Серченко вспотел.
— Ну что ты мытаришь? Я контролировал доступ сотрудников к закрытой документации и к базам данных. Всегда был против найма временных работников, если они по роду своей работы автоматически получали доступ к конфиденциальной информации Секретные документы уничтожал лично…
Капитан прервал его:
— Вася, оправдываться можешь перед Ах-лоповым. Но если еще кто-нибудь возьмет тебя в частную службу безопасности, заруби себе на носу: ты обязан регулярно обследовать все помещения конторы — и служебные, и подсобные, — а также пространства, к ним прилегающие. Во-первых, для проверки их при помощи спецаппаратуры на наличие подслушивающих устройств. Больше того, в твои обязанности входит оборудовать звуконепроницаемые помещения для обсуждения важных вопросов. Вот если бы ты шевелился, то набрел бы на долго пустующую квартиру над банком. А прозванивая ее, сообразил бы, возможно, что перекрытия-то деревянные, через которые взять ваши сейфы — одно удовольствие.
Серченко, понурясь, выслушал и спросил:
— У тебя все?
— Нет. Тут не хватает одного досье.
— На кого?
— На Василия Серченко.
Кострецову показалось, что сейчас Вася схватит его за грудки, но тот лишь воскликнул:
— Ну ты и фрукт, Кострецов! На меня сам составишь!
— Составлю, если нужно будет. Последний к тебе вопрос: с кем ты говорил о конфиденциальной информации?
— Говорил лишь с теми, — Серченко приосанился, — кто был ответственным за нее или доверенным лицом.
— Ответственным — понятно. А что значит «доверенным»?
— Кострецов, повторяю: я из ментов. И знаю, кому и о чем можно говорить. С моей стороны утечки не могло быть. Можешь хоть верить, хоть проверить.
— Почти правильно начал отвечать: «не могло быть». А вдруг могло? И так, что сам ты даже не подозреваешь?
— Тогда крути всех, на кого я сделал досье. Со всеми по этому вопросу я общался.
— Ладно, Василий, — капитан продолжал называть его по имени, а не по фамилии, — посмотрю еще твои папочки и передам Унькову. Он по своей линии тоже старается.
— Есть одна деталь, — замявшись, сказал Серченко. — Может, тебе пригодится. Валюта была в фирменных упаковках нью-йоркского банка.
— Ты эту важнейшую наводку, — Сергей усмехнулся, — нарочно для конца разговора приберегал? Есть образцы упаковки?
Василий положил перед ним обрывок банковской ленты.
— Спасибо, это важно, — сказал Кострецов.
Серченко ушел, все-таки не попрощавшись.
Помимо ахлоповского дела, с которым Кострецов объединил и раскрутку по Яше — Ашоту — Молоту — Толянычу — Маврику, у него, как всегда, было невпроворот других текущих дел и делишек. Он изнемогал от их вала на своем участке в центре Москвы, теперь ставшей и криминальной столицей России. Весь день опер мотался по «земле», стараясь более-менее подбить бабки, чтобы развязать себе руки для главного розыска.
К вечеру, когда он, подустав, брел по Кривоколенному переулку, к нему пристроился Кеша Черч и прошепелявил:
— Здоровенько, Кость! Зайдем на Банковский, вдарим по пивку?
Капитан внимательно взглянул на него. Если тот предлагал двинуть по пиву, значит, имел срочную информацию.
— А чего ж, Кеша, выпьем по старой дружбе, — громко произнес Сергей, чтобы слышали возможные заинтересованные прохожие, — на сегодня я отработал.
Они свернули в Банковский, зашли в пивную на первом этаже кафе-бара. Кострецов заказал по паре пива. Встали за пустой столик в углу, чтобы не было соседей.
Черч, как обычно, когда имел сведения, попивал неторопливо, чтобы разжечь нетерпение Сергея. Но Кострецов уважал пиво и тоже тянул его в разрядку, спокойно поглядывая по сторонам.
Наконец Кеша сказал вполголоса:
— Пасут тебя, Кость.
Кострецов с трудом сдержался, чтобы не выдать удивления.
Черч продолжил:
— Сам Яша Тундра. Я его случайно сейчас засек, как тебя увидел на Кривоколенном. Ты вдалеке топал, а Яша сзади, к машинам у тротуара прижимался. Как я стал вас нагонять, он оглянулся, меня увидел и во двор заскочил. Где-то ты Тундре на мозоль круто наступил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Разные соображения пронеслись в голове опера, но вслух он сказал:
— Его «шестерку» Толяныча завалили. Приходится самому Яше топтуном трудиться. Спасибо, я его не заметил. У тебя-то как дела?
