Читать интересную книгу Опыты религиозных исследований - Кеннет Хаукинз

Приведем другой пример. В 5-м стихе 1-й главы Книги Откровения (AV) мы читаем: «Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею» (цитируется по русскому синодальному переводу. — Прим. перев.). Однако в более поздних переводах читаем: «освободившему нас от грехов наших кровию Своею.» Дело не в том, что переводчикам не понравилась идея «омытия кровью Агнца», просто и в этом случае рукописи обнаруживают расхождение в одной букве: в греческом тексте должно стоять слово lusanti (ludanti), а не lousanti (loudanti), что переводится как «освободил», а не «омыл».

Некоторые открыто осуждают текстовой критицизм, заявляя, что греческий текст, лежащий в основе английского перевода (AV) — правильный, и что т. н. усовершенствования, предпринятые в недавних переводах, по сути дела являются искажениями. Однако в действительности такая позиция свидетельствует о страхе и незнании реального положения дел в данном вопросе. Иногда говорят, что упомянутое «усовершенствование» текста характеризуется общей тенденцией принизить личность Христа, однако факты этого не подтверждают. Во-первых, ни один серьезный ученый не станет реконструировать текст, исходя из своих личных богословских пристрастий и не сообразуясь с убедительными свидетельствами рукописей. Если бы кто-нибудь поступил таким образом, другие ученые выявили бы всю непристрастность такого подхода. Во-вторых, текст или тексты (поскольку еще нет окончательного согласия на этот счет) не всегда принижают личность Христа; иногда имеет место и обратное. Например, в широко распространенном греческом Новом Завете «Kilpatrick»3 в 18-м стихе 1-й главы Евангелия от Иоанна вместо слов «единородный Сын, сущий в недре Отчем», читаем «единородный Бог».

Работа по отысканию первоначального текста еще продолжается, и, несмотря на то, что зачастую адекватность его прочтения кажется очевидной, проблемы, тем не менее, сохраняются. Не существует безошибочного метода определения правильного текста, и личную оценку приходится делать на основании имеющихся свидетельств. Однако эта оценка, эти суждения вовсе не произвольны, поскольку приципы текстового критицизма разработаны и продолжают разрабатываться.

Сталкиваясь с той или иной неясностью в тексте, важно помнить, что общее количество текстов с неопределенным прочтением весьма невелико. Нередко сочинения древнегреческих и римских авторов доходят до нас всего лишь в полудюжине рукописей, а иногда и того меньше, но в то же время существует по меньшей мере пять тысяч греческих рукописей, полностью или частично содержащих текст Нового Завета. Разница весьма значительна, но разночтений очень мало, и можно с уверенностью сказать, что ни один аспект христианского вероучения не выглядит проблематичным из-за неопределенного прочтения того или иного текста.

Применительно к Ветхому Завету возникают другие проблемы, и, похоже, что в некоторых местах ветхозветный текст искажен. Проблема, в частности, состоит и в том, что в некоторых случаях книга представлена в различных вариантах в еврейском тексте и греческой Септуагинте. В этой области предстоит еще много потрудиться, однако и здесь, имея под рукой современные переводы наподобие «Revised Standard Version», мы можем доверять имеющемуся тексту, не рискуя сбиться с пути.

Лингвистический критицизм

Библия была написана на еврейском, арамейском и греческом языках. На первый взгляд может показаться, что, несмотря на всю свою трудоемкость, перевод в итоге оказывается совершенно точным, однако в действительности добиться этой точности очень нелегко. Например, какое-нибудь еврейское слово может встретиться только единожды или дважды во всем Ветхом Завете и его значение остается не совсем ясным. Однако это же слово в слегка измененной форме может встретиться в других родственных древнесемитских языках, дающих ключ для понимания его значения. Таким образом, существует обширая область сравнительных исследований применительно к этим древним языкам. Что касается Нового Завета, то здесь постижению смысла греческих слов во многом может способствовать знакомство с их употреблением в папирусах делового характера, найденных археологами. Так, в 13-м стихе 15-й главы Евангелия от Луки (AV) мы читаем: «… собрав все…». Однако в Новой Английской Библии (NEB) имеется новое, уточненное значение, которое гласит: «… обратил всю свою долю в наличность…». Раньше считали, что греческий язык Нового Завета был языком особенным, для филолога-классика он представлялся деградирующим, а для верующих был «языком Святого Духа». Однако теперь мы знаем, что это вполне самостоятельный язык, называемый «koine», то есть «общий» язык простых людей. Некоторое время тому назад существовал список из 767 слов, которые встречались только в греческом Новом Завете и более нигде. Однако теперь, благодаря открытию и изучению папирусов, их число сократилось до пятидесяти и продолжает уменьшаться4.

