Рис. 31. Сарматка в кожаном панцире. Веле Штылвелд.
Первые изображения сарматских чешуйчатых доспехов относятся к I в. н. э. Панцирь имел короткие рукава, а по длине достигал середины бедра. Подол по бокам имел разрезы, достигающие поясного ремня. Эти разрезы облегчали ношение панциря при езде верхом на лошади. Горловину, а также края рукавов и подола часто изображали красно-коричневого или коричневого цвета. По-видимому, это виднеется кожаное основание панциря. Кожаный поясной ремень перехватывал панцирь, перекладывая часть массы панциря на бедра, разгружая плечи.
Рис. 32. Пример стальных доспехов.
Рис. 33. Настасья Микулична, Хабаров А.
Обнаруженная чешуя обычно железная, реже бронзовая. Размеры чешуи колеблются в широких пределах: от 2х1,5 до 8х2 см. Обычно чешуя имеет прямоугольную форму со сглаженными нижними углами. Вдоль верхнего края находятся несколько отверстий. Через эти отверстия с помощью железной или медной проволоки либо кожаного шнурка чешуя крепилась к кожаной или холщовой подкладке. Чешуя укладывалась наподобие черепицы горизонтальными рядами. При этом каждый верхний ряд частично перекрывал нижний.
Во II в. появились упрощенные чешуйчатые панцири, изготовленные из роговых чешуй – спилов рогов или копыт. Первым о таких панцирях упоминает Павсаний, который отмечает, что роговую чешую сарматам пришлось использовать из-за нехватки железа. Павсаний далее описывает сарматский панцирь из конских копыт, хранимый в храме Эскулапа в Афинах: «Они собирают копыта, чистят их и раскалывают на пластины, похожие на змеиную чешую. Вы не слишком ошибетесь, если представите себе сосновую шишку. Далее они сверлят отверстия в этой чешуе и пришивают ее конским волосом, делая панцири, которые не уступают по красоте греческим образцам. Они и по прочности не уступают железным доспехам, выдерживая рубящие удары и попадание стрел, пущенных в упор» [31].
Попробуем провести реконструктивный анализ женского костюма чувашки, помня о том, что чувашские женщины-неотъемлемая часть сарматского мира.
Рис. 34. Севрюгин С. А. Пример реконструкции элементов чувашского праздничного костюма в из костюма сарматской воительницы среднего Поволжья.
• Тухъя и хушпу – головные уборы, несущие в себе значение шлема. От головного убора вниз по спине спускается хушпу хыçĕ, в своё время представлявший собой кожаный чулок, покрытый чешуей, имеет двойное назначение: колчан для стрел и защита позвоночника.
• Çуха – пришейный широкий воротник с нашитой чешуйчатой бронёй.
• Шӳлкеме – нагрудное украшение из толстой кожи с нашитыми плотными рядами серебряных монет в форме прямоугольника, закрывающего грудь от ключиц до пояса – нагрудный гибкий панцирь. Ранее нашивки делали из мелких выкованных из металла бляшек, ещё ранее – из спилов конского копыта или из рога.
• Ама – знак замужней женщины. Нагрудное украшение из двух широких кожаных полос украшенных рядами крупных серебряных монет.
• Тевет – перевязь через плечо, также из кожи, защищённая чешуйчатым покрытием (из серебряных монет, по краю украшено раковиной каури), для ношения топора или меча, элемент, перераспределяющий вес части воинской амуниции на левое плечо.
• Хӳре – как продолжение поç хыçĕ, повязывается на поясе вместе сарǎ и çум çакки – элементы, отводящие дождевую воду с торса всадника, из-под всадника и из-под его седла; çум çакки возле левой ноги, возможно, использовалось как ложе для боевого лука – ухă, возле правой ноги – как ложе для дротиков – çапǎçмалли.
Рис. 35. Севрюгин С. А. Реконструкция назначения элементов женских доспехов сарматки.
В XVII в., во времена искусственного разложения сарматской (çармас) культуры, когда были запрещена металлообработка, ликвидированы и запрещены общинные воинские формирования, чувашские женщины заложили механизм сохранения памяти о своих сарматских традициях, стилизовав свой воинский костюм в праздничный с набором панцирной чешуи из серебряных монет, бисера и раковин каури. Чувашским мужчинам даже намекать одеждой на своё воинственное прошлое, видимо, было запрещено.
