Читать интересную книгу Аналогичный мир - 4 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Устала, Эсти?

— Нет, что ты, — ответно улыбнулась Эстер. — Как прошёл день?

— Очень хорошо. Взял три заказа.

Он никогда не говорил ей о заказчиках, только о заказах. Конечно, проверяя его книги, она читала фамилии заказавших и получивших, но никогда не показывала, что кого-то узнала. Её это не касается. И Ларри тоже. Человек может назваться любыи именем. В бумагах номер, наименование, граммы и караты, коды и итоговые суммы, а имена… это не существенно.

— Что-нибудь интересное, Ларри?

— Да, одно. Я хочу попробовать, — лицо его стало хитрым, — кое-что новенькое.

— Конечно, Ларри, это будет сногсшибательно, я уверена, — горячо поддержала его Эстер.

— Как и твой пуловер.

— Не ехидничай, милый, узор очень интересный, вот увидишь, когда я закончу.

— Надеюсь, на День Матери будет достаточно прохладно, чтобы его обновить.

Эстер охотно поддержала игру, изобразив обиду. Они немного посмеялись, и Ларри вернулся к газете, а Эстер к вязанию.

Ларри дочитал газету и сложил её, поглядел на часы.

— Да, — сразу кивнула Эстер и стала складывать вязание. — Уже пора.

Она порывисто встала, чтобы уже идти за детьми, но тут открылась задняя дверь и весёлый голос Марка позвал их.

— Пап, мама, мы пришли, вы где?

— Здесь, — ответил Ларри.

Марк и Рут вбежали в гостиную и наперебой затараторили, как они с Джоком играли в «фишки-догонялки», а папа Джока сегодня в патруле, а то бы, и он с ними поиграл. Ларри выслушал, покивал, похвалил, и они пошли на кухню, где Эстер накрывала на стол.

— Рути, вымой руки и помоги мне.

— Ага, — без особого восторга согласилась Рут.

Сидя за столом, Ларри с удовольствием оглядывал свою семью. Он никогда не мечтал о таком и, может, поэтому не сравнивал, не думал: лучше у него или хуже, чем у других, а просто был счастлив. У него всё так, как надо, как должно быть. После ужина дети уйдут к себе, а они с Эстер ещё посидят у камина и потом поднимутся в спальню, зайдя по дороге посмотреть на спящих детей. И будет ночь, и новый день завтра. И он не хочет, чтобы было по-другому.

* * *

Они никогда специально не договаривались, но ни разу такого не случилось, чтобы он пришёл, а её не оказалось дома, хотя у обоих и работа, и школа, и дела всякие хозяйственные.

Мария с Егоровной сумерничали на кухне под неспешные, как дождь за окном, рассказы Егоровны и такую же заунывную штопку чулок. Рассказывала Егоровна — Мария это понимала — о самом обычном, но слушала с удовольствием: столько тишины и спокойствия было в старческом певучем голосе.

И, как обычно, только Егоровна вздохнула, прервав рассказ, и попросила Марию зажечь свет, как послышались шаги, негромкий, но отчётливый стук в дверь и знакомый голос спросил:

— Можно?

— А вот и Миша, — приветливо отозвалась Егоровна. — Конечно же можно, заходи, Миша, добрый вечер тебе.

— Добрый вечер вам, — ответил Майкл, входя и стряхивая на коврик у двери воду с кожаной кепки.

Мария сунула недоштопанный чулок в корзинку и встала накрыть на стол. Русский обычай сразу кормить пришедшего был ей хорошо известен ещё по жизни со Степаном.

Майкл снял и пристроил на вешалке свою куртку, разулся, поставив мокрые ботинки на коврик, и в одних носках вошёл в кухню, положил на стол кулёк.

— Вот, купил к чаю, это шоколадные, — и улыбнулся Егоровне. — Самые вкусные.

Из всех покупных сладостей Егоровна признавала только пряники, и Майкл каждый раз приносил новый сорт.

— Они же дорогие, Миша, — польщённо ахнула Егоровна.

— А не дороже денег, — весело ответил Майкл. — Главное, что на здоровье.

— Ну, спасибо, Миша, уважил. Да ты что ж босиком, не лето же. Маша, дай ему. Сама же купила, так чего стесняешься.

Мария быстро ушла в свою комнату, тут же вернулась с новенькими мужскими тапочками и, покраснев, протянула их Майклу. У него невольно дрогнули губы в непроизнесённом слове, и Егоровна понимающе улыбнулась.

Вечерний чай всегда и ужин, а гость прямо с работы, как же не накормить. Майкл уплетал всё подкладываемое ему Егоровной и Марией и нахваливал.

Обычно после ужина убирали со стола и играли в лото: карт Егоровна не любила, а в лото на копеечку — не в грех, а в удовольствие. Но сегодня Егоровна сказала, что чего-то ей неможется, и, подмигнув Марии, ушла к себе, а они остались вдвоём.

