агентом. Он желал близких супружеских отношений, которые дала бы ему женитьба на Бауэр, но при этом без компромиссов стремился посвятить себя писательству. В письмах к Бауэр он не единожды говорит об этом так, будто в нем борются два человека: один влюблен в нее, а второй настолько поглощен литературой, что даже «смерть ближайшего друга показалась бы лишь небольшой помехой» его работе.
Мучительность этой ситуации доведена до предела, но в основе ее лежит то же напряжение, что испытывает любой человек, разрывающийся между работой и семьей, повседневностью и творческим призванием, родным городком и крупным мегаполисом или переживающий любой другой конфликт. И Кафка отреагировал точно так же, как большинство из нас, – попыткой избежать проблемы. Ограничив отношения с Бауэр письмами, он, с одной стороны, цеплялся за возможность совместной жизни, а с другой – оберегал свой трудоголизм, который неминуемо вступил бы в конфликт с реальной семейной жизнью. Эта попытка увернуться от последствий конечности не всегда выражается в страхе принятия долгосрочных решений, как у Кафки. Некоторые формально вступают в отношения, но внутренне уклоняются от налагаемой ими ответственности. Другие многие годы живут в несчастливом браке, который на самом деле стоило бы расторгнуть, но они этого не делают, якобы оставляя за собой выбор: с одной стороны, отношения еще могут расцвести и стать долгими и счастливыми; с другой – всегда можно воспользоваться своей свободой и разорвать их в будущем. Но суть одна и та же: избегание. В какой-то момент Бауэр в отчаянии посоветовала жениху постараться «больше жить в реальном мире». Но именно этого Кафка и не хотел.
За 20 лет до того, как Франц познакомился с Фелицией, и за тысячу километров от Праги, в Париже, французский философ Анри Бергсон пытался решить ту же проблему, от которой страдал Кафка, в книге «Время и свобода воли». Мы всегда предпочитаем воздерживаться от решения, а не посвящать себя единственному пути, писал Бергсон{59}, потому что «будущее, которым мы распоряжаемся по своей воле, предстает одновременно во множестве форм, одинаково заманчивых и одинаково возможных». Иными словами, мне легко рисовать себе в воображении жизнь, в которой я достигаю головокружительного профессионального успеха, играю роль прекрасного родителя и супруга и при этом всей душой отдаюсь тренировкам по марафонскому бегу, долгим сеансам медитации или волонтерской общественной деятельности. Потому что только в воображении все эти аспекты жизни могут разворачиваться одновременно и гладко. Но как только я пробую жить такой жизнью, мне приходится идти на уступки – отдавать каким-то ее сторонам меньше времени, чем хочется, чтобы оставить простор для других. И в результате признать, что делать все идеально не удается. И моя реальная жизнь неизбежно окажется разочарованием по сравнению с фантазией. «Идея будущего, чреватого бесконечными возможностями, богаче самого будущего, – писал Бергсон. – Вот почему в надежде больше прелести, чем в обладании, во сне – чем в реальности». Повторю: мысль, которая на первый взгляд кажется удручающей, на самом деле освобождает. Поскольку в реальном мире любой выбор образа жизни подразумевает потерю бесконечных альтернативных образов жизни, у нас нет причин откладывать или отвергать серьезные решения о выборе, питая беспокойную надежду, что потерь можно будет как-то избежать. Потеря – это данность. Поезд ушел – и слава Богу.
Вы неизбежно остепенитесь И поэтому вот один из моих немногочисленных советов по поводу романтических отношений; делюсь им с уверенностью, хотя на самом деле он применим и к любой другой области жизни. Речь о боязни остепениться – общераспространенном в наши дни страхе, что вы навсегда свяжете жизнь с партнером, который не дотягивает до вашего идеала или недостоин вашей потрясающей личности. (Есть и профессиональный вариант того же страха: оставаться на работе, которая позволяет оплачивать счета, вместо того чтобы целиком посвятить себя своей страсти.) Тысячи журнальных статей и вдохновляющих мемов в Instagram несут нам якобы мудрую мысль, что остепеняться нельзя, это преступление. Но это ложная мудрость. Вам непременно следует остепениться.
