Читать интересную книгу Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Во время перелета члены президентского аппарата развернули лингвистическую полемику. Джек Мэтлок, ознакомившись с текстом речи, с которой Буш в тот день должен был выступить в украинском парламенте, стал возражать против употребления названия республики с определенным артиклем (the Ukraine): “Проследите, чтобы президент не употреблял артикль. Пусть говорит просто – Ukraine. Украинские американцы считают, что артикль превращает это слово в название географической области, а не страны”. Спичрайтер возразил: “Но мы ведь говорим ‘Соединенные Штаты’ [the United States]?” Победил политический довод Мэтлока: “Если президент скажет – the Ukraine, Белый дом через неделю будет завален письмами и телеграммами с протестами”.

В Соединенных Штатах проживало около 75о тысяч граждан украинского происхождения. Еще миллион – в Канаде. Немногочисленная по североамериканским меркам община была стабильна, сплочена и политически активна. Все годы холодной войны старейшины украинской диаспоры в США убеждали голосовать за республиканцев, и небезуспешно. Буш это знал и согласился с Мэтлоком. Опустив артикль, Буш успокоит избирателей и не причинит вреда Горбачеву: русскому языку неведомы определенные и неопределенные артикли. Кроме того, Мэтлок попытался изъять из речи пассажи о поддержке Горбачева и Союзного договора, поскольку считал их неуместными для Киева, но было уже поздно: текст успели раздать журналистам9.

“В Киеве, лежащем в 515 километрах южнее Москвы, на берегах Днепра, Буш увидит совершенно другой Советский Союз, – читаем в ознакомительном проспекте для американских СМИ. – Город опрятен и чист, с широкими зелеными проспектами. Он словно создан для яркого, волнующего завершения визита”. Автор буклета шутя сообщал, что истинной причиной президентского визита послужил старт кампании заместителя пресс-секретаря Белого дома, этнического украинца Романа Попадюка, который якобы метил на пост президента Украины. (Девиз кампании, острил автор, звучал так: “Мне нечего сообщить вам по этому поводу”.)

Киев встретил Буша как столица суверенного государства. Оркестр, кроме гимнов СССР и США, исполнил и гимн Украины. Вопрос о лояльности республики Москве оставался открытым. Джек Мэтлок, сопровождавший Никсона во время визита 1972 года, заметил и другие отличия.

Теперь, в 1991 году, речи произносились на английском и украинском языках, а не на английском и русском, как девятнадцать лет назад10.

Многое с тех пор изменилось. Никсон прилетел в Киев спустя десять дней после того, как Брежнев заменил национально ориентированного партийного руководителя Украины Петра Шелеста на лояльного Владимира Щербицкого. Ставленник Брежнева превратил Украину в образцовую советскую республику. Происходивший, как и Брежнев, из Днепропетровской области, Щербицкий был одной из ключевых фигур днепропетровского клана – группы сторонников Брежнева, которые почти монопольно правили Союзом до смерти своего лидера в ноябре 1982 года. Щербицкий выстроил на Украине вертикаль из лично преданных ему партийных чиновников, и Горбачев целых четыре года копил силы, чтобы осенью 1989 года отправить его в отставку.

С 50-х годов украинская партийная элита правила не только республикой: она стала младшим партнером в управлении всем Союзом. “Вторая советская республика” заключила с “первой” – РСФСР – негласный договор о разделе власти, когда украинские элиты помогли восхождению на московский Олимп Никиты Хрущева – многолетнего бессменного первого секретаря Коммунистической партии Украины. Ввиду того, что РСФСР не имела собственной компартии (правда, русские руководили всесоюзной коммунистической организацией), украинские кадры представляли на московских партсъездах крупнейший блок. Украинцы весьма успешно пользовались правом голоса. Хрущев десятками переводил в Москву своих союзников и назначал их на руководящие посты. Даже его падение в 1964 году лишь укрепило положение украинцев.

Смещенного Хрущева у руля партии сменил Леонид Брежнев, русский родом с Украины, который, заполняя в 30-х годах бланк члена партии, в графе о национальной принадлежности указал: украинец. Николай Подгорный (по-украински Микола Пiдгорний), еще один выходец с Украины, стал председателем Верховного Совета, номинально возглавив советское государство. Пост главы правительства достался Алексею Косыгину, русскому, а после его смерти в конце 70-х годов – Николаю Тихонову, в прошлом украинскому чиновнику. Министр внутренних дел и заместитель главы КГБ принадлежали к брежневскому клану и были взращены украинским партаппаратом. Днепропетровский клан должен был сохранить власть и после смерти Брежнева: больной генсек в качестве преемника рассматривал Владимира Щербицкого.

