Сквозь высокое окошко едва проникал солнечный свет. Я присмотрелась: на обгоревших, продырявленных, изорванных тряпках кое-где сохранилась золотая и серебряная вышивка. Летящие орлы, скачущие кони, скрещённые мечи…
— Это знамёна?
— Это вопрос?
— Нет, — не дожидаясь приглашения, я уселась на низкую табуретку. — Это я так. Сама с собой разговариваю.
Мальчишка снова ухмыльнулся. При том, что он вёл себя просто по-свински, при том, что от его взгляда у меня мороз пробегал по коже, проскальзывало в нём что-то симпатичное. Может быть, потому, что в этот момент у меня появилась надежда?
— Ну вот, — мальчишка открыл дверцу в стене, вытащил что-то, моментально закрыл, и я так и не поняла, как его тайник работает. — У меня тут осталось немного.
И он высыпал на деревянный тёмный стол горсть кругляшков. Не то горошины, не то конфеты — жёлтые, зелёные и серые.
— Это семечки правды. Ты берёшь одно, я — другое. Глотаем на счёт «три».
Я насторожилась:
— Ты даже не сказал, что это такое!
— Я сказал — это семечки правды. Я глотаю — ну и ты глотаешь. Всё честно.
В нём было что-то завораживающее. У меня никогда, даже в младенчестве, не было охоты тянуть в рот что ни попадя. А тут я, как загипнотизированная, поднесла к губам жёлтый кругляшок.
Он тоже взял жёлтый:
— На счёт «три».
Я вдруг подумала: что если я проглочу, а он не проглотит? Если это отрава, и он задумал обмануть меня?
— Давай поменяемся, — сказала я решительно. — Давай свой.
— Осторожная, — он сверкнул белыми зубами. — Они одинаковые. Но — как хочешь.
Мы поменялись горошинами.
— Раз, — очень серьёзно сказал мальчишка, — два… Три!
Я всё-таки дождалась, пока он проглотит, и тогда только — так уж и быть! — проглотила и свою горошину. Хотя безопаснее, наверное, было бы спрятать её за щекой.
— Ты хотела жульничать, — сказал мальчишка.
— Нет. Просто…
— Хватит. Теперь решаем, кто первый спрашивает. «Камень-ножницы-бумага».
В эту игру я играла с мальчишками ещё в детском садике, но никогда бы не подумала, что она в ходу здесь, в бывшем загробном царстве.
— Раз-два-три, — снова сказал мальчишка.
Надо отдать ему должное — он не жульничал ни капельки. Мы одновременно выбросили руки — у него был кулак, то есть «камень». У меня открытая ладонь, то есть «бумага». Бумага накрывает камень, а значит, первой выпало спрашивать мне.
— Давай, — мальчишка сдвинул брови. — Быстрее.
Его бледное лицо ещё больше побледнело под сажей.
— Как тебя зовут? — выпалила я.
Он вздохнул с облегчением. Прямо-таки обмяк:
— Максимилиан. Ничего глупее ты спросить не могла?
— Ты правда маг?
— Это второй вопрос. А теперь моя очередь… Смотри только, не соври. А то знаешь что будет…
— Не знаю, — мне вдруг стало неуютно.
Он поднял белесые брови:
— Плохо, если не знаешь. Соврать с семечком правды в животе… М-да. Слушай мой вопрос. Ты можешь уйти назад, за Печать?
Я облизнула губы. Всё это было как-то… будто понарошку. Будто не со мной. Эта комната, увешанная флагами поверженных армий. Этот мальчишка с нехорошими глазами. Это «семечко правды» у меня в животе…
Живот вдруг как заболит! Я охнула и скрючилась на табуретке.
— Отвечай скорее. Оно не будет долго ждать.
— Да, — выдохнула я. — Да.
Боль исчезла так же мгновенно, как и появилась. Мальчишка торжествующе ухмылялся:
— Ещё по вопросику?
— Погоди, — я тяжело дышала, мне было страшно. — Что делает семечко правды, если съесть его и соврать?
— Я бы тебе показал, — мальчишка покосился на свои кругляшки. — Но у меня их мало. Жаль просто так тратить… Ну короче, кто соврал — умирает. Так что не ври.
Я уставилась на рассыпанные по столу горошины. Вот это игра. Вот это развлечение. И надо же мне было так по-глупому проворонить вопрос!
«Максимилиан»… Что мне его имя? Надо было спрашивать про принцев!
— Ещё? — он видел, что я трушу.
— Ладно, — я подавила дрожь. — Ещё по одному.
Мы одновременно взяли горошины. Я чуть не поперхнулась — «семечко правды» встало у меня поперёк горла.
— Раз-два-три!
На этот раз у меня были «ножницы», а у него — по-прежнему «камень». Камень тупит ножницы. Первый ход достался Максимилиану.
— У тебя есть ключ, чтобы открыть Ведьмину Печать? — отчеканил он, глядя мне в глаза.
Я закусила губу. Вот попалась, так попалась; в животе заныло, как будто я проглотила кнопку. Боль нарастала со скоростью несущегося поезда.
