я забуду его, встречу кого-нибудь другого и выйду замуж. И буду счастлива. Если смогу сбежать от императора.
Мне на лицо упала снежинка, а за ней — вторая, и через минуту сад уже заваливало пушистым, легким снегом. Аррен… грустит? Злится? Выбравшись на середину круглой, вымощенной камнем площадки среди деревьев, я легла прямо на землю и уставилась в черное небо, с которого сыпали пушистые снежные хлопья, искрящиеся в свете фонарей. Интересно, если я так и останусь тут на всю ночь, насколько меня засыплет? Могу и остаться — все равно мне не бывает холодно. Только вот спать на камнях будет жестковато, наверное.
— Мирра, — на этот раз императору не удалось подкрасться неслышно: его выдал скрип шагов на снегу. Опустившись прямо на землю, он поднял меня на руки, и, устроив у себя на коленях, сдул с моего лица снежинки.
— На улице холодно, а ты в одном платье, — укоризненно произнес он.
— Мне не бывает холодно, — отстраненно произнесла я.
Его плащ и мое платье красиво разметались вокруг нас, и серебро снега укрывало серебро ткани. Я подняла глаза на императора — его лицо, такое бледное, словно тоже слепленное из снега, казалось, отражало лунный свет, а выражение серебристых глаз казалось нечитаемым. И, может быть, поэтому мне вдруг захотелось узнать, что творится у него в голове.
— Почему вы любите меня? — спросила я с любопытством ученого, изучающего занимательное явление.
— Потому что ты красивая, легкая и беззаботная, как снежинка, Мирра, — отозвался мужчина, казалось, совсем не удивленный моим вопросом.
Легкая и беззаботная… если у меня и промелькнула мысль о том, что император может полюбить меня, Лиарру, то сейчас надежда на это должна полностью испарится — я была задумчивой и спокойной, а не легкой и беззаботной. Если ему нравятся беззаботные женщины, придется ему поискать кого-то другого.
— Нет, я спрашивала не про это, — я отрицательно качнула головой. — Это то, за что вы меня когда-то полюбили. А почему вы продолжаете любить меня… несмотря ни на что?
Несмотря на предательство и боль, которую Мирра ему причинила.
Он понял, и помолчав, произнес:
— Потому что я не могу по-другому. Я пытался — и у меня не получилось.
Я молча положила голову ему на плечо — его чувства были мне понятны. Я тоже пыталась вырвать свою влюбленность из сердца, отвлечься на какие-то дела, даже знакомиться с другими мужчинами — но все было бесполезно, мне так и не стало все равно. У людей есть такая поговорка — «мы любим до тех пор, пока не начинаем ненавидеть». Наверное, это верно. Сильная любовь не сменяется равнодушием, она может лишь превратиться в ненависть.
— Пойдем, мне холодно на тебя смотреть, — нарушил молчание император Рэйден и, поднявшись со мной на руках, понес меня по белым от снега дорожкам.
В его руках было неожиданно уютно и спокойно — пока стража не распахнула перед ним двери покоев и я не осознала, что он принес меня в восточный дворец. В свои покои, а не мои.
— Куда вы меня принесли? — возмутилась я, когда он поставил меня на пол, чтобы стряхнуть снежинки со своего плаща. Свою юбку я тоже слегка потрясла, и с нее упал целый ворох снега.
— К себе, — слегка удивленно отозвался император. — Останешься сегодня здесь со мной?
— Нет, — еще сильнее возмутилась я. — Тут, наверное, полно железа! Мы, феи, его не любим.
— Нет тут железа, все еще в прошлом году убрали, — терпеливо отозвался Рэйден. — Помнишь, специально для того и вынесли все, до последнего гвоздика, чтобы ты могла сюда приходить?
— А… — я судорожно пыталась придумать причину, которая бы позволила мне вернуться к себе. — У меня нет с собой зубной щетки!
— Есть у тебя тут зубная щетка, — напомнил император.
— Фууу… — скривившись, протянула я. Еще я Мирриной щеткой зубы не чистила! — Она же… использованная.
Закатив глаза, император повернул голову к двери и крикнул:
— Роннен! Принеси новую зубную щетку! В коробочке!
— Есть новую щетку, вашимператорскоеличчство! — протараторили за дверью, и я услышала торопливый, стихающий вдали топот.
— Ну как, теперь останешься? — перевел на меня взгляд мужчина, и я, молча отвернувшись, целеустремленно направилась к дверям.
— Ой! — взвизгнула я, когда меня неожиданно подхватили сильные руки. Прижав меня к груди, император прошел через несколько дверных проемов в самую дальнюю комнату, оказавшуюся спальней, и вместе со мной опустился на кровать.
— Ты злишься на меня? Из-за сегодняшнего ужина?
— И не только, — ядовито отозвалась я и попыталась высвободиться из его рук, но император только перехватил меня поудобнее. Тут я вспомнила, что Мирра вообще-то любит этого брата, Керо, и лицезрение его на ужине после насильственной свадьбы с другим должно было, мягко говоря, выбить ее из колеи. Может, истерику устроить, Мирра до них настоящая мастерица… Или хотя бы порыдать… — Вам нравится издеваться над нами, да? Над всеми нами?
— Нет, — отозвался он и заботливо поправил прядь волос, упавшую мне на глаза. — Над тобой я издеваться не собирался. А вот мой брат должен немного пострадать. Он это заслужил.
— Щетка для ее императорского величества! — проорали в соседней комнате, кто-то громко потопал и ушел, хлопнув дверью.
— Наказывайте кого хотите, только без моего участия, — холодно отозвалась я и, встав, направилась к двери. Император опередил меня и, нагнав у двери спальни, закрыл ее на защелку. Под его пальцами деревянная деталь засеребрилась, и от нее повеяло смертоносных холодом. Железо!
— Да… что вы такое? — пораженно произнесла я. Никто не мог превращать одни вещи в другие — и уж совершенно точно это не должно быть доступно человеческим магам! Иллюзии — это другое дело, иллюзии могли накладывать многие. Превратить одно платье, драное и старое, в новое и красивое — это тоже было возможно, потому что оба платья, по крайней мере, были сделаны из ткани. Но вот сколько нужно сил, чтобы перестроить все мельчайшие частички в куске дерева так, чтобы они обрели совершенно новые свойства и превратились в железо, я даже не могла представить.
— Купальня там, — император махнул рукой на дверь в противоположной стене, — щетка — тут, —