придёт сюда ночевать, а то бы взял его с собой. Ну, и отлично. Эркин раскрыл учебник химии и начал читать параграф.

Время текло неощутимо. Почему-то за уроками или чтением он терял своё чутьё спальника на время. Только, когда за ним пришла Женя, чтобы он поцеловал на ночь Алису, он понял, что уже поздно. А он только химию сделал, а английский еле-еле начать успел.

Он поцеловал Алису и, как всегда, немного постоял над ней, потом вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

— Женя, — заглянул он на кухню, где Женя колдовала над завтрашним обедом.

— Да, милый обернулась она к нему.

— Я буду ещё долго заниматься, ты ложись, не жди меня.

— Хорошо, — не стала спорить Женя.

Но по её улыбке Эркин понял, что она всё равно сделает по-своему. Он виновато вздохнул и ушёл. Английский, обществоведение, биология… шелест страниц, ровные строчки. Он читал и писал, уже не удивляясь, будто всегда это умел, а может, и в самом деле, привык. Привычка — великое дело. Правда, думать о своём за чтением и письмом, как за другой работой, он не мог, ну, так всему остальному когда ещё выучился, а этому недавно, так что… привыкнет.

— Всё, шабаш, — хлопнул Андрея по плечу Василий.

— Ага, — выдохнул Андрей. — Щас я её, стерву, воткну и готово.

Вытирая руки ветошью, Василий молча смотрел, как он заканчивает работу, и, когда Андрей выпрямился, довольно усмехнулся.

— Не попался, молодец.

Андрей понял, что прошёл ещё одну проверку, и самодовольно ухмыльнулся.

Обычно во вторую смену в бытовке не задерживались. Пришли, переоделись и нет никого. А уж в пятницу-то…

— Андрюха, в «Холостяжник»?

— Нет, к брату. Бывайте.

— Бывай.

На улице редкие фонари, ясное звёздное небо — к морозу — и хруст снежной корки под ногами. Но, когда сыт и одежда тёплая, то и мороз в радость. Андрей сбил на затылок ушанку и шумно выдохнул, по-детски залюбовавшись заклубившимся паром. Здорово всё-таки. Всё у него тип-топ, лучше не бывает и не надо…

…До дома он добрался только во вторник, после работы. И уже взялся за ручку двери, как его окликнул комендант.

— Хорошо погулял, Мороз?

— Лучше всех, начальник, — весело ответил он. — А чего?

— Да тебя с субботы почта ждёт.

Вот тут он удивился. Своего адреса он никому не давал, от профессора так быстро ничего не могло дойти, да и не знал его адреса профессор в субботу. Что за чертовщина?! Но спорить, разумеется, не стал, молча прошёл за комендантом в его контору и забрал из ячейки со своим номером конверт. Небрежно, даже не поглядев, сунул в карман.

— Спасибо, начальник. Ещё что было?

— Ступай, отдыхай, — усмехнулся комендант.

Он попрощался и пошёл к себе. Через силу не достал конверт ещё на лестнице. Но выдержал характер. Открыл дверь, вошёл в прихожую, включил свет, захлопнул дверь и стал раздеваться. Ушанку и куртку на вешалку, сапоги вниз. Пошёл на кухню, поставил чайник и уже тогда вернулся в прихожую, достал из кармана куртки конверт. Повертел в руках, разглядывая. Адрес его, почерк незнакомый, не девчонок — это точно, да и не станут они ему писать, не с чего. Штемпель… Аровск? Это где? Ладно, потом посмотрим по карте. Он достал нож и аккуратно, кончиком лезвия, вскрыл конверт. Открытка? Пустая? Да, ни слова на обороте. Обычная видовая открытка, пейзаж, такие обычно для туристов делают, видел в киосках ещё там, да и здесь, ну да. И тиснённая золотом надпись по-английски. «Привет из Алабамы». (или дать по-английски: Hello from Alabama) Это как понимать? Письмо из Аровска, а привет из Алабамы?! Он разорвал конверт и придирчиво осмотрел изнанку. Пусто. Да что же это такое? И вдруг сообразил. И от кого открытка, и почему из Алабамы. А сообразив, хохотал так, что, не устояв на ногах, сел на пол. А отсмеявшись, пошёл на кухню к уже клокотавшему чайнику. Дальше всё было просто. Он пил чай с цареградскими рожками — Женя утром сунула ему в портфель с книгами сборную коробочку — и рассматривал открытку. Ну, Фредди, ну, ловкач! Значит, сделал. И сделал чисто. И, наверняка, не сам через границу ехал, кто-то привёз и бросил в ящик, «в тёмную» сработал. Наверняка так оно и было. Ну, и подыграем. Допив чай, он сжёг в пепельнице открытку и конверт, пепел размял и спустил в унитаз, пепельницу вымыл и, наскоро выкурив две сигареты, оставил окурки в пепельнице, чтобы пахло табачным дымом, а не бумажным…

