сказал он. – И поторопись: мы опаздываем на мессу[11].
– Я не пойду, – сказал Вундер, не успев обдумать смысл своих слов.
Но однажды произнеся это, он уже не изменил своего мнения, даже несмотря на то, что папа сперва растерялся, затем расстроился, а затем разозлился.
Наконец папа сказал очень громко:
– Мы ходим вместе каждую неделю, и эта неделя не исключение. Ты должен пойти со мной, и точка!
В этот момент из своей комнаты в коридор, где они спорили, вышла мама.
Она выглядела очень уставшей, как в тот вечер, когда выходила за супом, но Вундер знал: то, что она покинула комнату, – хороший знак. И он знал, что она поймёт его и объяснит папе, что всё изменилось.
И всё так и случилось.
– Если Вундер не хочет идти в церковь, – сказала она, – он не обязан идти.
Но папа ответил:
– Нет, обязан. В этом доме и так уже слишком многие опустили руки.
Он почти сразу начал извиняться, но мама уже ушла в свою комнату, захлопнула дверь и заперла её на ключ. Папа долго стоял там, пытаясь уговорить её снова выйти. Но она не вышла.
Наконец папа ушёл. Один.
И стоя там, в коридоре, Вундер понял, что не было смысла идти в Портал-Хаус, не было смысла продолжать задавать вопросы. Он уже получил ответы.
Всё становилось только хуже, не лучше. Всё разваливалось. Раньше в его доме царила любовь, но казалось, что её смывало, что с каждым днём её зарывало всё глубже и глубже в землю.
– Послушай, Вунди… – начала Фэйт.
– Я не хочу идти! – воскликнул Вундер.
Но после обеда Фэйт, разумеется, стояла у его велика.
– Я пришла, чтобы просто снова прогуляться, как обычно, – сказала она. – Просто прогуляться. Никаких разговоров о ведьме.
Вундер вздохнул.
– Ты уже это говорила.
– На этот раз я серьёзно.
– Я в этом сомневаюсь, – сказал Вундер. Но всё равно пошёл с ней.
Уже через несколько минут Фэйт нарушила обещание.
– Я знаю, почему ты не хочешь идти в Портал-Хаус, – сказала она.
– Мы же просто гуляем, – напомнил ей Вундер.
– Я соврала, – сказала Фэйт. – Помнишь первое собрание Общества Любителей Необъяснимых и Невиданных Явлений?
Вундер вздохнул.
– Ну конечно, помню.
С тех пор прошло всего четыре недели, хотя и казалось, что намного-намного больше.
– Помнишь, что ты сказал в конце? – Она натянула на лицо широченную улыбку и сунула руки в карманы своего пастельного зелёно-голубого платья-свитера. – «Для меня каждый час дня и ночи есть чудо![12]»
– Я цитировал Уолта Уитмена[13], – объяснил Вундер. – И я так не улыбаюсь.
– Ну, теперь не улыбаешься, – согласилась Фэйт. – Но я очень точно изобразила, как ты улыбался раньше… – Она вынула руки из карманов. – Как будто искренне.
– Тогда это было искренне, – сказал ей Вундер. – Но тогда я не знал того, что знаю сейчас.
Фэйт упёрла в него свой немигающий взор.
– Тогда ты не делал этого искренне, – сказала она. – Ты только думал, что делал это искренне, потому что до этого с тобой не случалось ничего плохого. А теперь что-то плохое случилось.
Вундер не сразу ответил ей, так как они проходили мимо городской ратуши. Он не увидел полицейских поблизости, но всё равно переживал.
– Со мной случались плохие вещи, – сказал он, как только они отошли на безопасное расстояние.
– Например? – спросила Фэйт.
– Моя бабушка умерла.
– Это действительно грустно, – сказала Фэйт. – Ты хорошо её знал?
– Нет, – признался Вундер. – Она умерла ещё до моего рождения. – Он немного поразмыслил, сунув руки в карманы. – Я сломал руку, когда мне было пять. Так я и познакомился с Томазом. В травмпункте. Он тоже сломал руку. Тогда я посчитал, что это чудо, – это было записано в Чудесах, Чудесное происшествие № 97.
– Было больно, наверное, – сказала Фэйт. – Но готова поспорить, тебя держала за руку мама, а потом тебе купили мороженое или ещё что-нибудь. Готова поспорить, до сих пор с тобой никогда не происходило ничего по-настоящему плохого. Поэтому раньше ты и верил в чудеса, а теперь нет.
Вундер нахмурился, глядя на неё.
– Ну, тогда, наверное, с тобой тоже никогда не происходило ничего плохого, раз ты веришь во всё это.
– О нет, происходило, – сказала Фэйт. – Разве ты не помнишь, что умер мой дедушка? – Она взмахнула рукой в воздухе. – А когда я была маленькая, от нас ушёл папа. И моя мама считает меня чудачкой. Как и моя сестра Грейс.
По мнению Вундера, Фэйт действительно была чудачкой. Но он знал, что многие наверняка считали странным его самого. Чудология была не совсем типичным увлечением для ребёнка.
Но родители не считали Вундера странным. Они купили ему Чудеса. Читали каждую запись, просматривали вместе с ним старые газеты, покупали ему книги, показывали ему местные чудесные достопримечательности. Раньше он был уверен в том, что родители его любят.
Теперь же всё изменилось. Если смерть сестры была худшим, что когда-либо с ним случалось, то скорбь родителей была на втором месте. Он больше ни в чём не был уверен.
– Тогда почему ты веришь во всё это? – спросил он Фэйт. – В ведьм, оборотней и зомби?
Девочка остановилась, чтобы заколоть чёлку. Вундер подождал её, хотя и пожалел об этом, когда она закончила и подошла очень близко к нему.
– Потому что я знаю достаточно, чтобы понимать, что не знаю всего, – сказала Фэйт, неотрывно глядя ему в глаза. – Я знаю, что тебе нравилось верить в радостные и искрящиеся чудеса, Вунди, нравилось думать, что ничего плохого не случается, что жизнь всегда идеальна. Но иногда плохие вещи всё же случаются. Люди ранят твои чувства и разочаровывают тебя. Люди умирают, – она на мгновение умолкла. Вундер думал, что она натянет капюшон на голову, но Фэйт глубоко вздохнула и продолжила: – Но иногда самые светлые чудеса происходят в самые тёмные времена. – Она кивнула, словно в подтверждение своих слов. – Именно так. Но ты должен искать их. Нельзя бояться темноты.
Затем она сняла заколку с чёлки и снова зашагала вперёд.
– Я не боюсь, – сказал Вундер, догоняя её. – Я просто больше не верю в чудеса.
Он, однако, обдумывал слова Фэйт, думал о свете и тьме, когда они вошли в лес, где по зелёным листьям расползались жёлтые и красные пятна, всё больше и больше захватывая их. Вундер даже не осознавал, что они шли именно туда, но, разумеется, куда же ещё. И теперь, когда они были здесь, он заметил, что ускорился, пошёл быстрее. Вскоре они добрались до земляной тропинки, где зеленели дуб и папоротник.
Ведьма была