Конечно, работа в этой области требует значительных познаний в древних языках, и студенту, вероятно, с нею не справиться, однако он должен следить за исследованиями ученых и пожинать плоды их труда, обращаясь к хорошим современным справочникам.

Ценность этих двух типов критицизма (текстового и лингвистического) очевидна и, несмотря на расхождения во взглядах ученых по различным вопросам, у студента здесь не будет особенных поводов для беспокойства, если, конечно, он не испытывает давления со стороны крайней формы фундаментализма, который считает злом всякую научную деятельность такого рода и перед лицом всего ученого мира упрямо настаивает на том, что Authorized Version и лежащий в его основе «общепринятый текст» является самым точным. Можно заметить, что фундаменталисты такого типа отрицают текстовой критицизм и основанные на нем современные переводы (особенно RSV) не по научным соображениям, а потому, что (как им кажется) сами ученые заблуждаются в своей вере5. Читатель должен решить, стоит ли ему считать такой довод обоснованным.

Литературный критицизм

Этот раздел библейской критики занят выяснением того, как была написана та или иная книга, когда и кем. Критицизм такого рода приложим ко всем видам литературы. Ученые, например, пытаются выяснить, действительно ли Шекспир написал все приписываемые ему пьесы или был кто-то еще, а также пытаются определить источники.

Некоторым исследователям кажется, что такая критика неприменима к Библии, поскольку Cвятое Писание есть Слово Божие и, следовательно, стоит особняком. Считается, что если Библия богодухновенна, то, следовательно, такая критика может оказаться непочтительной. Винсент Тэйлор в книге «The formation of the Gospel Tradition» пишет, в частности, что «такое исследование совершенно недопустимо для тех, кто придерживается строгой теории богодухновенности. С их точки зрения запись исходит непосредственно от Бога; Евангелие надо принять и истолковать, но анализировать и прослеживать историю текста нельзя». Однако далее он добавляет: «Мы с радостью признаем наличие божественного элемента в Евангелиях, но в то же время мы видим, что они появились на свет посредством человека»6.

Конечно, Библия содержит убедительные заявления о себе как о Слове Божием (о них мы поговорим позднее), однако она написана на языке людей и в литературных формах, принятых в человеческой практике. Нет сомнения в том, что в Библии присутствуют как человеческий, так и божественный аспекты, и ни один из них нельзя игнорировать. В ней в качестве различных литературных форм представлены исторические повествования, поэзия, Послания и Евангелия. Кроме того очевидно, что стиль сочинений заметно варьируется, свидетельствуя о тех или иных особенностях характера библейских писателей. Это гораздо более заметно при чтении на языке оригинала, а не в английских переводах, поскольку последние стремятся выровнять и сгладить стиль, скрывая имеющиеся различия. А они как раз таки и представляют собой человеческий аспект в Библии, который может являться предметом литературной критики.

Занимаясь литературной критикой Библии, важнее всего с самого начала не забывать о природе искусства. В данном случае речь не идет о точном исследовании, где на поставленные вопросы можно дать однозначно обоснованный ответ. Все выводы приходится делать путем обсуждения имеющихся данных, поскольку единого простого способа доказательств не существует. Фактически самое большее, чего мы можем достичь, это высокая степень вероятности, и то, что кажется вполне вероятным одному, может оказаться совершенно неправдоподобным для другого. Всякий вывод на деле является теорией, и об этом никогда не следует забывать

Несколько лет назад директор одного богословского колледжа предложил К. С. Льюису прочитать студентам доклад на тему «Современное богословие и библейская критика»7. Льюис говорил как человек сторонний, однако весьма сведущий в небиблейской литературной критике, и сказанное им заслуживает внимательного прочтения каждым, кто приступает к религиозным исследованиям. Будучи человеком иного круга, он имел определенное преимущество и, в частности, сказал: «Взгляды, с которыми вы ежедневно соприкасаетесь, обусловлены такими же исследованиями и господствующими мнениями, каковые присущи и вам. Это и может ввести вас в заблуждение». По мнению Льюиса очень многие библеисты не пользовались доверием как критики. «Мне кажется, что им недостает литературного вкуса», — заключил он. В качестве одного из примеров Льюис приводит высказывание Бультмана о том, что в 8-й главе Евангелия от Марка предсказание о Втором пришествии Христа, следующее за предсказанием о Его страданиях, якобы «несообразно стилю повествования». Льюис называет это «потрясающим отсутствием чутья» и, рассмотрев содержание евангельского отрывка, добавляет: «С логической, эмоциональной и образной точек зрения — последовательность совершенная. Только Бультман мог подумать иначе».