Читать интересную книгу Маяк Чудес - Нелли Мартова

– Это хулиганство. Я полицию вызову, – выпалила я, отдышавшись, хотя знала, что полиция нам тут не поможет.

Сумасшествие какое-то. Какая дикая, нелепая и вместе с тем достоверная, на первый взгляд, фантазия! Деталь к детали, каждая на своем месте, мастерская подделка, ловко подсунутая фальшивка.

«Ерунда, мы справимся. Обойдемся и без этого», – заявила Аллегра.

«Без чего, радость моя?» – мысленно спросила я.

«Мы с тобой кое-что потеряли. Кое-что очень радостное».

– Господи, Инга, как страшно было на тебя смотреть. – Мама нервно теребила в руке цепочку от кругляшка. – Что там было? Что ты увидела в той открытке?

– Фальсификацию, – ответила я.

– Инга! Альбом! Проверь свой альбом!

Я притащила из прихожей сумку и вывалила на стол ее содержимое. Есть вещи, с которыми скрапбукер никогда не расстается. В первую очередь, это ножницы – тяжелые, старинные, с бронзовыми ручками и украшениями в виде крохотных бабочек. Без таких не сделать ни одной открытки. А я еще повсюду таскаю за собой свой альбом. Это уже паранойя, но ничего не могу с собой поделать. Я специально выпросила у дяди Саши небольшую, компактную обложку, хотя он и ворчал, что так не полагается.

Едва я взяла в руки альбом, как сразу почувствовала знакомый запах. Новенькая пластиковая обложка парадоксальным образом пахла старой, пыльной бумагой. Я раскрыла его на последней странице, которую сделала на прошлой неделе.

– Кристофоро Коломбо! – вырвалось у меня.

Страничка выглядела так, словно ее жестоко измяли, а потом расправили обратно. Картон сморщился, машинные строчки оборваны, штампы расплылись, бумажная лента наполовину оторвана. Белая когда-то подложка посерела, словно ее много раз брали грязными пальцами.

«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо, – пропела Аллегра. – Да, мы кое-что потеряли, но мы справимся, потому что мы – самые радостные в мире штучки!»

Я посмотрела на мамин альбом, и сердце болезненно сжалось – он вот-вот превратится в труху. Конечно, до самой радостной в мире штучки мне далеко, как муравью – до луны, но всерьез огорчиться я не могу, это правда. Ведь мама когда-нибудь сделает новый альбом, не хуже прежнего.

– Оно так все и началось, да? – спросила я у мамы. – Они показали тебе эту открытку с птицами?

– Я не помню никакой открытки, – покачала головой мама.

Мы синхронно, не сговариваясь, потрепали себя за кончик уха. В этой задачке у меня что-то не сходилось. Я осторожно отодвинула шторку и краем глаза выглянула за окно. В летних сумерках отчетливо разглядела на той стороне двора две знакомые фигуры – одну высокую и лохматую, другую пониже, с коротким ежиком волос. Чучундры в халатах посматривали то на окно, то на карточки у себя в руках. Третья куда-то исчезла.

Похоже, и у меня есть все шансы скоро увидеть своего хранителя на открытке. Вообще-то я бы не прочь от него избавиться, но забыть заодно полжизни, как мама?

– Они у меня допрыгаются. – Я схватила скалку и кинулась к двери.

– Инга! С ума сошла! Это опасно, и толку не будет! Пожалуйста! – Мама попыталась преградить мне дорогу, но куда там.

– Прятаться, что ли, от них? Вот еще! – Я сунула ноги в туфли.

– Инга, ты сейчас можешь потерять связь с потоком, – спокойно сказала она. – Вот прямо сейчас.

– Что? – Я остановилась как вкопанная. – Ты уверена в этом?

– Посмотри! – Она потрясла у меня перед носом разворотом моего альбома. – Видишь, еще одна страница меняется?

Никогда не думала, что это так больно: смотреть, как рассыпается в прах твоя работа. Мне пришлось приложить поистине героические усилия, чтобы стать v.s. скрапбукером. Меньше всего на свете я хотела бы расстаться с миром, который обрела с таким трудом, и лишиться своей новой, горячо любимой специальности. Не могла я позволить каким-то серым личностям отобрать у меня все это! «Мы не позволим», – радостно подхватила Аллегра.

Я верила маме, верила ее огромному скрапбукерскому опыту, верила чутью, которого у меня не было. Поэтому задала только один вопрос:

– Что ты предлагаешь?

– Они тебя зацепили. Тебе надо исчезнуть прямо сейчас, чтобы они потеряли всякую связь с тобой. По-другому процесс не остановить. И ждать больше нельзя, – сказала мама тем тоном, каким в детстве отправляла меня в постель, и я поняла, что спорить бесполезно.

– Ты тут справишься одна?

Она надела на шею кулон.

– У нас с тобой нет других вариантов.

«Мы исчезнем, мы исчезнем. Самый радостный варрюант, это точно!», – подхватила Аллегра. Как ни странно, мне сразу стало легче, будто кто-то очень важный и серьезный разрешил мне оставить маму одну.

