Он снова шлепает меня по груди, и я плачу, но на этот раз жало не остается на уровне поверхности, вместо этого становится глубже и темнее, чтобы достичь больной, искривленной части меня, к которой может прикоснуться только Адриан.
Рыдание вырывается из моего горла, и я задыхаюсь.
— Я не…ааа…
Мой голос прерывается, когда он снова хлещет меня. Я подрываюсь на кровати, но веревки снова тянут меня вниз, мешая мне сбежать. Мои соски кроваво-красные, а на груди розовые рубцы.
Адриан скользит кончиком ремня по тугому бутону, и я выгибаю спину. Толчок удовольствия пронзает меня и оседает у основания моего живота. Равное количество удовольствия и боли проносятся через меня одновременно. Я в бреду, рыдаю и умоляю о большем.
— Он трогал эти соски, Лия?
— Нет… клянусь…
— Кому принадлежат эти соски?
— Тебе, — сдавленно пробормотала я.
Его ремень снова опускается на них.
— Я не расслышал.
— Тебе! — кричу я.
— Правильно. — Его ремень скользит вниз по ложбинке моего живота, и я напрягаюсь, втягивая воздух и всхлипывая сквозь слезы, которые оставляют горячие полосы на моих щеках и шее.
У Адриана есть способность превратить меня в беспорядок одним прикосновением. Это безумие, как сильно он настраивает мое тело против меня, а затем заставляет меня наслаждаться его порочностью.
Даже жаждать этого.
— Когда у тебя начался роман, Лия?
— Я не… не было никакого романа… А-а-а… — Мой голос обрывается на крике, когда его ремень касается моего живота.
— Давай попробуем еще раз. Когда?
— Я никогда… никогда…
Шлепок!
Я выгибаюсь на кровати, мои глаза наполняются слезами, пока мое зрение не затуманивается, но я встречаюсь с его взглядом лицом к»
— Ты можешь забить меня до смерти, но я не лгу… Я никогда не смотрела ни на кого, кроме тебя.
— Никогда не смотрела ни на кого, кроме меня? — Шлепок! — Тогда кем был тот мужчина, которого ты целовала, Лия? — Шлепок! — Кем, черт возьми, он был?
К тому времени, как он заканчивает, я уже плачу и рыдаю. Любой звук, который я издаю, прерывается силой моих рыданий. Мои бедра дрожат, соски пульсируют, и странное состояние болезненного возбуждения охватывает все мое существо.
— Адриан… пожалуйста… остановись…
— Ты единственная, кто может остановить это, дав мне то, что я хочу. Прекрати, черт возьми, защищать его.
— Я… Я не защищаю его.
— Тогда почему ты отказываешься сказать мне, кто он такой?
— Это потому, что он опасен… Я… Я не хочу, чтобы ты пострадал.
Он смеется, звук резкий, невеселый, и дергает за струны моего сердца.
— Ты уже много раз это делала, Леночка.
— Ты причинил мне боль… — Я всхлипываю. — Ты сокрушил меня, когда я узнала, что ты женился на мне только для того, чтобы использовать меня против моего отца.
Его ремень останавливается в долине моих ног.
— Я когда-нибудь использовал тебя?
— Ты мог бы. Я жила в чертовом беспокойстве, ожидая, что ты сделаешь это в любое время.
— Отвечай на вопрос. Я, черт возьми, использовал тебя, Лия?
— Нет…
— Нет. Я бы не стал. Если бы я планировал, то не женился бы на тебе. На самом деле, я избавился от каждого гребаного члена Розетти, который знал о твоем существовании, а затем спрятал тебя от твоего отца. Включая ублюдка, которого ты видела, как я убил в тот первый день в гараже твоей квартиры. Он следовал за тобой, и я прикончил его.
У меня отвисает челюсть, и, хотя мне трудно сосредоточиться на его словах из-за боли и постоянного возбуждения, терзающих мое тело, я позволяю им просочиться в мое сознание.
— Ты… ты следил за мной?
— Да, за несколько месяцев до нашей встречи. Так что, если бы я хотел использовать тебя, чтобы сблизиться с Лазло, я бы сделал это примерно в то же время.
— Почему ты этого не сделал?
— Потому что ты стала, черт побери, моей.
