Одна его рука была воздета вверх, другая согнута на уровне талии. Он напомнил мне дирижёра, который скомандовал оркестру: «Внимание!» Но самым любопытным было то, что, стоило нам подойти, как статуя начала светиться.
Это точно были не свечи, статуя словно засияла изнутри. От этого света в храме сразу стало светлее.
- Протяни руку, прикоснись к руке, - подсказал священник.
Я послушно прикоснулась к той руке Светлейшего, которая была согнута в локте. Свет стал ярче, заливая помещение храма.
Гитен одобрительно кивнул.
- Вы не солгали. Светлейший разрешает вам воспользоваться гостеприимством храма.
Мы поблагодарили мужчину, и с облегчением выдохнули, когда тот ушёл по своим делам.
- Так где ты была? – выпалил Тимто.
Видно было, что он давно умирал от любопытства.
- Фрам Геманир продал мою совушку из камней. Мы с Беаном открыли счёт в банке и положили под проценты тридцать граев!
-Тридцать?! Тридцать золотых? – не поверил Тимто.
- Да, мне очень повезло, что нашёлся фрам, который купил совушку за такие деньги, - сказала я. – Но сразу хочу сказать, что все полагающиеся мне проценты с вклада пойдут на лечение Дарис.
Девочка тихонько вздохнула, и мне показалось, что она плачет под своей повязкой.
Этот пасмурный день закончился очень поздно. Так уж получилось, что кроме тумов фрама Геманира мы почти ничего не собрали, и когда пришла пора идти домой, настроение испортилось даже у меня, которая до сих пор жила банковскими новостями.
Сестра Винавия встретила нас на пороге. По её прищуренным глазам и суровому лицу сразу было видно – Лиро успела проболтаться.
- Подойдите ко мне, Беан и Николь, - произнесла она голосом, способным заморозить воду в стакане.
Нам, и так продрогшим в сырой одежде, хотелось поскорее переодеться и поесть горячего, но, видимо, ужин нам сегодня был не положен.
Подкатив коляску ближе к монахине, Беан остановился рядом со мной, не желая прятаться. Я улыбнулась ему, сжав руку брата. Я ощущала к этому мальчику неподдельную нежность. В таком маленьком человеке то и дело проглядывали черты настоящего мужчины.
Наши переглядывания были замечены, и монахиня поджала губы, сурово глядя на нас.
- Она ещё улыбается! – воздев руки, скорбно сказала сестра Винавия. – Светлейший, прости этой девушке её грехи!
- Мне не в чем каяться, - спокойно сказала я.
Лицо сестры Винавии вытянулось.
- О, Светлейший! А разве не грех незамужней девушке, пусть даже с вами был брат, уехать кататься с незнакомым мужчиной?
- Мы ездили по делу, - ответила я. – И вам достаточно было просто спросить, чтобы я сама рассказала вам, где именно мы были.
- Дерзость – тяжкий грех, - медленно, с трудом сдерживаясь, выговорила сестра Винавия. – Я, несомненно, поговорю с тобой, но только когда ты осознаешь свою вину. А сейчас пожалуйте в карцер, Николь Саган! Беан, ты тоже наказан, и сегодня останешься без ужина.
- При чём здесь мой брат? – возмутилась я, но сестра Винавия не стала слушать. Она резко развернула моё кресло и покатила по коридору прочь от испуганного мальчика.
Я глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Ничего, Беану ничего не грозит, кроме заточения в собственной комнате. Он так устал, что сейчас переоденется и уснёт, а утром его уже покормят вместе с другими детьми. Да и я как-нибудь переживу наказание.
Я думала так до того, как оказалась в абсолютно пустой каменной комнате, и дверь за мной закрылась. Оглядевшись, я не нашла ничего, за что зацепился бы взгляд. Только сырые мрачные стены и крохотный чадящий светильник под потолком. Его живое слабое пламя занимало меня в течение следующих пяти минут.
Думала я не о наказании, и не о том, как отсюда выбраться. Я вспоминала поездку в банк, наш разговор с Ригаром, его рассказ об удивительном эльтаните, который никто не видел, но все мечтали найти. Всё же странно, что деньги, которых нет, стали эталоном, по которому рассчитывают курс валют. Хотя у нас тоже есть биткоин. С ним всё ещё туманнее.