— Нормально. Если ты по Ахлопову, пока глухо. А пожар у Тундры Мавриковы ребята сделали, они и Толяныча убили.
— Знаю. Поэтому Яша и шустрит, интересно ему, что я предпринимаю, — говорил очевидные вещи Кострецов, не собираясь посвящать стукача в подоплеку событий.
Яшу нужно было брать или хотя бы «навесить ему хвоста». Одному взять матерого Тундру, сторожащего где-то на улице, Кострецову сейчас едва ли было возможно. Значит, требовалось устроить тому контрнаблюдение. Черч, засвеченный встречей с Сергеем, для этого уже не годился.
Капитан подумал о Вале Пустяке: авось тот загорает через двор отсюда около пиццерии. И сказал Кеше:
— Спасибо еще раз. Допивай, я пошел.
Сергей вышел на улицу, не оглядываясь. «Проверяться» на такого многоопытного филера, как Яша, было опасно и могло спро-кодировать его уход. Опер неторопливо вышел на Мясницкую, двинулся к «Джонни Толстяку».
Свернул во двор за ним и увидел Пустяка, стоявшего на своем коронном месте около черного выхода из пиццерии. Ждал тот, видимо, свою Нинку, которая в конце рабочего дня появлялась с сумками наперевес, груженными провизией и непременными бутылками.
В этот час двор был пустынный. Тундре, следовавшему за Кострецовым, не представляло труда, подкравшись, отследить, с кем Кострецов общается. Капитан заклинал, чтобы Пустяк вдруг не проявился как его знакомый. Тот, если уже напился, вполне мог скорчить какую-нибудь рожу. Но Валя, заметив Кость издали, сразу же безучастно отвел глаза. Опытен был этот бывший зэк.
Кострецов подошел к нему совсем близко и закричал в открытую дверь пиццерии:
— Есть кто-нибудь? Где хозяин? — Повернувшись спиной во двор, он быстро зашептал Пустяку: — Меня Яша Тундра пасет, сейчас сечет откуда-то со двора. Прошу, хотя никогда к тебе за таким не обращался: сядь ему на хвост и проследи до его хаты. Если он на тачке, бери такси. Деньги я тебе с сигаретой передам. Доложишь у меня дома.
Капитан снова крикнул:
— Есть хозяин?
Выглянула подружка Пустяка Нинка:
— Чего орешь? Ушел хозяин.
— Извините, — сказал Кострецов.
Дождавшись, когда она исчезнет, он долго рылся в карманах, пристраивая к пачке сигарет деньги. Достал наконец пачку, стал медленно ее открывать.
Пустяк обратился к Кострецову;
— Мужик, угости закурить, — и шагнул к нему вплотную, закрывая обзор со двора.
Сергей протянул ему пачку. Тот ловко выхватил из нее сигарету и деньги из ладони. Поблагодарил:
— Спасибо тебе.
Кострецов тоже закурил и пошел со двора к себе на Архангельский, не оглядываясь. Пусть Яша дотащится за ним до дома, снимет слежку и двигает восвояси!
Сергей вошел в свой двор, открыл узкую дверь заднего хода и поднялся по лестнице. Около двери квартиры постоял, осмотрел ее. Теперь, когда верный доселе Тундра вдруг взялся его выслеживать, надо быть готовым ко всему.
Не исключая нападения на него дома, Кострецов поставил двойную дверь: одну, внутреннюю, — деревянную, а вторую, наружную, — из металла. Наружную обшил рейками, обтянул невзрачным кожзаменителем, потом «состарил», чтобы выглядело пообшарпанней.
Он прошел в квартиру. Готовясь к появлению Пустяка, закрыл окна на кухне и в комнате плотными шгорами. Сегодня ему было не до кулинарных изысков. Сварил пельменей, поел.
Ждал Кострецов своего филера с сомнениями. Любой бывалый уголовник способен «ливера давить» за кем-нибудь. А Валя тем более, ведь стоял на шухере у домушников. Но смущало Кострецова, что тому в руки деньги попали. Пустяк был законченным алкоголиком. Не валялся в лужах лишь потому, что вынужден был держать хоть какой-то вид, дабы пускали его на постой бабенки.