на излечение в Москву. Интересно отметить, что, хотя другие солдаты их роты знали, что среди них находится женщина, они отнеслись к ней благосклонно и даже вдохновлялись ее присутствием [Женщины и война 1915: 93].
Некоторые женщины, хотевшие стать солдатами, хорошо осознавали социальные последствия своего участия в боевых действиях; их мотивировало желание расширить возможности для женщин. В начале 1915 года девушка по имени Вася Федоренко обратилась к екатеринославскому военному коменданту с просьбой принять ее в армию добровольцем и отправить на фронт. Она отчаянно пыталась доказать, что «женщины также могут воевать, как и мужчины» [Ган 1915: 7]. В своем письме Федоренко писала: «Почему на мужчин возложено столько ответственных обязанностей, а на нас, женщин, возлагаются только кухонные дела» [Там же]. Ее прошение отклонили, как и просьбы, которые подали две другие молодые представительницы екатеринославской интеллигенции, стремившиеся вступить в армию, Лена Матлахова и Валя Шадьба. Но этот отказ не остановил их. Втроем они решили отправиться в Тифлис (ныне Тбилиси, Грузия) и обратиться к наместнику Кавказа графу И. И. Воронцову-Дашкову за разрешением вступить в ряды российской армии. Они прочитали в газете статью о жене рядового, написавшей наместнику письмо, в котором заявила: «Имею страстно жгучее желание поступить в армию, покорнейше прошу зачислить меня. Буду верно служить» [Там же]. Тронутый этим проявлением патриотизма, наместник разрешил ей вступить в армию.
Чтобы заработать денег на поездку, подруги занялись шитьем одежды. Наконец им удалось накопить достаточно средств, чтобы добраться до Тифлиса; там они обратились к наместнику, отправившему их в штаб Кавказской армии. Федоренко, Матлахова и Шадьба были приняты дежурным генералом, который предложил девушкам записаться «в пограничную стражу», но отклонил просьбу отправить их на фронт. Получив казачье обмундирование и снаряжение, девушки обстригли волосы и переоделись в солдатскую форму. На следующий день они сели в первый же санитарный эшелон, следовавший на фронт, но в поезде их опознали и взяли под арест. После того как девушки рассказали о себе, их отпустили, но на следующий день они снова оказались в руках полиции. Во время прибытия царя в Тифлис они стояли на главном проспекте, но кто-то в толпе заметил их и возмутился их присутствием. Их арестовали и держали под арестом, пока начальник дворцовой охраны полковник А. И. Спиридович не освободил их и не представил царю. Все три просили у царя разрешения отправиться на фронт, и тот пообещал рассмотреть этот вопрос. Неизвестно, была ли их просьба удовлетворена [Там же: 7–8].
Некоторые из женщин, принимавших участие в боевых действиях, принадлежали к российским высшим классам. Петроградские дамские журналы охотно печатали заметки о дворянках, уходивших на войну. Женщины, занимавшие высокое общественное положение, нередко подключали влияние и связи, чтобы вступить в ряды действующей армии. Были среди них и те, кто происходили из знатнейших российских аристократических семейств, в том числе княжеских. Одним из интереснейших подобных примеров является случай княжны Кати Дадешкелиани, опубликовавшей воспоминания, в которых она подробно описала свое участие в войне под видом мужчины-офицера [Dadeshke-liani 1934]. Княжна происходила из правящей фамилии Сванетии, небольшой области в Грузии. В армию она отправилась по мотивам скорее личным, нежели патриотическим, в поисках приключений и сильных эмоций, чтобы спастись от депрессии, вызванной убийством отца и самоубийством младшей сестры. Она поступила на воинскую службу под псевдонимом Джамал Дадекашвили, пользуясь покровительством и опекой друга семьи, полковника Эдыка Хагондокова. Ее определили в 4-й эскадрон Татарского полка, входившего в состав так называемой «Дикой дивизии» великого князя Михаила, адъютантом к Хагондокову, который командовал этим полком.
Хагондоков обучил княжну Кати начаткам военного этикета, благодаря чему та сумела выдать себя за молодого мужчину-офицера. Ее назначили вестовым при штабе полка в Чорткове, в Галиции. Дадешкелиани, всю жизнь имевшая дело с лошадьми, без особых затруднений выполняла возложенные на нее обязанности. Впрочем, развозить донесения и документы ей вскоре наскучило, несмотря на опасность, сопряженную с этими поручениями. Она попросила перевести ее на передовую, в боевые части. Хагондоков не хотел отправлять женщину на линию фронта, но Дадешкелиани настаивала, и он в конце концов уступил. На передовой она провела всего неделю в середине 1915 года. Фронтовой опыт княжны оказался кратким и принес ей лишь разочарования. Очевидно, представления о боевых действиях, сложившиеся у нее до того, как она приняла в них непосредственное участие, были глубоко идеализированными, и, столкнувшись с суровой военной реальностью, княжна поддалась страху и испытала «парализующее напряжение» [Там же: 96]. На передовой она почти не проявила себя и, списав это на свой пол, после недолгого участия в боевых действиях с облегчением вернулась в полковой штаб.
После возвращения с передовой Дадешкелиани перевели в медицинскую роту, расположенную в Борщеве. Эта служба оказалась для нее более посильной. «Я уже не чувствовала собственной бесполезности, бессилия и неспособности выполнить долг, поскольку эта служба давала более благодатную почву, чтобы применить мои женские умения, мою энергию и силу воли» [Ibid: 97]. Впрочем, она продолжала одеваться по-мужски и успешно выполняла медицинские обязанности до середины 1917 года. Убежденная монархистка, Дадешкелиани не приняла Февральскую революцию и отказалась присягать Временному правительству, в августе 1917 года покинула армию и вернулась к семье в Петроград.
Находясь в армии, княжна без особых усилий переняла мужские манеры и убедила остальных, что она – молодой человек. Ей даже удалось ввести в заблуждение вдовствующую императрицу Марию Федоровну, которая удостоила ее аудиенции и даже не заподозрила, что молодой грузинский офицер – на самом деле переодетая женщина. Оказавшись неспособной к фронтовой жизни, Дадешкелиани тем не менее при случае не гнушалась применить силу. Сталкиваясь с угрозой, она без колебаний пускала в ход кулаки или оружие для разрешения конфликта. Хотя всю войну княжна выдавала себя за мужчину, она, по-видимому, так и не отказалась от убеждения, что сферы деятельности мужчин и женщин должны различаться. В отношении женщин, играя роль князя Джамала, Дадешкелиани вела себя «по-джентльменски», оказывала им защиту и покровительство, руководствуясь традиционной точкой зрения, что женщины нуждаются в подобной опеке.
Вероятно, княжне не казалось парадоксальным, что «защитник» сам в действительности является женщиной, и правомерность этой роли никогда не вызывала у нее сомнений. Также она, очевидно, не осознавала, что занятия, связанные с войной, не соответствуют идеологическим представлением о разделении труда по гендерному признаку. Собственные неудачи на фронте она по-прежнему объясняла своей принадлежностью к «слабому полу», несмотря на способность относительно легко выполнять другие мужские задачи. В своих воспоминаниях Дадешкелиани так и не разрешила этого подспудного противоречия, однако вполне ясно указала, что не считает