Я крутнула колёса, прокатившись за один раз из угла в угол моей тюрьмы. По сравнению с нормальными детьми я была ещё не в самом худшем положении – обессилев, ребёнок был бы вынужден сесть или лечь на этот голый каменный пол. Я всё же сидела в своём кресле, а не на холодном полу. Я содрогнулась, подумав, что у сестры Винавии хватило бы жестокости поместить в карцер и Беана. Нет, отсюда надо бежать, и как можно скорее! Целый год в приюте мы не выдержим! А потом, ещё не факт, что мне отдадут брата через год. У меня самой ведь нет ни кола, ни двора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Прокатившись до дверей, я немного согрелась. Сырая одежда делала своё дело, понемногу выстуживая меня изнутри. Интересно, как долго продолжается заключение в карцере? Это первое, что нужно было выяснить. Я покосилась на дверь. Нет, стучать точно не буду!
Спать нельзя, переохлаждение гарантировано. Что ж, займёмся чем-нибудь полезным. И я осторожно поднялась, держась за стену рукой.
Конечно, я очень рисковала, упади я сейчас – и в кресло мне самой не забраться. Так и замёрзла бы на этом ледяном полу. Но мне просто нужно было почувствовать, что у меня есть ноги!
Они были, и даже держали меня, хотя и норовили подкоситься. Я шагнула раз и другой, потом вернулась и осторожно уселась в кресло. Так. Ноги ходят, пусть совсем ещё понемногу, но прогресс налицо. К тому времени, как мы с Беаном сбежим, я должна по крайней мере быть способной дойти до кареты и взобраться в неё. А значит, надо заниматься и заниматься!
Прошло ещё около часа. Я изнемогла от своих катаний и шаганий, но, по крайней мере, мне уже не было так холодно. И я даже придумала, как продержаться первое время, пока я не найду какую-нибудь работу.
Вздохнув, я снова закрутила колёса коляски. Работа была моим слабым местом. Честно говоря, я даже не представляла, чем здесь занимались женщины, кроме того, что сидели дома с детьми. Конечно, в любом обществе и в любое время есть служанки, горничные, няни и гувернантки, и, если припрёт, я возьмусь за любую работу, но много на таких работах не заработаешь, а мне ещё поднимать брата, да и жить где-то надо. Наивно думать, что тридцати вырученных за картину граев хватит надолго.
Брр…ну и холод! Так и воспаление лёгких недолго схватить! Интересно, а они хотя бы проверяют, жив ребёнок или уже нет? Неужели монахиням абсолютно всё равно?
Я подняла глаза к потолку. Светлейший, если ты есть! Пожалуйста, помоги мне найти своё место в этом мире!
Светильник затрещал и погас. Я горько усмехнулась. Похоже, и в этом мире придётся рассчитывать только на себя.
Глава 9
Следующую неделю я провела в постели. Когда ночью за мной пришла сестра Морея, я уже замёрзла настолько, что зуб на зуб не попадал. Монахиня тяжело вздохнула, берясь за ручки моей коляски.
- Сейчас я нагрею тебе горячей воды, - негромко сказала она. – А сестре Винавии я скажу, что выпустила тебя утром.
Значит, моё наказание было рассчитано на всю ночь.
Жестокость сестры Винавии потрясла меня. Не думаю, что я была первой, кого заперли в карцере. Интересно было бы посмотреть статистику смертности детей в этом гостеприимном доме.
Я не могла заснуть до утра. После лечебных процедур сестры Мореи моя простуда обострилась: из носа текло, глаза слезились. Эх, сейчас бы таблетку аспирина и капли в нос! Я так дрожала и стучала зубами, что проснулся Беан. Увидев меня в комнате, мальчик обрадовался и кинулся ко мне. Вернулся, захватив своё одеяло и укутал меня им поверх своего.
- Нне ннадо, ззамёрзнёшь, - пыталась протестовать я, но брат только шмыгнул носом и забрался ко мне в кровать.
От неожиданности я перестала стучать зубами, а потом обняла мальчика. Беан быстро уснул, уткнувшись мне в плечо. Нужно не забыть отправить его назад утром, а не то сестра Винавия точно обнаружит какой-нибудь криминал в том, что восьмилетний мальчик спит в одной кровати со своей старшей сестрой.