Дальше я помню все урывками. Как я целовала кошачьи морды, как мама совала в мою сумочку вещи и поспешно что-то объясняла, как она задергивала шторы и доставала из тайника свою знаменитую открытку с каруселью. Последнее, что я запомнила, – теплые мамины руки на своих плечах. Как ни силилась потом, не могла вспомнить выражение ее лица. Только тепло, которое втекало в мои плечи, и радостный мячик, который вопреки всякому моему желанию перекатывался в животе в предвкушении приключения. Потом я помню знакомое головокружение, десять секунд подкатывающей к горлу тошноты и родное ощущение потока. Пахло чем-то смутно знакомым.

Когда я открыла глаза, на улице давно стемнело. Отозвалась в груди смутно знакомая, приятная боль – и тут же стихла. Я полулежала в кресле с сумочкой на коленях в незнакомой комнате с высокими потолками. Голова трещала, словно меня огрели по затылку. В ушах звенело.

В окна сквозь занавеску проникал слабый свет фонаря и окон соседнего дома. Я с трудом приподнялась и огляделась. Почти все пространство комнаты занимал рояль, по углам стояли большие колонки, а у дальней стены на разложенном диване похрапывал какой-то человек. Что-то едва не выскользнуло у меня из рук, но я успела его подхватить – это был мой альбом.

Я тихонько сняла туфли и на цыпочках подкралась к окну. При свете фонаря я долго разглядывала страницу альбома, водила по ней пальцами. Она выглядела так же, как и сразу после создания – гладкий картон, ровные строчки, целая белая ленточка. Можно подумать, что испорченная страница мне приснилась. Убедившись, что альбом в порядке, я выглянула на улицу и увидела унылый, мало чем примечательный двор: трех-четырехэтажные домики, растрескавшаяся штукатурка в подтеках, покосившиеся сараюхи, кривой асфальт и утопленные в землю окна цокольных этажей. Даже навскидку я могла вспомнить не меньше пяти районов в разных частях города, где из окон мог бы открываться подобный вид.

Но почему именно здесь? Мама сказала, что карусель сама подберет для меня самое безопасное место. Я никак не ожидала, что таким местом окажется обычная квартира, да еще чужая. И куда мне теперь спрятаться до утра, пока этот человек не уйдет на работу? И потом, может быть, здесь живет кто-то еще.

Глаза потихоньку привыкали к темноте. В комнате пахло, как в старых домах или музеях, – вековой сыростью и обветшавшей историей. А звенело вовсе не в ушах, это от сквозняка тихонько качались под потолком поблескивающие трубочки – «музыка ветра». Ох, не люблю я весь этот фэн-шуй! «Красотутень, и звучит мелодичненько», – пропела Аллегра.

Я хотела выглянуть в коридор, но в потемках споткнулась о какой-то провод и упала на пол со страшным грохотом. Вдобавок к этому на мою многострадальную голову что-то обрушилось сверху.

Пока я поднималась и ощупывала конечности, человек в постели застонал, потом щелкнул выключатель, и в свете красного абажура на меня уставилась сонная физиономия незнакомого мужчины.

– Добрый вечер, – сказала я самым вежливым и дружелюбным тоном, на какой только была способна. – Ничего, если я здесь поживу немного?

Глава третья. Берегись советских грузчиков, даже если они женщины

Софья

2 июня, утром, ближе к одиннадцати, время как следует все обдумать

Меркабур

Жизнь надо мной издевается. Меня все время делают начальником, и никто меня не спрашивает, хочу я этого или нет. Руководитель из меня, как из кота – ездовая собака. Я представила, как тяну по сугробам навстречу вьюге тяжелые сани, а меня подгоняют плеткой по бокам двое улюлюкающих подростков. Очень похоже на правду. По всему выходит, что я теперь осталась за старшую, а им только дай волю – веревки из меня сплетут, еще и лапти смастерят. Эх, вот Инга бы на моем месте построила их на раз-два. Я и сама ее иногда побаиваюсь. Интересно, где она сейчас и что делает? Вот уж кому никакие открытки не страшны. За приоткрытой дверью раздается кваканье лягушки, которое будто подтверждает эту мысль.

Мои размышления прерывает риторический вопрос Ильи:

– Кто закроет дверь?

– Не смешно, Илья, – ворчу я и чувствую себя старухой.

Эльза устало смотрит на него, дверь с грохотом захлопывается. Я вздрагиваю и лезу пальцем себе в ухо. Это она нарочно нас оглушила, не может деревянная дверь так громко хлопать. Выражение лица Ильи сменяется на обиженное. Теперь будет дуться, как ребенок. Девчонка способнее его на порядок. Если бы у скрапбукеров были спортивные разряды, она бы уже давно получила кандидата в мастера спорта, пока парень сдавал бы норматив на третий разряд. Сегодня все на нервах, вот они и срываются на ни в чем не повинной двери.