«В прихожей заливается», — наконец догадался Петька. Он сладко потянулся и поглубже зарылся в одеяло: мама откроет!
Мимо дверей торопливо прошелестели шаги. В прихожей заговорили.
— Петруша, — негромко, чтобы не разбудить старшего сына, позвала Татьяна Ивановна. — Там — Миша.
Лаптев-младший зарычал. Пора отучить этого Ягодкина ни свет ни заря будить людей!..
Миша Ягодкин напоминал снеговика, который нечаянно попал в теплый дом. Там, где он стоял, уже натекли две небольшие лужицы талой воды, а снежинки, прилепившиеся к воротнику и шапке, постепенно уменьшались в размерах, превращаясь в крохотные прозрачные бисеринки.
— Альбатроса я сейчас прогулять повел… — с ходу запел Миша.
— Еще одну срубили?! — испугался Петька.
Ягодкин крутнул головой.
— Зажегся свет на чердаке у Маринки в ба-ба-ба-шенке…
— Говори нормально! — рассердился Петька.
— Вчера в-вечером и-и сегодня… Й-а Альбатроса п-прогуливал… — и далее Миша поведал о том, что по чердаку северной башни, где живет Маринка Баркина, ходил кто-то неизвестный. С фонариком.
Командир группы почувствовал, как дело снова «запахло керосином»: тюк, который накануне затаскивали в подъезд две подозрительных личности — раз! Голубая метелка, которую нашел Андрюшка, — два! Теперь свет на чердаке…
— Я — сейчас! Надо проверить! — он исчез и через минуту появился обутым и одетым.
— А Т-тулупчиков? — напомнил Миша. — За-зару-гается.
— Боишься? — сощурился Петька.
Миша Ягодкин покраснел, а глаза подозрительно заблестели.
— Вместе до-оговаривались…
— Сначала разведаем, потом скажем!
Но сбежать тайно не удалось. Татьяна Ивановна стояла в дверях:
— Куда?.. А завтракать?
— Альбатрос заболел! — на ходу сочинил Петька. — Уже лапы вытянул и глаза закатил, — продемонстрировал для убедительности он. — Наверное, мышь несвежая попалась.
— Надо немедленно вызвать ветеринарного врача, — решительно заявила Татьяна Ивановна. — Подождите, я номер в справочнике посмотрю…
Миша открыл было рот, но Петька так пихнул его в бок, что он чуть не подавился.
— Давай ходу!
Они кубарем скатились с лестницы и бежали еще некоторое время, пока Миша не запнулся и не проехался на животе по обледенелой асфальтовой дорожке.
23«Новости были „на большой“, и мысли у меня закрутились субсветовой скоростью».
И. Тулупчиков
Рассказывает Игорь Тулупчиков:
«Накануне я условился с пацанами, что позвоню сам, потому что еще не знал, чем закончится мой разговор с Колькой.
Сначала я набрал номер Лаптевых. Татьяна Ивановна сразу меня узнала и сообщила:
— Андрюша еще не вставал, а Петя уже ушел.
Я немного остолбенел.
— Игорь, ты что молчишь?.. Позвать Андрюшу?
— Не надо. Случайно не знаете, где Петр?
— За ним зашел Миша, и они умчались к Ягодкиным: заболел Альбатрос — отравился мышью. Пока я пыталась дозвониться до врача, их и след простыл…
Татьяна Ивановна всегда говорит очень долго, а в этот раз — бесконечно! Она рассказала, что Альбатрос — породистый кот, и в этом его несчастье, потому что беспородные звери, все без исключения, очень выносливы. А кошки — вдвойне, но у породистых с приспособляемостью к окружающей среде дело, обстоит значительно хуже, так как человек со своей заботой о них сильно им навредил. И поэтому помощь ветеринарного врача просто необходима…
— Ты меня слушаешь?.. Игорь, если ты увидишь мальчиков, то скажи, что я все-таки дозвонилась до ветлечебницы. Они предложили привезти кота к ним. Это знаешь где?.. — тут Татьяна Ивановна велела мне подождать у телефона, так как у нее, кажется, сбежало молоко.
Ждать я, естественно, просто не мог — бросил трубку и позвонил Ягодкиным.
— Алло! — мне показалось, ответил Мурзик.
— Как поживает Альбатрос? Животик не болит?
В трубке помолчали, а потом возмущенно потребовали:
— Не хулиганьте! — и сразу загудело: ту-ту-ту…
Мне стало беспокойно: эти два шустрика оклеветали безвинное животное, чтобы смыться. Куда и зачем?.. Как бы не наломали мои сотруднички „прутиков“!
Я подхватился и — к Терему! Иду, соображаю, где искать? В роще?.. Делать там сейчас нечего — темно. В подвале? Вдруг вздумают кладовку вскрывать?.. У меня даже испарина выступила. Лучше бы я не посвящал их в свои планы!..
