мы оказались на параллельной улочке, она указала мне длинным пальцем с лиловым ноготком на припаркованный к обочине желто-черный автомобильчик «Смарт». Пропищал электронный ключ, мы уселись. Внутри эта двухместная каретка оказалась довольно просторной. Как водится при посадке в автомобиль, юбка Лилу задралась, оголив гладкие с исподу ляжки, и я невольно уставился на них. Она одернула подол, глянула на меня исподлобья. В общем, ничего, с удлиненным лицом и высокими скулами, еще бы не так сильно намазана. Хотя им, секретаршам, иначе как?
– А почему машина не лиловая? – спросил я.
– Что?
– Ну, на вас всё лиловое, а что же машина?
– Лиловых не было, – отрезала она и потянулась к зажиганию.
Я посмотрел в боковое зеркало: Григорий не появлялся, ждет, наверное, служивый, у противоположного входа.
Автомобильчик тронулся.
– А как вы узнали, что за мной следят? Вы что – имеете специальные навыки?
– Этот человек зашел в приемную вскоре после вас и поинтересовался, куда вы пошли. Потом я увидела на улице, что он идет за вами.
– А вы-то зачем за мной следили?
– На то есть причины.
– Хотелось бы их узнать. Простите, как вас величать?
– Ольгой.
– А в чем, собственно, Ольга, дело? Куда мы едем и зачем вся эта конспирация?
– А зачем этот человек за вами следит, вам неинтересно?
– Он меня охраняет. А вы, кстати, меня этой охраны лишили.
– Он вам не поможет. И вообще никто, случись что. Особенно с сегодняшнего дня.
Я уставился на нее.
– Да что вы меня все пугаете и водите за нос? Считайте, я уже напуган. Вам что-то известно об исчезновении ученых? Говорите прямо!
Она молчала, следя за дорогой.
– Ну, если так, я дальше с вами не поеду. Остановите, надоело.
Лилу не отреагировала, только прижалась к обочине. Нас обогнали, завывая, несколько полицейских машин. Похоже, началась какая-то движуха по поводу этрускологов – операция «Перехват» или как это у них называется. Только перехват чего? Воздуха? Если кого-то и можно было перехватить, то, наверное, вчера.
– Этого не объяснишь, – наконец, сказала она. – Вы должны увидеть сами. Павел Трофимович о чем-то таком догадывался, но не придавал значения. А я с детства слышала эти истории.
– Какие истории? – встрепенулся я.
– О невидимом болоте посреди города. Ты не чувствуешь, как оно тебя засасывает.
– Вот как… И кого же оно засосало?
– В каждом дворе кого-нибудь да засосало. Теперь этрускологов ваших, ректора, Хачериди. И вас засасывает. Может, и меня.
– Давайте по порядку. Люди и раньше здесь исчезали неведомым способом?
– И появлялись неведомым способом. Здесь место встречи попавших в болото. Сегодня мне стало окончательно ясно.
– Послушайте, в каждом месте есть свои поверья. Но не думаете же вы….
– Думать бесполезно. Лучше не думать: тогда, может быть, пронесет. Так мне еще бабушка говорила.
– Так зачем же вы думаете?
– Меня не пронесло. Мы с Павлом Трофимовичем были не просто сослуживцы. Я не могу уже сделать вид, что меня это не касается. Я чувствую, как где-то рядом со мной чавкает болото. А вы?
Я пожал плечами:
– Признаться, чувствую я здесь себя погано, но меня угнетает неведение, а не чавканье какого-то виртуального болота.
Лилу стрельнула глазами в мою сторону.
– Может быть, с вами всё иначе. Ведь не зря же вы не пропали вместе с другими. А может, вы для них недоступны? Или у вас есть защита?
Я подался к ней:
– Для кого – для них? Выкладывайте!
Она невесело усмехнулась.
– Для них. Для духов из болота.
Что-то мне это напомнило.
– А вы с Колюбакиным на эту тему не разговаривали? – поинтересовался я.
– Я вообще с ним никогда толком не разговаривала. Урод – в жопе ноги.
– А между тем, у него похожие мысли о вашем городе, только он выражался изящнее: город переселения душ.
– Он знает, что говорит, – сквозь зубы пробормотала она. – Откуда он сам появился? Никто не помнит в городе никакого Колюбакина. А он утверждает, что всегда жил здесь.
Вот как? И Колюбакин – «дух из болота»? Похоже, вообще-то. Но спрашивать еще что-либо мне расхотелось. Мы покинули центр города и ехали по бесконечной улице, застроенной одноэтажными домами, с четырехскатными, на южный лад, крышами. Они были сложены из какого-то странного, высокого кирпича. Приглядевшись, я понял, что это обычный кирпич, только поставленный на ребро. Очевидно, так экономились стройматериалы, а особой толщины стен в этих теплых широтах не требовалось. А вот мелькнул дом из дикого тесаного камня – возможно, выломанного из древних стен, как рассказывала экскурсовод. Здесь было уже темновато, поскольку кроны деревьев с обочин, испещренные мазками свежей зелени, образовывали над дорогой тенистый свод, а фонарей еще не зажигали. На одном из перекрестков я увидел полицейский пикет, не обративший, впрочем, на нас никакого внимания.
В конце этой по-станичному длинной улицы Лилу остановилась.
– Там, – указала она на смутно угадывающиеся ворота какого-то темного парка. – Идите, смотрите.
– Да чего смотреть-то? – недоумевал я, но любопытство перевесило, и я вышел из машины и сделал несколько шагов к воротам.
Сзади фыркнул двигатель, я отступил к обочине, полагая, что она следует за мной, но малютка «Смарт» быстро развернулась и умчалась прочь, только шины прошелестели. Я остался, как дурак, один на дороге. Ах, ты, лиловая дрянь! Завезла меня, черт знает куда, и бросила! А перед этим пугала всю дорогу, так что я, и без того уже напуганный, ощущал рождение холодных струек на спине. Сейчас меня здесь и пристукнут. Или утащат туда, куда утащили несчастных этрускологов. Но ведь за несколько кварталов отсюда стояли полицейские, может, мне по-быстрому вернуться к ним? Уже собравшись идти назад, я увидел над воротами парка какую-то вывеску, но разобрать ничего не смог, кроме «… № 2». Что за номер два? Парки не нумеруют. Я пересек дорогу, перпендикулярную той, по которой мы приехали, и подошел ближе. «Городское кладбище № 2», – вот что было написано над распахнутыми, несмотря на поздний час, воротами. Только теперь узрел я кресты и надгробья между разросшимися деревьями. «А вдоль дороги мертвые с косами стоят», – вспомнилось невольно.
Как ни странно, но тут робость моя прошла. Дешевый трюк, топорная метафора! Дескать, кладбище тебя ждет, если будешь слишком любопытным? Какой-то Голливуд для бедных. Безвестность страшнее, начинаешь воображать Бог знает что. Однако, миновав ворота, я перекрестился. Так, а дальше что? Кладбище как кладбище. Вон купол часовенки виднеется. Даже, если я бесстрашен, аки лев, что мне здесь делать в эдакое время? Свежей братской могилы этрускологов, слава Богу, не видно, а искать что-то подобное в сумерках на