— Почему ты не сказал мне об этом, когда я впервые столкнулась с тобой? Почему ты должен был причинять мне боль, пока я не должна была причинить тебе боль в ответ?
— Кто-то со стороны помог тебе, и ты сказала, что он твой любовник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Он не…
Его ремень опускается на мою киску, и я задыхаюсь, мой рот остается открытым.
— Не лги мне, Лия.
— Он не любовник!
Шлепок!
— А-а-а… пожалуйста… Я верю тому, что ты только что сказал. Я верю, что ты не собирался использовать меня, я действительно верю. Теперь ты должен мне поверить… пожалуйста… пожалуйста…
Потому что, если он этого не сделает, мы попадем в порочный, ядовитый круг, который уничтожит нас обоих.
— С какой стати? Ты настояла на измене, помнишь?
— Адриан… Прими это так, как будто я тебя умоляю. Не делай этого с нами.
— Чего не делать?
— Не убивай нас снова.
Жесткие линии запечатлелись на его лице, и я могу сказать, что он на грани чего-то — чего, я не знаю.
Он скользит ремнем между моих ног, по чувствительной плоти бедра, но не хлещет меня. Во всяком случае, его прикосновения успокаивают, снимая боль и заменяя ее плотским блаженством. Тем, которое бьется под моей кожей и соединяется с моими костями.
Я натягиваю путы на запястьях и лодыжках, но это только затягивает их вокруг моей нежной плоти.
— Дай мне что-нибудь, Лия.
— Ч-что-нибудь о чем?
— О нем. Если он не твой любовник, то ты не должна его защищать.
Я резко втягиваю воздух, когда его ремень скользит вверх и вниз по моей влажной киске. Лука никогда не помогал мне с тех пор, как я связалась с Адрианом. На самом деле он использовал меня, а я закрывала на это глаза, потому что он напоминал мне бабушку и мое детство.
Если бы это зависело от меня, я бы держала его и Адриана как можно дальше друг от друга. Но, зная замкнутый характер моего мужа, он будет продолжать мучить меня и себя, пока не получит ответы, в которых нуждается.
Поскольку он все равно их получит, почему я должна ему отказывать?
— Лука, — шепчу я. — Его зовут Лука, и он был моим другом детства. Мы жили в одном районе, когда была жива бабушка, и ходили в одну школу.
Если он и ценит информацию, то не показывает этого. Выражение его лица такое же пустое, как и его поведение.
— Зачем тебе понадобилось встречаться с ним тайно?
— Потому что он бегает не с той толпой.
— Какой толпой?
— Я не знаю. Я держалась подальше от его жизни, потому что это опасно.
— Но ты оказалась в моей. — В его тоне слышится мягкость, и я чуть не плачу от благодарности.
— Ты сам это сказал. У меня не было выбора.
— А если бы у тебя был выбор?
Рыдания облегчения покидают меня.
— Я бы выбрала это, Адриан. Я бы выбрала тебя.
Он на секунду закрывает глаза и хмыкает. Когда он снова открывает их, он хрипит.
— Черт, Леночка.
— Да, пожалуйста.
— Да, пожалуйста, что? Трахнуть тебя? Выпороть тебя? Владеть тобой?
— Любое… Все… — Я безуспешно борюсь со своими узами. — Пожалуйста.
Он отбрасывает ремень и расстегивает брюки, устраиваясь между моих раздвинутых ног. Я такая мокрая, что чувствую, как влага стекает между моих бедер на матрас.
— Ты хочешь, чтобы я трахал твою тугую киску, пока ты не закричишь, Леночка?
— Да…
Он хватает меня за бедра, и я выгибаюсь от его прикосновения. Стимуляция от его пояса привела меня в состояние забытья, так что даже малейшего блаженного прикосновения будет достаточно, чтобы взорвать меня.
— Ты будешь кричать для меня, Лия.
— Я буду… о-о-о… — мое слово заканчивается стоном, когда он погружается в меня с восхитительной безжалостностью, к которой я привыкла от него.
Мое тело ерзает по кровати, когда он входит в меня с возрастающей интенсивностью. Его грубое обращение заставляет меня задыхаться, рыдать и рыдать.
Это заставляет меня чувствовать себя живой.
Рубцы от его ремня искрятся вспышками боли в моих сосках и животе. Это смешивается с удовольствием, сливаясь в моем животе и сердцевине.