Точнее, у вас нет выбора. Вы обязательно остепенитесь и должны этому радоваться. Роберт Гудин, американский политолог, написал об этом целый научный труд «Остепениться: Что это значит» (On Settling). Он начинает с того, что показывает, как мы непоследовательны в понимании значения слова «остепениться». Похоже, все согласны, что если вы вступили в отношения, втайне подозревая, что могли бы найти кого-то получше, то совершили грех, решившись потратить часть жизни на отношения с неидеальным партнером. Но, поскольку время конечно, решение не остепеняться – провести 10 лет в беспокойных поисках идеального партнера на сайтах знакомств – тоже значит в своем роде остепениться, то есть обрести некую стабильность, просто все эти 10 лет своего ограниченного времени находясь в неидеальной ситуации другого рода. Более того, отмечает Гудин, мы, как правило, противопоставляем стабильность с так называемыми исканиями, или жизнью на полную катушку. Но это тоже ошибка, и не только потому, что стабильность в жизни неизбежна, но и потому, что она необходима и для того, чтобы жить на полную катушку. «Вы должны остановиться на том, что и станет объектом ваших исканий, чтобы они не пропали впустую»{60}, – пишет Гудин. Нельзя стать успешным юристом, художником или политиком, если вы не уделите много времени юриспруденции, искусству или политике и, следовательно, откажетесь от потенциальных преимуществ других профессий. Мечась везде, вы не достигнете успеха нигде. Так же и романтические отношения не принесут настоящего удовлетворения, если хотя бы на время не остановиться именно на этих отношениях, со всеми их несовершенствами. То есть отказаться от соблазна бесконечных лучших вариантов.
Конечно, мы редко подходим к отношениям с такой мудростью. Вместо этого мы годами не можем установить стабильные отношения: либо находим повод все прекратить, как только возникает вероятность серьезной связи, либо не отдаемся целиком тем отношениям, в которых состоим. Есть и другой вариант, прекрасно известный любому опытному психотерапевту: мы с головой кидаемся в отношения, но потом, года через три или четыре, начинаем думать о разрыве, сочтя, что из-за психологических проблем партнера отношения невозможны или что мы не так хорошо подходим друг другу, как казалось вначале. Порой это правда. Поражает, какой плохой выбор люди иногда делают в любви, как, впрочем, и в остальном. Но чаще настоящая проблема просто в том, что другой человек – это человек. То есть дело не в том, что вашему партнеру присущи какие-то особенные недостатки или что вы плохо подходите друг другу: просто вы наконец начинаете замечать, что ваш партнер (неизбежно) конечен. И это сильно разочаровывает, если сравнивать с миром фантазии, где правила реальности не применяются.
Слова Бергсона о том, что будущее нам милее настоящего, потому что позволяет одновременно тешить себя любыми надеждами на него, даже если они противоречат друг другу, можно применить и к воображаемым возлюбленным, которые обладают чертами, которые просто не могут сосуществовать в реальном человеке. Так, кто-то надеется, что жизнь с партнером будет и безгранично стабильной, и безгранично веселой, а потом, когда этого не случается, думает, что проблема в партнере, но оба эти качества могут сочетаться в ком-то другом. И этого другого нужно срочно искать. Но реальность такова, что эти черты противоречат друг другу. Надежность и безграничная веселость обычно не сочетаются в одном человеке. И искать такого человека примерно так же абсурдно, как мечтать о партнере, рост которого 150 и 180 см одновременно.
Но просто остепениться мало: по идее, это нужно сделать так, чтобы было не отвертеться, – съехаться, пожениться или завести ребенка. Великая ирония наших попыток игнорировать конечность, продолжая верить, что можно избежать выбора между взаимоисключающими возможностями, в том, что, когда люди наконец делают выбор, им становится гораздо легче жить. Мы готовы почти на все, лишь бы не сжигать мосты, не убивать фантазию о ничем не отграниченном будущем, но когда все-таки сжигаем их, то обычно рады, что сделали это. Однажды профессор психологии Гарвардского университета Дэниел Гилберт с коллегой в ходе эксперимента предложили сотням людей выбрать из набора бесплатных постеров один. Потом участников разделили на две группы. Участникам из первой группы сказали, что у них будет месяц на то, чтобы обменять свой постер на другой.