В шесть рук мужчины затянули слиток на край ямы, потом перетащили на траву. На глазок, было в этом сокровище пуда три разом. Видимо, до сплавления в «банан» оно являлось тем самым летающим копьем, что было повержено волхвами во время битвы. Таскать такую тяжесть в руках нормальный человек не сможет. Тут без магии не обошлось.
– Риус, беги на ушкуй, принеси какую-нибудь попону, потник, парус старый… В общем, тряпье какое-нибудь, во что золото завернуть. Не стоит сверкать им даже перед смердами. Вась, а ты еще пошарь. Там еще быть должно. Помню, много на колдуне золота висело. Коли среди украшений останки найдешь – не трогай. Меня зови.
– Мама-а!!! Не-ет! Ма-а… Помогите!
Мужчины ринулись к яме, едва не столкнувшись лбами:
– Чего, что случилось?
– Песок… Песок на ноги осыпался…
– Чего же ты орешь, словно тебя режут, олух?
– Ага, вам там хорошо. А у меня вдруг тяжесть на ногах. Я думал, меня мертвецы за пятки схватили.
– Вылазь, – поднял с земли лопату Пахом. – От тебя, кроме крику, пользы все едино никакой. Я сам понизу поищу.
Косой Васька с готовностью выбрался из песка на землю и уселся, поджав ноги.
– Дядя Звияга, а три шапки серебра – это много?
– Хватит, чтобы всю жизнь гоголем ходить, сытно есть, сладко пить и ни дня при этом не работать.
– А холопа себе завести хватит?
– На трех хватит. Чтобы было кому обокрасть и голым оставить. Я, княже, о другом спросить хочу. Коли ты вольную холопу дашь, на земле твоей он поселиться сможет? Не погонишь смерда, что ни в подъемных, ни в закупе нужды не имеет?
– Да живи, только рад буду, – пожал плечами Андрей. – Но без оброка не получится. Пусть меньше, нежели всем, но за землю платить придется.
– Это само собой, – смиренно кивнул холоп. – Знамо дело, не своя.
– А свою купить не хочешь?
– Свою у простого мужика боярин жадный и отнять может, Андрей Васильевич, – злорадно усмехнулся Звияга. – А у тебя попробуй отними. За тобой мне спокойнее.
– Ясно, – согласился Зверев. – Получается, нашел ты все же для себя душу близкую, осесть у меня решил.
– Пахарь я, княже. От сохи меня татары взяли. К земле и тянет.
– Коли тянет, я тебя так и так отпущу. Только давай сперва дело сделаем. Сам видишь, рук ни на что не хватает. Без тебя и вовсе задохнусь. Договорились?
– За слово доброе благодарю, княже. Службой тебе за него отплачу. Но руки по земле тоскуют.
Пахом в яме чем-то зашуршал, и наружу один за другим начали вылетать золотые круги, пластины, чаши, похожие видом на оплывший свечной воск.
– Нашел! – радостно подпрыгнул Васька.
– Дядька, отдыхай! – крикнул Зверев. – Нам ныне дай Бог собранное до ушкуя донести.
По его ощущениям, это было все. Основную часть золота, что была на самом колдуне, что несли его слуги на шестах и устрашающих звериных головах, они нашли. Получилось немного меньше, чем ему хотелось, но все равно – вполне достаточно для возрождения этого уголка русской земли. Князь опасался, что так просто разграбление кургана ему с рук не сойдет, что колдовское проклятие попытается найти путь к сокровищам – но холопы вполне благополучно отнесли добычу на судно, опустили в трюм. Ночью не налетело ураганов, не полезли из воды чудища неведомые или обычные русалки. Даже сны навеялись простые и безмятежные.
Интерес Зверева к могильнику упал, но вот холопы, наоборот, заразились азартом кладоискательства и старательно работали лопатами, пробираясь сперва к добру, уложенному на телегах, а потом, вспомнив о найденном Васькой «полумесяце», стали шарить и под ними, дорываясь до глины. Надо сказать, без улова не остались. Звияга нашел в одном месте кошель серебра – точнее, ямку возле мертвеца, на уровне пояса, в которой лежали потемневшие монеты. Риус выкопал несколько золотых пластин с соколами, Пахом обнаружил золотые височные кольца и тяжелое монисто. И это только то, о чем Андрей знал. А ведь что-то наверняка проскочило и мимо его глаз. Ведь за людьми он особо не следил. Он смотрел за мертвецами – а те исчезали каждую ночь по несколько десятков. В могильнике оставались лишь калеки, поврежденные лопатами или лишенные конечностей еще при жизни, а также те, кто оказался закопан слишком глубоко и не мог выбраться. Зачастую случалось, что вечером, осматривая мертвеца, с него соскребали землю – а уже утром вместо костяка обнаруживалась рыхлая земля.