Майкл засмеялся негромким горловым смехом, как смеялись в камерах, не разжимая губ, чтоб не заметили. Мария, понимающе улыбаясь, кивнула и громко сказала:

— Пойдём, у меня посидим.

Майкл готовно встал.

— Пошли.

Комната Марии так же мала, как и весь дом Егоровны. Майкл уже бывал здесь, но каждый раз как заново оглядывал неширокую, застеленную пёстрым стёганым одеялом кровать, комод и шкаф, столик у окна и два стула рядом. На столе кружевная салфетка-самовяз и маленькая корзинка с букетиком розовых искусственных цветов. В прошлый раз её не было.

— Красиво, — восхитился Майкл. — Где купила?

— А мне подарили, — засмеялась Мария.

— Кто? — спросил Майкл.

— А ты и вправду ревнивый, — весело удивилась Мария. — Да нет, это у Егоровны подруга для магазина мастерит, я ей с руками и шеей чуток помогла, по дружбе, ну, без денег, вот она и подарила мне.

Майкл кивнул. Ему уже было неловко. Они-то о его ревности придумали, чтоб к Марии никто не лез, а он всерьёз… Но вот как дёрнули его за язык.

— Знаешь, — Мария зачем-то поправила салфетку, — ты… ты останешься? Ну, на ночь.

— Могу, — кивнул Майкл. — Я завтра во вторую. А… зачем?

— Да, вот ты в прошлый раз рано ушёл.

— Это под полночь рано? — удивился Майкл.

— Так ночевать не остался, а Еговорна решила, что мы поссорились. Вот и ушла, чтоб не мешать.

Майкл пожал плечами и улыбнулся.

— Это-то я понял, ну, чего она ушла. Ладно, раз надо, останусь.

Обычно они сидели у стола, но шум дождя за окном не вызывал такого желания.

— Ещё чаю хочешь?

Майкл как-то задумчиво покачал головой.

— Да нет вроде.

Мария тихо, почти по-камерному, рассмеялась и показала на кровать.

— Тогда садись, посидим у печки.

Белая кафельная печь стояла в центре дома, кухня и комнаты теснились вокруг неё, чтоб тепло не пропадало. Мария налепила на кафель сводных картинок, и на обработочную камеру эта стена никак теперь не походила, да и это ж не стена целиком, а только кусок, и если сидеть спиной к ней, то совсем хорошо. Майкл сел на кровать и прислонился спиной и плечами к приятно горячей стене. Мария устроилась ь рядом, поджав ноги.

— Ну, как?

— Хорошо, — улыбнулся Майкл. — Слушай, а как она, ничего? Не ругалась, что ты картинок налепила?

— Нет, — тихо засмеялась Мария. — Сказала, что это теперь как изразцы. Ну, узорчатый кафель такой.

— Ага, понял. Из-раз-цы, — повторил он по слогам. — Надо запомнить. А на работе у тебя как? Не лезет никто?

— Да кому ко мне лезть, — фыркнула Мария. — Бабы одни. А здесь этих штучек, ну, чтоб бабе с бабой баловаться, и не знает никто, что ты, — и лукаво посмотрела искоса. — А что, хотелось бы?

— Чего? — дрогнувшим голосом спросил Майкл.

— А чтоб полез кто. А ты б его отметелил, — она снова фыркнула, — по полному праву.

— И зачем это мне? Чтоб менты загребли, что ли?

— А то у тебя руки на беляков не чешутся? — спросила она по-английски.

Майкл задумался и пожал плечами и ответил тоже по-английски.

— Да нет. Там — да, там я и в город из-за этого мало ходил. Чтоб не сорваться. А здесь — нет. А у тебя чешутся?

— Да тоже нет. Так, я просто думала… — она снова стала перемешивать русские и английские слова. — Ну, мужики ведь все такие, им лишь бы подраться, кулаками помахать.

Майкл усмехнулся.

— Я свой уже отмахал. Не с кем мне здесь драться. Да не из-за чего.

Мария кивнула.

Они сидели рядом, соприкасаясь плечами. Майкл искоса, не поворачивая головы, смотрел на Марию и, наконец решившись, осторожно поднял руку и завёл её за спину Марии, мягко положил ей на плечи, не обнимая, а намекая на объятие. Мария, к его радости, не отстранилась, не спросила ни о чём, и он рискнул чуть-чуть прижать Марию к себе. Она улыбнулась и уже открыто посмотрела на него.

— Играем, что ли?

Майкл улыбнулся и кивнул, еле заметно вздохнув. Пару раз они уже играли: обнимались и громко, с чмоканьем целовались, раскачиваясь на позвякивающей кровати, чтобы у спящей за стеной Егоровны никаких сомнений не возникало. Но признаться Марии, что «игра» ему и сама по себе понравилась, что у него всё там дёргаться вдруг начало, и что он потом до утра шатался по городу, пока не успокоилось, нет, сказать об этом он почему-то не решался.

Мария вздохнула и теснее прижалась к нему.