— Да-да, можно подумать, тебя насильно это сделать заставили.
— Зачем ты звонишь? — эта тема меня порядком начинает бесить.
— Я разговаривал с кое-кем по поводу происшествия в самолете, — начал он, а я аж съехал на обочину, чтобы не устроить случайное дтп.
— И?
— Меня заверили, что политик не мог так сделать.
— Ты что, считаешь, что я сам себя подстрелить пытался? Или, может, руку свою погрыз, или на телефон одного из этих посланцев каким-то образом писал сообщения?
— Да тише ты, Мамба, — прямо чувствую, как он выдыхает и трет глаза рукой. — Я же не обвиняю тебя. Я лишь имею в виду, что Ерошин может оказаться хитрее и подстроить себе прикрытие.
— Мне плевать, я убью урода, который попытался меня грохнуть.
— Да-да, но не попрешь же ты на него с членом наперевес? Ты хоть представляешь, какая там охрана? Лучше выждать момент и подловить, когда он будет один.
— Например, с…
— Евой, — заканчивает за меня Косарь, но я-то хотел использовать совсем другой эпитет в отношении этой девушки, однако руки сами непроизвольно сжимают рулевое колесо так, что белеют костяшки. — И как раз сегодня он будет с ней, так что…
— Нет, я не приеду.
— В чем дело, Мамба?
— Ни в чем, просто я не хочу сегодня показываться в этом месте.
— Даже чтобы проучить политика?
— Даже поэтому.
— Странный ты тип, Саня, но настаивать не буду, развлекайся, как тебе нравится.
— И тебе того же, — отключаю телефон и бросаю его на заднее сиденье, но при этом продолжаю сидеть, так и не включив двигатель. Во мне борются два абсолютно противоположных желания: поехать и грохнуть политика за всё, что он сделал мне и за то, что делает с Васей, или забить на это и дождаться, когда этот урод сам назначит встречу, чтобы можно было его прикончить.
Но ни одно из этих желаний я не осуществляю. Едва только я собираюсь тронуться с места, как раздается звонок на совершенно другой телефон.
— Слушаю.
— Всё идет по плану, Александр, но Ерошина пока трогать нельзя.
— Но он уже и так запятнал себя.
— Пока команда не трогать, тебе ясно?
— Ясно.
— Вот и отлично, лучше езжай домой и хорошенько отоспись, у тебя слишком помятый вид, надо меньше времени тратить на девчонок.
Оборачиваюсь в поисках того, откуда меня палят, и дергаюсь, когда рядом останавливается “Гелик” и из открытого окна мне машет “Бульдозер”. А после внедорожник устремляется вперед, а я сижу, будто зашибленный топором по голове. Настолько беспечно было здесь стоять, вот так, что если бы там находился не Михаил Сергеевич, а люди Ерошина, меня бы уже к концу недели могли и закопать.
В который раз выдыхаю носом и после всё же трогаюсь с места, направляясь домой. Но не успеваю припарковать свой “крузак”, как вижу на другой стороне тротуара “привет из прошлого”. Девушка, которая клялась ждать меня из армии, а после с легкостью променяла на денежный мешок, разговаривает с соседкой моей матери.
Я так и зависаю, не успев припарковать машину, пока сзади не начинают сигналить. Алина оборачивается и тут же палит меня за попытками скрыться. Поднимает руку и машет, что абсолютно не оставляет мне шанса на маневр.
Всё хуже и хуже с каждой минутой в этот день: сперва кошмар, который не отпускает меня на протяжении уже трех лет, затем Василиса с её загоном насчет работы, потом Косарь с его уверениями и новостями, и вишенкой на торте становится эта встреча.
— Саша, я рада тебя видеть, — с годами она совершенно не изменилась и даже, кажется, стала ещё краше.
— Не могу сказать того же, — тянусь в бардачок и достаю оттуда пачку сигарет, прикуривая и выдыхая дым в сторону от девушки. Вижу, как она морщится от запаха, но даже бровью не веду. — Чем обязаны видеть тебя в этом месте?
— Я приехала к тебе.
— Правда? И почему же? Твой мешок прохудился?
— Нет, у Антона всё в порядке, или не совсем в порядке, но я по другой причине приехала.
— Я польщен, что ты вспомнила обо мне спустя столько лет.
