в каких формах к этому движению были причастны сомнительные и контрреволюционные элементы …»[74].
Вопрос о разоружении большевиков был снят. Съезд не решился отобрать у них оружие, им и анархистам по-прежнему все было позволено. Политическое поражение большевиков в совете 9-10 июня лишь обогатило их опытом в области подготовки вооруженного переворота. В то же время Церетели пишет:
«Если бы большинство демократии использовало надлежащим образом это поражение, то при всей мягкости принятых ею против большевиков решений, дальнейшая работа большевиков встретила бы больше, чем раньше затруднений»[75].
Революционная демократия сделала как раз обратное. Едва приняв каучуковую резолюцию о запрещении вооруженных демонстраций без согласия советов (характерный пример антиправового сознания того времени — советы могли следовательно «разрешить» вооруженную демонстрацию против Временного правительства!), видимо, испытывая угрызения совести перед обладающими «благодатью революции» большевиками, Всероссийский съезд советов по предложению тогдашних меньшевистских лидеров Дана, Богданова и Хинчука (последний, будущий советский посол в Берлине), предложил создать комиссию для проведения общей, при участии большевиков, демонстрации 18 июня. Для чего было устраивать демонстрацию за мир (в первый день наступления на фронте!) и скорейший созыв Учредительного собрания — вопросы, в которых большинство президиума съезда советов не расходилось с Временным правительством было бы совершенно непонятно, если не учесть, что в действительности это был акт, выражавший желание во что бы то ни стало примириться с «обиженными» 10 июня большевиками.
«За нами верная победа… — писал в сентябре Ленин, — при условии (выделено нами. — Н.Р.) отнюдь не прекращающихся колебаний с их (меньшевиков и эсеров. — Н.Р.) стороны»[76].
Глава 6
Июльский путч
Со времени появления Ленина в Петрограде в апреле 1917 года, вопрос о захвате власти партией большевиков все время стоял на очереди. До октября большевиками было сделано по крайней мере две попытки захватить власть путем вооруженного путча «в самой демократической стране», как называл Россию того времени … сам Ленин.
Одной из таких попыток был июльский путч в Петрограде, подготовленный и проведенный Военной организацией большевиков. Вокруг этого путча коммунистическая партия и до сих пор творит легенду, называя его «мирной вооруженной демострацией» только потому, что попытка захватить власть силой тогда не удалась. Легенда о «вооруженной мирной демонстрации», за которой скрывается факт, что это был вооруженный путч, — стала уже классической формой камуфляжа коммунистической тактики в наши дни. Она обычно дополняется «оборонительными» лозунгами о необходимости охраны «мирной демонстрации» или иного открытого выступления от «нападения» различных (почти всегда мнимых) противников — «контрреволюционеров», «империалистической агентуры», «фашистов» и т. п. Механика же перерастания «мирной демонстрации» в узурпацию власти обычно остается секретом специальных «оперативных» центров коммунистического руководства, использующих свои ударные группы в решающем месте. Июльский путч большевиков 1917 года чрезвычайно поучителен как один из первых опытов этой тактики.
«Июльские дни» являются одной из «темных страниц» истории КПСС еще и потому, что точные архивные данные, в частности протоколы ЦК, до сих пор не опубликованы, а партийные историки, фальсифицируя материалы, всячески пытаются доказать, что большевики тогда никакого восстания не готовили, а просто были вынуждены пойти «вслед» за восставшими массами.
Попытаемся кратко выяснить ряд предварительных вопросов.
Какова была, прежде всего, реакция большевиков на запрещение вооруженной демонстрации Петроградским советом?
«Рабочие, — заявил Ленин 11 июня 1917 года на заседании Петроградского комитета, — должны трезво учесть, что о мирной демонстрации теперь речи быть не может …» «… мирные манифестации это — дело прошлого»[77].
Вопрос нового вооруженного выступления был, таким образом, по Ленину, решенным вопросом, для проведения которого надо было лишь выбрать наиболее подходящий момент. Ленин и большевики не были против очередного восстания, они всячески готовили солдат избранных полков к нему, но в то же время — по понятным причинам — желая держать в своих руках руководство, они действительно предупреждали «против нелепых надежд на разрозненные, дезорганизованные выступления»[78]. Впоследствии, после провала июльского выступления, эти предупреждения выдавались за доказательство того, что большевики были якобы против восстания в июле, они пошли будто бы на него через силу, лишь вслед за солдатскими массами. Мы увидим ниже, что в действительности эти «массы» были представлены лишь 2–3 запасными полками во главе все с тем же 1-м пулеметным полком и приехавшими моряками.
Военная организация опасалась преждевременных выступлений. Опасения эти были вполне обоснованы, т. к. на ее низах значительную роль в Петрограде и, особенно, в Кронштадте и Гельсингфорсе, играли анархисты и, как они сами себя называли, анархисты-коммунисты. Достаточно вспомнить роль отряда матроса Железнякова в октябре 1917 и в январе 1918 г., принадлежность которого к анархистской организации не отрицает даже Большая Советская Энциклопедия (1-ое издание, 1926 г.).
Анархисты, особенно сильные в Кронштадте, Гельсингфорсе и на Выборгской стороне, широко участвовали во всех вооруженных выступлениях большевиков[79].
В качестве примера, а также для передачи той атмосферы, в какой происходило первое большевистское восстание, напомним обстоятельства «инцидента» на даче Дурново.
Этот большой дом с садом, расположенный на Выборгской стороне, захватили анархисты, не имея на то никакого права, так же как большевики захватили дворец Кшесинской. (Временное правительство вообще уклонялось вмешиваться в распределение конфискованного имущества, а в то же время это имущество, находясь во временном государственном пользовании, должно было как минимум контролироваться государственной властью). Создав на даче свой штаб и вооруженный центр, анархисты производили из него налеты, главным образом, с целями «конфискации». 6 июня захватили типографию газеты «Русская воля», послав туда хорошо вооруженный отряд около 100 человек, и объявили рабочим и служащим этой типографии, что они передают ее в их собственность. Рабочие отказались от такого «подарка» и дело перешло на рассмотрение Всероссийского съезда советов, пославшего на переговоры к анархистам эсера А. Гоца. Правительство, правда, послало роту солдат, чтобы очистить здание типографии, но что делать с арестованными анархистами никто не знал и представители съезда советов распорядились отвести их в помещение Всероссийского съезда, откуда их вскоре, как тоже обладавших «благодатью революции», отпустили с миром …[80].
На следующий день министр юстиции Временного правительства Переверзев приказал очистить дачу Дурново, но оказалось, что анархисты отдали часть обширного дома по соглашению с большевистским комитетом Выборгской стороны в распоряжение местного профессионального союза. Несмотря на категорическое заявление министра, что его распоряжение касается не профессиональных, а лишь анархических организаций, большевики поторопились придти на помощь — подвели к даче отряд Красной гвардии и призвали к забастовке заводы Выборгской стороны, некоторая часть которых и последовала этому призыву, не разобрав в чем сущность дела. По предложению Луначарского вопрос об