— Да, — выплюнула я сквозь зубы. В глазах Максимилиана появился нехороший блеск.
— Теперь ты.
Я набрала побольше воздуха:
— Какие тут есть принцы?
Он удивился. Захлопал глазами. Поморщился, приложил ладонь к животу, заговорил быстро-быстро:
— Принц-деспот. Он сейчас атакует наш замок. Принц-пленник. Это его брат, он сидит в темнице неизвестно где. Принц-саламандра, он живёт в стране вулканов. Был ещё Принц-рыба, но он утонул… Принц-чума, будь он проклят. Всё, больше ничего не знаю!
Он вздохнул с облегчением и помассировал живот:
— Ну у тебя и вопросики.
— У тебя не лучше.
Максимилиан прищурился:
— Ещё по одному?
Я знала, что он спросит. Он спросит, где ключ, и я ему покажу — или помру с этим проклятым «семечком» в животе.
— Нет, — сказала я. — Хватит.
— Ты ведь ничего про меня не узнала. Кроме имени.
— Значит, обойдусь, — я встала. — Спасибо за угощение, спасибо за развлечение. Я ухожу.
Максимилиан остался сидеть:
— Прежде чем выйти, теперь придётся спросить, где дверь. И как найти дорогу назад.
Я раздвинула тряпьё на стене в том месте, откуда мы вошли. Каменная кладка, и никаких признаков двери. Я сорвала висящий рядом флаг — то же самое. Максимилиан за моей спиной громко хихикнул.
Змеёныш.
Я медленно обернулась. Одним красивым движением сдёрнула тряпку с посоха. Поднесла изумрудно-рубиновое навершие к лицу мальчишки, по-прежнему сидящего за столом:
— Понюхай, чем пахнет.
Он хохотнул ещё громче:
— Ты мне ничего не сделаешь, малявка.
Я ударила молнией в стол — несильно, только чтобы напугать. Максимилиан подался вперёд, поймал огонь ладошкой и отправил мне в лицо. Ещё мгновение — и я бы сама себя ослепила.
Раскатились по всему полу кругляшки — семечки правды. А Максимилиан вскочил, вскинул руки, как дирижёр, и по-паучьи зашевелил пальцами. В комнатушке запахло сыростью, плесенью, ещё какой-то дрянью, с пальцев негодяя полетели искры. Я широко взмахнула посохом: искры погасли, запах разом исчез.
— Тоже мне маг, — Максимилиан встряхнул кистями, как фокусник. — Недоучка. Отдавай ключ.
Я разозлилась, но, к счастью, рассудка не потеряла. Собрала свою злость в животе, перекатила тугой комок в грудь, потом в левую руку — и вытолкнула из посоха, как из шланга, струю настоящего злого огня.
Максимилиан увернулся — быстрый и чёрный, как летучая мышь. За его спиной задымились флаги на стене. Язычки огня поползли по фигуркам всадников, уцелевших когда-то в сражении. Максимилиан снова вскинул руки, но тут я изо всех сил треснула его посохом по голове — без всякого волшебства, просто, как палкой.
Он взвыл, сорвал со стены флаг и пошёл на меня, размахивая тлеющей тряпкой. Вокруг вертящейся ткани собирался плотный воздух, казалось, из рук мальчишки вырывается серый удушливый смерч.
— Сожгу! — мой посох плюнул бледным лучиком. Я струсила, я готова была отступить: в Максимилиане было что-то, заставляющее цепенеть. А смерч нарастал, развевались ткани на стенах, холодный ветер нёс запахи гнили и дохлятины.
— Отдай ключ, — мой враг ухмылялся. — И тогда я тебя выпущу живой.
— Не надейся!
Посох наконец-то разразился боевым зелёным сполохом. Максимилиан опять уклонился, но его гадкий смерч исчез, а флаги на стене вспыхнули, будто на них плеснули бензином. Мы с мальчишкой кружили по комнате, не сводя друг с друга глаз, выбирая время для атаки и не позволяя ударить другому. Огонь расползался все шире. Дым лез в горло и выедал глаза. Пора было уносить ноги, но я не знала, где выход.
— Сдаёшься? — спросил Максимилиан.
— Давай по-хорошему? — предложила я, сжимая посох мокрыми ладонями.
— По-хорошему я не умею, — он с сожалением оглядел горящие знамёна. — Сколько ты тут напортила… Огонь, умри.
Он поднял руку. По комнате прошёл ветер, я пошатнулась и чуть не упала. Огонь исчез отовсюду и сразу, и даже обгорелые края знамён больше не дымились.
— Ну ты кое-что умеешь, — сказала я после паузы, стараясь, чтобы голос звучал снисходительно.
— Зато ты не умеешь ничего, — сказал мальчишка.
— Послушай, — теперь я боялась, если честно, с ним ссориться. — Почему ты сразу начинаешь драться? Если тебе надо пройти за Печать, то так и скажи. Мы ведь можем договориться, правда? Ты мне поможешь здесь, я тебе помогу там…