Наконец «археологи» добрались до края захоронения – новые шурфы ушли в пустой песок. Князь Сакульский с облегчением решил, что утром холопы соберут останки обратно в ямы и закопают могильник, вернув мертвым их покой.
Тем же вечером случилось знаменательное событие: княгиня Сакульская соизволила лично подложить горящую лучиночку под набитые в топку уличной печи поленья. Набитые так щедро, что хвосты длинных сухих хворостин торчали не только из топки, но даже из трубы.
– Они не перестарались, Звияга? – забеспокоился Андрей.
– Я сам Левшия учил, – тихо ответил холоп. – Докрасна при первой топке печь накалить надобно, а потом дать остыть медленно. Тогда не растрескается, служить долго будет.
– Первый почин для дома нашего, милый, – гордо сообщила Полина, когда огонь начал жадно перебираться с полена на полено. – Завтра последний раз у старосты потчеваться станем. Отныне своя кухня у нас будет, своя стряпуха. Пусть он к нам за господский стол садится, кланяется, а не мы к нему бегаем.
– Так и будет, дорогая, – согласился Андрей и повернулся к Пахому: – Вершу ставить надобно. Без улова ежедневного нам тяжело придется. Послезавтра иди и место уловистое найди, хоть из-под земли достань. Мальчишки пока прутьев нарежут. Запасы, что в Новгороде покупали, еще есть? Крупа, мед, пшено? Надолго хватит?
– Это к Левшию, княже. Он заботился.
– До осени прикидывал, Андрей Васильевич, – тут же отозвался холоп. – Дотянем, коли надобно, но на одних кашах тоскливо больно придется.
– Ничего, мой муж охотник знатный, без мяса не оставит, – утешила всех княгиня. – Посему завтра последний раз у Фрола утречаем. Да, Андрюша?
– Конечно, – не стал спорить Зверев. Он тоже не сомневался, что сможет прокормить весь княжеский двор. Особенно если мужики и дальше продолжат столоваться у своих местных пассий.
На рассвете, вскоре после третьих петухов, князь Сакульский с супругой и семенящими сзади четырьмя девками поднялся к деревне, пропустил Полину первой в калитку дома старосты, вошел следом. Проходя через двор, Андрей замедлил шаг при виде незнакомца, с которым беседовал на лавочке старый подслеповатый Лучемир. Уж очень странно выглядел неведомый гость: истлевшая одежда, белесая паутина в глазницах, черные пятна по всему лицу и на руках. С затылка свисал какой-то волосатый клок. В Москве он сразу бы признал в таком человеке попрошайку, специально нарисовавшего себе мокрые язвы. Но здесь, в диких безлюдных лесах?
Впрочем, у князя Сакульского имелись дела поважнее, чем разбираться с бродягами. Махнув рукой, Зверев двинулся к воротам, и тут воздух прорезал истошный бабий крик. Андрей развернулся: Лукерья, жена старосты, уронив ведро, жалась спиной к бане, указывая дрожащей рукой на бродягу:
– Это же Филон… Филон! Мы ж его уж год как схоронили!
Труп вел себя смирно и беззлобно. Подставлял лицо солнцу, шамкал сухим ртом, кивал на слова Лучемира. И все же его присутствие радости людям никак не доставляло.
– Кто такой этот Филон? Откуда прибыл, когда, чего хотел?! – попытался взять ситуацию в руки Андрей.
– Д-д-д-д-д-д… – задолдонила Лукерья.
– Кто?!
– Д-деверь, – наконец выплюнула она.
Тут же вопль ужаса послышался на другом конце деревни. Видимо, там тоже появился гость из потустороннего мира ледяной Мары.
Зверев вдруг поймал себя на том, что совершенно не удивляется происходящему. Вылез мертвец из могилы и пошел домой. Сидит, с гостями разговаривает. Кровь ни у кого не пьет, руки-ноги откусить не пытается. И чего с ним теперь делать? В куски порубить? Так вроде не за что. Опять же – родственник хозяевам. За что родственника – и в куски? Эх, был бы зловещий зомби – насколько проще стало бы с ним разобраться.
Однако полагалось сделать хоть что-то – ведь именно он, почти семнадцатилетний князь, здесь главный, а не все эти седовласые и бородатые мужики. Андрей поднялся, направился к Филону:
– А ну, иди отсюда! Иди-иди! Давай, поднимайся и топай. Ну! Пошел, пошел отсюда…
Зверев пошарил взглядом по двору в поисках оглобли, кола или еще какого-нибудь дрына, но мертвец послушался и так. Поднялся, выбрел на улицу, покачался – и направился к соседям.
– Вот, проклятье!
Через мгновение крики донеслись уже оттуда.
– Пахом, – поманил Андрей за собой холопа и за калиткой тихо приказал: – Дуйте на гору. Сваливайте все, что раскидано, в ямы, зарывайте. Чтобы и следов не осталось.