А Терем все-таки законный дом! Правильное прозвище ему прилепили, Я раньше как-то внимания не обращал: дом и дом. А тут — невольно остановился: до чего красиво! Утренние сумерки густо-сиреневые, с небольшой дымкой. С противоположной стороны, с востока, пробиваются первые лучи из-за горизонта и подсвечивают дом по контуру. Резные крыши на башнях, петухи — на шестах. Если бы не антенны — полное впечатление древнего города…
И вдруг замечаю: в чердачном окне южной башни какое-то движение! Вроде кто-то ходит с фонарем. Мазнет светом — исчезнет…
Другой бы, может, и внимания не обратил, но я стараюсь воспитывать в себе здоровое любопытство и наблюдательность. Спрашиваю: кто так рано полезет на чердак? Кладовки — в подвале, на чердак никто барахло не потащит. Значит, взрослые исключаются. Парни?.. Например, покурить или в карты перекинуться? Но не до свету же!..
Короче, полез туда. Поднялся по винтовой лестнице, а от верхней площадки — еще лестница. Снова — площадка, совсем маленькая, с перилами и дверь, необычная, почти квадратная, с порогом. Приоткрыта.
Пока придумывал предлог зайти, дверь — скрр! — медленно отъезжает и нате — помощники мои! Оба. Остолбенели взаимно.
— Что тут делаете? — строжусь, а самого смех разбирает.
Петух с Мурзиком перетолкнулись, кому первому говорить, и Лаптев изложил все, с подробностями.
Новости были просто „на большой“, главное, удачно укладывались в мою схему. И мысли у меня закрутились с субсветовой скоростью».
24«В эту ночь мне приснился снег. Он падал и падал и засыпал меня заживо. Я закричал и проснулся».
Из дневника А.Лаптева.
Андрей проснулся с бешено бьющимся сердцем, как будто он долго бежал и задохнулся. Сон не забывался, как обычно, а стал еще явственнее. И даже не сами события сна, а чувство страха, ужаса и беспомощности, которые он только что пережил: снег, белый и невесомый, падал снежинка за снежинкой, наваливался тяжестью, сковывал движения, оставляя силы только на крик. А на помощь никто не приходил…
Он глубоко вздохнул, освобождаясь от наваждения, и вдруг подумал, что сейчас встанет и пойдет к Марине, как условились накануне, и поговорит с ней откровенно. Ведь вчера весь вечер она пыталась заговорить, а он, бесчувственный болван, ничем не помог ей. Марина мучается, что-то ее угнетает, а довериться боится или гордость не позволяет показаться слабой…
Решение оказалось настолько простым, что Андрей даже засмеялся.
— Андрюша, к телефону! — позвала Татьяна Ивановна.
Андрей вздрогнул: Маринка!
— Алло! — хрипло сказал он в трубку. — Лаптев слушает.
— Очень хорошо, что слушает, — голос был незнакомый. — Здравствуй. Чернецов.
Андрей почти забыл о своем визите в милицию и немного растерялся.
— Что, не помнишь?
— Нет, просто не ожидал.
— Ну, так. Подойти к нам сюда можешь? К десяти ноль-ноль.
— М-могу, — с запинкой сказал Андрей.
— И ладушки. Будь! — трубку положили.
Этот вызов менял все планы. Необходимо предупредить Марину, что рейд по квартирам откладывается.
Звонить Андрей не стал: лучше зайти! Все равно по дороге, только чуть-чуть — в сторону. В его распоряжении сорок минут — успеет!
— Мама, меня вызывают в милицию. Наверное, по заявлению.
— Андрюша, может быть, пойти с тобой? Или папу с работы вызвать? — Татьяна Ивановна неизвестно отчего разволновалась.
— Да что ты, мама!..
Всю дорогу до Терема Андрей почти бежал, а в мозгу стучали молоточки: увидеть… увидеть… увидеть…
Фигурно обитая дверь плавно, без скрипа отворилась.
— Вам кого? — на пороге стоял круглоголовый, с редким светлым пушком за ушами, толстощекий и улыбчивый мужчина. Он чем-то напоминал Марину. Но странно: те же выпуклые голубые глаза в темных пушистых ресницах, курносый нос и пухлые губы на его лице выглядели неуместно и даже карикатурно.
— Доброе утро, — Андрей снял шапку.
— Здравствуйте, — Баркин слегка склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь.
— Марина дома?
— Ира!.. Ирина Петровна! — куда-то назад прокричал он. — Где Маришка?
— А кто спрашивает? — за спиной Баркина выросла фигура женщины в темно-вишневом халате. Черный газовый шарф был искусно уложен в высокую шапочку-тюрбан.
«Красивая», — подумал Андрей.