представить вам действительного тайного советника князя Михаила Ивановича Хилко́ва, министра путей сообщения Российской империи.
Ударение при произнесении фамилии, он, вопреки услышанному мной в САСШ, поставил на втором слоге. Я уже начал новый поклон, с заверениями, что очень рад такому знакомству, как Великий князь, лукаво глянув на нас обоих, добавил:
— … Также называемый в прессе Американцем.
Тут Хилков не удержался и довольно хихикнул. Я не удержался, и тоже поддержал его. Но затем все же, следуя требованиям этикета, завершил поклон и громко произнес:
— Очень рад знакомству, господин Хилков! В Северо-Американских Штатах я чуть ли не первым делом услышал про вас. И мне лестно, что газетчики сравнивают меня с вами, пусть и не очень заслуженно.
— Ну, я надеюсь, господин Воронцов, что это временно. С тем мощным стартом, который вы взяли, вы просто обязаны еще не раз потрясти нас своими достижениями. Тем более, что я слышал, в американских газетах вас уже начали прозывать «русским Эдисоном».
Мне не осталось ничего иного, как снова благодарно поклониться. Да уж, с Хилковым не забалуешь, и демократично по имени-отчеству не пообщаешься! И дело даже не в княжеском титуле, не в разнице в возрасте и не в министерском чине. В конце концов, Энгельгардт тоже шишка немалая, губернатор Архангельский, как-никак! И возрастом не сильно младше Хилкова. Однако теперь зовет меня по имени-отчеству, пожал при недавней встрече руку и настаивал, чтобы я его звал Александром Платоновичем и никак иначе.
Но тут дело иное. Шутка ли, человек Транссиб строит! Стройка через полстраны протянулась, суммы такие расходуются, что у иных стран бюджет поменьше, сотни тысяч человек в подчинении! И сроки, сроки, сроки… Такой человек поневоле привыкает всех вокруг себя «строить». Я вообще удивлен, что он нашел для меня время, несмотря даже на просьбу Великого князя и двоюродного дяди императора.
Александр Михайлович между тем продолжал процедуру представления, указывая на более молодого из представляемых, по виду всего лишь лет на пять-десять старше меня:
— Позвольте представить вам, Юрий Анатольевич, профессора Всеволода Евгеньевича Тимонова, редкого знатока российских портов, рек и всего, касающегося водных путей сообщения.
Я снова поклонился и заверил, что очень рад, хотя внутри немного недоумевал, зачем мне такое знакомство. Ведь пока ничего водного я строить не планировал.
— А теперь прошу за стол господа. Быть в Английском клубе и не отведать здешнего чая с выпечкой — просто преступление.
Первые минут десять в полном соответствии с местными обычаями мы светски поговорили «почти ни о чем». Хилков поинтересовался, чем именно я занимался в САСШ, и, узнав, что я работал на электрификации железной дороги Балтимор-Огайо, помощником инженера Ганса Манхарта, подосадовал, пусть и явно не всерьез, что «упустил такого ценного кадра». Потом обсудили свежие новости о строительстве Транссиба, и тут Хилков впервые заговорил об актуальной для меня теме:
— Представляете, у нас большие трудности с наймом китайцев. Русских людей на Дальнем Востоке мало, а количество китайцев на стройке наше правительство ограничивало. Пришлось даже озаботиться их крещением. Тех, кто принял православие и выучил русский язык, нанимать проще. Однако местные страшно этим недовольны. Летом начались столкновения, а на днях мне донесли, что лидер какого-то «движения ихэтуаней» призвал к восстанию[18]. Боюсь, как бы это не сказалось на нашей стройке. Сами понимаете, как она важна!
Я, естественно, насторожил ушки. Оказывается, вот она, лазейка. Если китаец примет православие, на его ввоз в Российскую Империю могут посмотреть менее строго. Надо взять на заметку и изучить этот опыт. Хм, а если там, и правда, начнут гонения на уже обращенных, часть из них можно будет попробовать «отжать» у Хилкова. Нет, не внаглую, разумеется! Ссориться с Хилковым и тем более — с всесильным нынче Витте, стоящим за его спиной, дураков нет. Но если там людей убивать начнут, то кто осудит меня за то, что я некоторых из них спасу? А даже если и не получится, я хотя бы опыт перейму.
— Дело, видите ли, в том, что господин Воронцов надумал для своих заводов гидроэлектростанции строить, — наконец счел возможным завершить светскую беседу Великий князь, разворачивая карту местности, присланную ему мной. — Обе на реке Выг, одну вот здесь, неподалеку от села Сорока, а вторую повыше. Говорит, что одной ему маловато для его планов будет!
И Александр Михайлович, одобрительно усмехнувшись, указал на места, где в мое время располагались Беломорская и Выгостровская ГЭС.
— Простите, но это никак не возможно! — взволнованно заговорил профессор Тимонов. — Нельзя мыслить такие масштабные сооружения, как плотина гидроэлектростанций, в отрыве от трассы Онего-Балтийского канала! А ее еще только выбирают!
Из последовавшей затем получасовой лекции увлекшегося профессора выяснилось, что так здесь называли привычный мне по будущему Беломорканал. И что необходимость этого канала давно всем ясна. Путь, по которому собираются провести канал, известен издавна — им уже больше трех веков пользуются паломники, чтобы припасть к святыням Соловецкого монастыря. Более того, Беломорский путь указан еще «Книге Большому Чертежу», датируемой аж 1627 годом. И не просто указан, а с расстояниями между реками и озёрами, входившими в состав пути.
Проект канала поднимали при Петре I, потом занимались и Деволан, более известный строительством Одессы и Одесского порта, и «душитель свобод» Бенкендорф (честно говоря, я очень удивился, услышав, что он не только командовал царскими жандармами, но, оказывается, и лихо воевал, да и проект канала вот разработал), потом еще какой-то флигель-адъютанта Лошкарёв полвека назад занимался тем же самым. А теперь вот коллектив, под руководством Всеволода Евгеньевича очередной проект разрабатывает. И он убежден, что уж теперь-то этот многострадальный проект, наконец, реализуется[19].
— Вы поймите, Юрий Анатольевич, нельзя ставить интерес одного, пусть и перспективного предприятия выше интересов не только целого края, но и, не побоюсь этих слов, всей Империи! Канал нужен стране! Только с ним этот край будет включен в систему хозяйствования страны, а его богатства — работать на общее благо!
Я ему не просто верил. Я твердо знал, что он прав, и строительство канала «включило край в экономику всей системы». Вот только обошлось оно в такую