Религия и верования чувашей
«Ученый, взявшийся за реконструкцию традиционных верований чувашей, рискует совершить множество ошибок и прийти к неверным обобщениям. Согласно утверждениям предыдущих исследователей, «сложности, в частности, возникали по причине того, что к тому моменту, когда эти сведения стали предметом внимания этнографов, многое уже забылось самими чувашскими знахарями. Однако частично путаница возникала в результате того, что сами чуваши, особенно грамотная их часть, относились к традиционным верованиям своих соплеменников с пренебрежением и склонны были заполнять пробелы мифологических текстов собственными догадками и соображениями, выдавая их за непреложную истину. Необходимо указать и на то, что архаичный пласт чувашского язычества испытал на себе влияния тех религий, с носителями которых чуваши (сарматы) и их предки вступали в контакты на протяжении всей своей истории. Иными словами, вполне закономерно, что в чувашских верованиях мы найдем следы влияния и ислама, и христианства, и, вероятно, иудаизма. Поэтому для исследователя, занимающегося сбором, реконструкцией и систематизацией верований и обрядов чувашского (сарматского) этноса, всегда существует опасность принять локальное за общехарактерное, а архаику за заимствование. Впрочем, не исключено и обратное: когда закономерное интерпретируется как случайное, а переосмысленное заимствование – в качестве архаической основы. Все это требует от исследователя большой осторожности и такта в выводах и оценках» [32].
«Исследования языческой веры чувашей показывают, что большая часть народа когда-то была мусульманами, но в результате позднейшей неблагоприятной политической ситуации связь между ними и мусульманским миром прекратилась и в душе народа неукоренившийся ислам слился с ещё не совсем забытым язычеством. Из этих двух составляющих создалось сегодняшнее верование чувашей, в котором местами ещё чувствуется и русское христианское влияние» [33].
Самым первым источником, повествующим о религиозных верованиях сарматов, черемисов, чувашей можно считать описание Адамом Олеарием путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. «Здесь появляются другого рода татары, а именно черемисы. Они тянутся далеко за Казань, живут по обе стороны Волги, большею частью без домов, в простых избах, питаются скотоводством, медом и дичью, являются превосходными стрелками из луков и даже детей приучают заблаговременно к этому. Это вероломный, разбойничий и чародействующий народ. Те из них, что живут направо от Волги, именуются «нагорными», так как они живут на высоте: на горах или между горами. Это наименование происходит от русских слов «на» и «гора». Живущие слева именуются «луговыми» от «лугового сена», т. е. зеленых лугов и сенокосов: ведь здесь, ввиду низкой и сырой почвы, много прекрасных лугов и полей, где собирается в большом количестве сено, которым «нагорные» питают свои стада. Гвагнин говорит, что эта нация частью языческой, частью магометанской веры. Живущие вокруг Казани все, насколько я мог узнать, язычники, так как их и не обрезают, и не крестят. Когда ребенку у них исполняется полгода, они определяют особый день, когда ребенок должен бы получить имя. Кто в этот день раньше всего зайдет к ним или пройдет хотя бы мимо, того имя и получит дитя. Большинство из них верит, что имеется бессмертный бог, который делает людям на земле добро и которого поэтому нужно призывать. Однако, что он собою представляет и как он желает быть почитаем, этого они не знают. Они не верят в воскресение мертвых или в новую жизнь после здешней. Они полагают, что со смертью человека, как и со смертью скотины, все кончено.
В Казани, в доме моего хозяина, жил черемис, человек лет 45-ти. Услышав, что я говорил с хозяином о религии и, между прочим, упомянул о воскресении мертвых, он начал смеяться, всплеснул руками и сказал: «Кто раз помер, тот мертв и для черта. Или разве покойники восстанут, а с ними и мои лошади и коровы, околевшие несколько лет тому назад?» Когда я его спросил, знает ли он, кто создал небо и землю, он насмешливо ответил: «Черт знает». Хотя они не верят в существование ада, все-таки, по их мнению, существуют черти, которых они называют духами-мучителями (чувашское усал – вред, зло, чёрт, дьявол, нечистый дух C, С.). Они полагают, что эти черти при жизни могут мучить людей и доставлять им другие неприятности, поэтому они и стараются умилостивить их жертвами» [34].