Я моргнула и уставилась на него, мои глаза, должно быть, стали размером с блюдца, когда он притянул мое лицо к своему. Нежно и очень медленно он прижался своими губами к моим. Наш первый поцелуй, мне было двенадцать, а ему четырнадцать, и совершенно неожиданный, как и стекло, которое он нашел. Его губы скользили по моим, когда меня охватила дрожь.
Он отстранился первым, его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.
— Привет, — его большой палец потирал мою щеку.
— Приветик, — сказала я, застенчиво улыбаясь.
— Надеюсь, ты не против, что я поцеловал тебя, — слова вырвались у него с нервным возбуждением. — Я ждал этого очень долго.
Легкость потекла из моей груди, посылая волнующий прилив в кончики пальцев рук и ног.
— Ждал? — ахнула я.
Он энергично закивал, прикусив нижнюю губу. Затем он поцеловал меня снова.
Мерцание на песке привлекло мое внимание, возвращая меня в настоящее. Я наклонилась и смахнула в сторону крупные гранулы, чтобы разглядеть белоснежный осколок. Он был обычного цвета, но форма в виде полумесяца была необычной, как и та, которую я носила уже много лет. Я представила его в серебряном обрамлении и лежащем на черном льне, и засунула находку в карман джинсов.
Позади меня беспокойный океан размывал песок. Еще один проблеск. На коленях я поползла по песку, пытаясь поймать кусочек, прежде чем он затерялся в темных водах океана. В двух шагах от меня поманил еще один. Я схватила стекло, прежде чем оно тоже бы исчезло в приливе. Я снова опустилась на колени на песок и принялась изучать осколок голубого цвета в форме капли.
Русалочьи слезы.
В легендах рассказывалось о морских девах, которые приручили бушующий океан, чтобы дать своим морякам плавать в безопасности. Но тех моряков, которых они любили, а потом теряли в море и никогда больше не видели, они оплакивали вечность. Когда их слезы попадали в морскую воду, они превращались в стекло. И по сей день их слезы прибивало к берегу, как сверкающие разноцветные сокровища. Остатки истинной любви. Как осколок моего кулона и тот, который был в браслете Кэсси. Кэсси.
Какого черта я делаю?!
Над головой прорвало тучи, начался ливень. Дождь брызгал, создавая борозды на песке. Морская вода, змеилась вокруг моих колен и быстро поднималась к бедрам. Я замерла.
Святое дерьмо.
Я вскочила на ноги и попятилась к берегу. Волны рвались ко мне, словно смерть, преследующая меня. Пульс отдавался в ушах. Я выругалась. Не дай Бог, судьба подкрадется ко мне так же быстро, как прилив.
Мои ноги промокли и промерзли до самых костей. Я поежилась. Острые края впились в мою ладонь. Я расжала руку и уставилась на морское стекло. О чем я только думала?
Не думала.
Я была глупой и неразумной.
Стекло упало на песок. Я посмотрела на ладонь. Крошечные капли крови размазались по моей руке и смылись дождем.
* * *
Я стиснула зубы и вцепилась в руль, тряся его. Глупая, глупая, глупая. Я стукнула кулаком по рулю. Затем рухнула на спинку сиденья и заплакала.
Я не хочу умирать.
Я плакала из-за Кэсси, из-за бремени знаний, которое она несла. И из-за Оуэна. Увидев его, я попала в ловушку. Я не могла снова впустить его в свою жизнь, просто не могла. Я оплакивала свою мать, ее жизнь оборвалась слишком рано. Ох, Мама. Я прижала ладонь к сердцу. Я была без матери уже двенадцать лет. Благодаря моему тупизму, Кэсси могла бы лишиться матери через пару дней.
Когда я, наконец-то, пойму, что каждая моя ошибка может иметь разрушительные последствия? Я почти совершила свою последнюю ошибку.
В конце концов, я покинула пляж и припарковалась перед домом бабули. Кэсси стояла перед домом Оуэна и выливала ведра грязной воды в канаву. Оуэн сворачивал шланг. Они оба подняли глаза, когда хлопнула дверца моей машины. Оуэн помахал мне.
— Что вы двое делаете под дождем? — спросила я, направляясь к ним.