Однако после смерти Брежнева в 1982 году Кремль перешел под контроль КГБ. Юрий Андропов вел к вершинам власти Горбачева, который, хоть и был наполовину украинцем, не имел связей ни с партаппаратом Украины, ни с московскими украинцами. Позднее Горбачев освободил Щербицкого от занимаемой на Украине должности и перекрыл пути, которыми украинские чиновники попадали в Москву, где набирали политический вес. Украинская партийная верхушка, которая лишилась карьерных перспектив в союзном центре и терпела нападки у себя дома, решила, что Москва ее предала. Соглашение с центром, действовавшее со времен Хрущева (лояльность в обмен на развязанные руки и разделение полномочий с центром) теперь не действовало, причем разорвали пакт не украинцы.

Недовольство партийной элиты начало назревать после аварии на Чернобыльской АЭС (апрель 1986 года). Электростанция подчинялась Москве, но ликвидация последствий аварии, как и эвакуация людей из зоны бедствия, легла на плечи украинских властей. Кроме того, Москва настаивала на проведении первомайской демонстрации – в то самое время, когда Киев накрыло радиоактивное облако. Партийное руководство полагало, что Горбачев заставил Щербицкого провести демонстрацию, угрожая смещением с должности. Чернобыльская авария вызвала массовое протестное движение, а разрешать конфликт приходилось украинским элитам. И, в дополнение ко всему, центр поощрял в республике демократическое движение. Теперь Москва приносила украинской партийной верхушке одно беспокойство11.

В Киеве Джорджа и Барбару Буш встретил пятидесятисемилетний спикер украинского парламента Леонид Кравчук. Члены американского журналистского корпуса описали его так: “Энергичный, с седой шевелюрой, загоревший малый, слегка похожий на Джона Готти; видно, что он прирожденный политик, этакий украинский Ньют Гингрич”. На самом деле жизненный Кравчука сильно отличался от биографии одиозного босса нью-йоркской мафии и начинающего политика-республиканца. Бывший аппаратчик, второй год занимавший должность спикера, Кравчук сочетал верность Москве и настойчивость, с которой он отстаивал украинские интересы. Кроме того, он единственный мог примирить интересы партийного аппарата эпохи Щербицкого и повестку дня, которую диктовали Украине движения за независимость и демократию12.

Принадлежащий к тому же поколению, что и Горбачев с Ельциным (Кравчук родился в 1934 году), украинский лидер происходил с Волыни (Западная Украина), которая в те годы входила в состав Польши, и не понаслышке знал о лишениях. Вторая мировая война была отмечена не только военным противостоянием Германии и СССР, но и Холокостом, этническими чистками и столкновениями украинских и польских националистов в его родных краях. Отец Кравчука служил в Красной Армии и погиб на фронте, и Леонид с младых ногтей учился выживанию. Как он вспоминал, дед проповедовал философию, которую можно свести к сентенции: “Не лезь на рожон”.

Собственными глазами видевший, как в конце 40-х – начале 50-х спецслужбы преследовали еще гулявших на свободе участников украинского национально-освободительного движения, Кравчук не нуждался в секретном докладе Хрущева 1956 года, чтобы понять, насколько предвзятой была судебная система в годы культа личности. И все-таки, подобно Горбачеву и Ельцину, чьи родственники пострадали в годы “Большого террора”, Кравчук без колебаний встал на службу коммунистической партии. Он окончил Киевский университет по специальности “политэкономия” и сделал головокружительную карьеру. Но если Горбачев и Ельцин были руководителями, в чьем ведении находились крупные регионы, то Кравчук представлял собой типичного аппаратчика, бюрократа от партии.

К 80-м годам Кравчук, некогда подданный Польши, возглавил отдел агитации и пропаганды ЦК Коммунистической партии Украины. Он не мог похвалиться ни донбасским происхождением, ни принадлежностью к днепропетровскому клану, и, проживи Брежнев дольше, этот пост, наверное, остался бы пиком его карьеры. Но явился Горбачев, начались перестройка и гласность, прошли первые относительно свободные выборы, и партии понадобились люди, способные общаться с массами, умеющие отстаивать свою точку зрения в политических дебатах. Кравчук эти качества проявил, и, когда осенью 1989 года Щербицкий, не доверявший волынскому гению пропаганды, ушел в отставку, последнему удалось из завотделом ЦК КПУ стать секретарем ЦК по идеологии.