… «Корабль» встречал редкими из-за позднего времени светящимися окнами. Андрей нашёл взглядом свои. Да свет в спальне и в дальней комнате. Значит, Эркин учит уроки, а Женя его ждёт. Чего это братик так засиделся? Вроде ничего особо сложного не задавали.

Вошёл он бесшумно, но Женя услышала и вышла из спальни.

— Андрюша? Добрый вечер, я сейчас чай поставлю.

— Да не беспокойся, Женя. Добрый вечер.

Андрей снял и повесил куртку, засунул шарф в рукав. Услышав их голоса, пришёл Эркин.

— О, здорово!

— Здорово, братик. Женя, а к чаю ещё чего-нибудь не найдётся?

— Конечно, найдётся, — засмеялась Женя. — Я же знаю, что ты всегда голодный.

— Это я ещё расту, — очень серьёзно ответил Андрей, проходя на кухню.

Уминая яичницу с колбасой и луком, Андрей сообщил, что на работе у него полный порядок, а вот послезавтра, в воскресенье, стоит съездить в Сосняки, прикупить кое-чего к празднику, ну, чего здесь не найдёшь.

— Конечно, езжайте, — одобрила Женя.

— Женя, а ты? — чуть не поперхнулся чаем Эркин.

— А мы с Алисой тоже по магазинам пройдёмся. Так будет лучше, Эркин.

Эркин вздохнул и кивнул. Спорить с Женей он никогда не мог. Андрей доел яичницу и сделал себе трёхслойный бутерброд, сразу чтоб и с сыром, и с колбасой, а масло не в счёт, оно в бутерброд по определению входит. Его объяснение никаких возражений у сотрапезников не вызвало. Эркин отсмеялся, допил чай и встал.

— Женя, мне ещё шауни учить, я пойду.

— Конечно, Эркин, — улыбнулась женя.

И он сразу улыбнулся в ответ.

Когда Андрей вошёл в комнату, Эркин сидел за столом над книгой. Андрей подошёл к нему и встал сзади, легко опёршись ладонями на его плечи.

— Устал? — не поднимая головы, спросил Эркин.

— Есть малость, — усмехнулся Андрей. — Меня сегодня в самостоятельную на целый узел поставили.

— Здоровско! — искренне восхитился Эркин.

— Ты учи, — оттолкнулся от его плеч Андрей. — Я почитаю пока.

Книг заметно прибавилось, но до профессорских полок, конечно, далеко, чего уж говорить о совсем смутных воспоминаниях набитых книгами шкафах по всем стенам и до потолка. Андрей взял памятный по перегону томик Шекспира и лёг на диван, включил торшер. Читать по-английски ему было всё-таки чуть-чуть, но сложнее, чем по-русски, особенно стихи. Особенно эти. Потому что смотрит он на строчки, а слышит хриплый голос Старика. Тот читал им, малолеткам лагерным, Шекспира. Чтобы английский не только от охранюг и слышали. А вот купила Женя Алиске книгу, тоже стихи, Чуковского. Он взял посмотреть, так открыл и закрыл сразу, отнёс к Алисе и в шкаф поставил. Потому что Милочку услышал.«…неужели в самом деле все сгорели карусели…» И Аню. Не может он Чуковского читать. А Шекспира ничего… да и от Эркина он их все ещё там слышал. А Фредди судил. С того суда все и стали звать Фредди его вырвавшимся; «Грамотный и не сволочь». Андрей улыбнулся воспоминанию и перевернул страницу.