— Кэсси помогала мне мыть машину. — Он раздраженно глянул на небо. — Дождь начался раньше, чем я ожидал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я повернулась к Кэсси, и мой шаг замедлился. Ее лицо побледнело и стало почти белым. Она дрожала от ярости. Ее губы задвигались, но не было издано ни звука.
— Кэсси? — меня охватила паника.
— Ты ходила на пляж. — Она глубоко вздохнула, ее грудная клетка приподнялась. Она взорвалась.
— ТЫ ХОДИЛА НА ПЛЯЖ! — Она подняла с земли грязную губку и швырнула в Камаро Оуэна. — ПОЧЕМУ! — шлепок. — Почему, почему, почему?
Она подчеркивала каждое свое слово ударами губки. Гравий, застрявший в губке, царапал поверхность машины.
— Кэсс… — зашипел Оуэн.
Она издала пронзительный крик.
— Почему? — расплакалась она.
Я почувствовала боль.
— Мне очень жаль, Кэсси. Я… Я собирала морское стекло. Видишь? —
Я порылась в переднем кармане и разжала руку. На моей ладони красовалось пять осколков.
Кэсси шлепнула меня губкой по тыльной стороне ладони. Стекло упало на землю.
— Ты не слушаешь! — топнула она ногой. — Держись подальше от пляжа! Ты должна держаться подальше!
— Я… я была в полном порядке, — попыталась оправдаться я.
— Нет! У тебя все цвета неправильные.
— Я держалась подальше от воды.
— ЛГУНЬЯ! — Кэсси указала пальцем в мои грязные брюки и обувь. — Ты лжешь!
Она швырнула в меня губкой. Та отскочила от моей груди, оставляя мыльный овал на свитере.
Взгляд Кэсси метнулся к Оуэну. Ее губы дрогнули, а глаза были широко раскрыты. Она выглядела напуганной. Мне хотелось схватить ее и сказать, что все будет в порядке, но я облажалась по полной.
— Ты умрешь! — закричала она, и я чуть не умерла внутри. — Ты собираешься бросить меня. Я не хочу потерять тебя.
Я потянулась к ней, но она оттолкнула мои руки и побежала в дом к бабушке. Входная дверь захлопнулась за ней. Я двинулась за ней и замерла. Я никак не могла ее образумить, пока она была такой разъяренной.
— Боже, я облажалась. — Я закрыла лицо руками.
Оуэн встал передо мной. Он потянул мои руки вниз и осторожно убрал мокрые волосы с моего влажного лица. Дождевая вода стекала по моей шее.
— Мне очень жаль, — указала я на его машину. — Я заплачу за все повреждения.
Он поднял губку и бросил ее в ведро. Из-за ворот выли Мадд и Дерт.
— Ты не ответила мне раннее.
— На что? — Я встретилась взглядом с Оуэном.
Забор заскрипел, дерево накренилось, когда одна из собак навалилась на него всем весом. Снизу высунулась лапа.
— Кэссиди, похожа на тебя?
Я напряглась. Глаза Оуэна вспыхнули. У него был свой ответ.
— Она, очевидно, видит энергетические поля. Что еще? Она эмпат? У нее хорошо развита интуиция? Ясновидящая? — Голос Оуэна возрос, перекрикивая настойчивые попытки собак сбежать со двора. Он не обращал на них внимания. — Или она, как ты, оказывает влияние?
— Она не похожа на меня! — взревела я. Над головой сверкнула молния. — Она добрая и невинная.
— Как и ты.
Старый добрый Оуэн. Он никогда не осуждал меня или мои способности. Просто принимал их, как часть меня. Жаль, что я не могу сделать того же самого.
— То, что я сделала, было подлым. — Я попятилась.
— Что ты сделала, Молли? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Так вот почему ты оттолкнула меня. Вот, что ты сделала? Потому что, хоть убей, я так и не смог понять, что с нами было не так, или почему ты не хочешь больше быть со мной. Твои родители умерли, ты оттолкнула меня и вдруг… — он щелкнул пальцами, — как будто жизнь в тебе тоже ушла.
— Не смей читать мне нотации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я не читаю.
Еще одна вспышка молнии.
— Прекрасно. Прекрати допрос. — Моя жизнь уже висела на волоске. Мне не нужно было еще и давление со стороны Оуэна, подталкивающее меня к обрыву.
Гром эхом прокатился по крышам. Собаки завыли. Лил дождь. У меня стучали зубы.