— Я никогда не забывала тебя, Саш, — она отводит взгляд. — Просто наши пути разошлись, потому что мне нужно было больше, чем просто ожидание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Рад, что ты получила, что хотела, а сейчас извини, но мне надо идти.
— Саша, подожди, — она ловит меня за руку, заставляя вздрогнуть, и не столько от физической боли, сколько от воспоминаний, которые бередят душу. — Мне действительно нужна твоя помощь. Я заплачу, сколько скажешь, но помоги мне, пожалуйста.
— Что тебе надо?
— Не пригласишь меня к себе?
— Нет.
— А ты изменился, стал более мужественным, — хмыкаю, потому что она даже не понимает смысла этого слова. — И жестким.
— Не мы такие… так что тебе нужно?
— Один из партнеров Антона дал мне твои контакты и наводку, когда я заговорила о проблеме.
— Какая проблема, Алина? Проблемы у других людей, которым надо бороться за свою жизнь, а ты — избалованная сучка.
— Зачем ты так? У каждого в жизни свои проблемы, и каждый справляется с ними, как может…
— Короче, что тебе нужно?
— Я… мне..
— Алина!
— Мне нужно поймать мужа на измене.
— Ты издеваешься? — усмехаюсь и стараюсь понять, шутит она или нет.
— Я абсолютно серьёзна, Саша. Если он нарушает контракт, пусть платит.
— Сто пятьдесят кусков, — складываю руки на груди и прислоняюсь к двери своей машины.
— Легко.
— Евро, дорогая, не рублей же.
— Но… но у меня нет сразу такой суммы.
— Извини, мне пора, — отталкиваюсь от машины и делаю шаг в сторону.
— Саша, подожди, я смогу собрать эту сумму, но в течение недели.
— Когда соберешь, позвони.
— Но я не знаю номера, — она так забавно хлопает своими кукольными ресницами, что я не могу сдержать улыбку. Инфантильная девочка, всегда пребывающая под опекой всех, кто её любит, каким-то чудом решилась ограбить своего олигархишку.
— Мой номер не изменился за последние двадцать лет.
— О, ты про домашний.
— Ну да, а что?
— Ничего, я просто подумала…
— Всего хорошего, Алина.
И, быстро обойдя её, я направляюсь в подъезд, и только когда дверь за мной с тихим писком закрывается, позволяю себе немного расслабить плечи. Эта встреча совершенно дезориентирует меня. Я готов к встрече с врагами на поле боя, неприятелями по жизни, но не с девушкой, которая вырвала мне сердце своими наманикюренными пальчиками и растоптала его острыми каблуками. Ведь именно тогда я пошел на контракт, когда вернулся со срочки и узнал все эти новости.
Дорога домой из ВЧ оказывается слишком долгой и терпения у меня едва хватает. В поезде со мной находятся несколько дембелей, все пацаны двадцатилетние, пороха, кроме как на учениях, не нюхавшие. И каждый хвастается, что его ждет девчонка дома. Показывает фотографии, читает отрывки из писем. И я не отстаю, показав им последнюю фотографию Алины на фоне ярких цветов в Ботаническом саду. Моя девочка вызывает зависть у них, но никто вслух не произносит ничего.
Едва лишь поезд прибывает на Казанский вокзал, я уже на ногах. Нарядный, в военной форме, краповый берет гордо надеваю на голову. Пацаны рассматривали его почти всю дорогу. Не каждый может заслужить право носить его. И мне пришлось отдать тонну пота и крови, несколько попыток за год сдать экзамен, однако я получил эту награду. И теперь Алинка сможет гордиться мной ещё сильнее. Выхожу из поезда на перрон, ожидая, что моя девочка кинется мне прямо там в объятия и мы станем целоваться, как на той знаменитой картинке с поцелуем на Таймс-сквер. Но вместо Алины меня встречает только мать.
— Привет, ма, — осматриваюсь вокруг, всё ещё не теряя надежды. — А где Алина?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Сынок, ты у меня такой сильный стал, и такой красавец в этой форме.
— Ма?
— Поехали домой, я тебе всё расскажу.
Тогда для меня прозвенел только первый звоночек. Уже дома мама рассказывает, что моя девушка гуляет в ночных клубах, совершенно пьяная и невменяемая возвращается домой, что её родители еле-еле отмазывают её от отчисления из универа. Я не верю во все это, мне кажется, что мать специально настраивает меня против Алины. Но не возражаю, понимая, что пока сам не увижу, это не убедит меня.