разговора с Ним. Так что Клинтон в бешенстве звонит Биби и возмущается: «Как ты можешь позволить себе такой телефон, если мы этого не можем? Ведь мы оказываем тебе финансовую поддержку…» А Биби ему спокойно отвечает: «Все совсем не так! Дело в том, что для нас, евреев, звонки рассчитываются по местному тарифу…»
Любопытно, что в советской версии анекдота вместо Бога говорится об аде. Когда Никсон посещает Брежнева и замечает особый телефон, Брежнев ему объясняет, что это связь с самим адом. В конце шутки, когда Никсон жалуется на огромный счет за телефон, Брежнев спокойно отвечает: «Для нас в Советском Союзе звонки в ад идут по местному тарифу»[61].
* * *
Тысячи работников, лишившихся своих рабочих мест и сбережений, безусловно, подверглись риску, но в этом не было подлинного выбора – риск явился им сам, как слепой рок. Те же, кто, напротив, действительно имел возможность вмешаться в ситуацию (топ- менеджеры), минимизировали свои риски, получив деньги за акции и опционы перед банкротством, – реально риски и выбор были, следовательно, идеальным образом распределены… И вновь, по поводу популярного представления о том, что сегодняшнее общество является обществом рискованных выборов, можно сказать, что одни (менеджеры «Энрона») выбирают, тогда как другие (рядовые работники) рискуют…
Следует признать парадокс, заключающийся в том, что концентрационные лагеря и лагеря беженцев для поставок гуманитарной помощи представляют собой два лика, человеческий и бесчеловечный так сказать, одной и той же социологической формальной матрицы. И в обоих случаях уместна жестокая шутка из «Быть или не быть» Любича. Когда спрашивали о немецких концентрационных лагерях в оккупированной Польше, персонаж по имени «концентрационный лагерь Эрхардт» отвечал: «Мы концентрируем, а поляки разбивают лагерь».
(Не относится ли то же самое к банкротству «Энрона» в январе 2002 года, которое можно также проинтерпретировать как своего рода иронический комментарий к понятию общества риска? Тысячи работников, которые лишились рабочих мест и сбережений, вне всяких сомнений, подверглись риску, однако у них не было подлинного выбора – риск к ним явился сам, подобно слепому року. А вот топ-менеджеры, которые действительно могли вмешаться в ситуацию, минимизировали свои риски, обналичив акции и опционы перед банкротством, – настоящие риски и выборы распределились милейшим образом… Опять-таки, по поводу расхожего представления о том, что сегодняшнее общество – это общество рискованных выборов, можно сказать, что одни – менеджеры – выбирают, в то время как другие – работники – рискуют…)[62]
* * *
В одной из гомерически смешных сцен в «Быть или не быть» претенциозный польский актер Йозеф Тура, который должен войти в образ жестокого офицера гестапо Эрхардта в ходе тайной миссии, изображает его чересчур театрально. Так, на замечания собеседника о его жестоком обращении с поляками он реагирует грубым громким смехом и говорит: «Так ведь меня и называют концентрационным лагерем Эрхардтом, ха- ха-ха!» Мы, зрители, видим здесь нелепую карикатуру. Несколько позднее Туре приходится бежать, поскольку прибывает настоящий Эрхардт. Когда вновь заходит разговор о слухах вокруг его фигуры, он реагирует на замечания собеседников точно таким же нелепым гипертрофированным образом. Посыл ясен: даже сам Эрхардт не совпадает непосредственно с собой, он также подражает своему двойнику или, если точнее, нелепой идее самого себя. Тура играет его, но Эрхардт тоже играет себя.
В «Головокружении» Хичкока мы сталкиваемся с более трагичной разновидностью того же жуткого совпадения: вульгарная Джуди под давлением Скотти и из своей любви к нему пытается выглядеть и действовать как роскошная и неземная Мадлен, но в итоге она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО оказывается Мадлен – речь идет об одном и том же человеке, ведь «настоящая» Мадлен, которую ранее встретил Скотти, уже была фальшивкой. Но такая тождественность Джуди и Джуди – Мадлен, опять же, делает более ощутимой абсолютную инаковость Мадлен в отношении Джуди – эта Мадлен нигде не представлена, эта Мадлен присутствует лишь под видом эфемерной «ауры», которая обволакивает Джуди – Мадлен[63].
* * *
Иеремия Бентам ввел уникальное понятие «автоиконы» – представление о том, что вещь выступает наилучшим обозначением самой себя (примерно как в шутке Льюиса Кэрролла про англичан, использующих все более и более крупные карты, пока наконец не берут в качестве собственной карты саму Англию)[64].
* * *
В той мере, в которой меланхолик оплакивает то, что сам еще не утратил, трагической процедуре скорби в меланхолии присуща комическая субверсия, как в старом расистском анекдоте про цыган: когда идет дождь, они рады, поскольку знают, что после него всегда светит солнце; когда светит солнце, они грустят, поскольку знают, что в будущем в какой-то момент пойдет дождь[65].
* * *
В старом советском анекдоте у армянского радио спрашивают: «Выиграл ли Рабинович новый автомобиль в государственной лотерее?» – «В принципе да, он выиграл. Только это был не автомобиль, а велосипед, и не новый, а старый, и он не выиграл велосипед – его у Рабиновича украли!»[66]
* * *
В бывшей Югославии был популярен один старый расистский анекдот про цыгана на приеме у психиатра. Психиатр сперва объясняет цыгану, что такое свободные ассоциации: ты сразу говоришь то, что приходит на ум, в ответ на реплику психиатра. Затем психиатр переходит к самому тесту:
– Стол.
– Чертова Фатима.
– Небо.
– Чертова Фатима.
И так далее, пока психиатр не выпаливает:
– Вы меня не поняли! Вы должны говорить мне, что приходит вам на ум, то, о чем вы думаете, когда я произношу свое слово!
– Да, я понял вас, – спокойно отвечает цыган, – я не так глуп, но я постоянно думаю о чертовой Фатиме![67]
* * *
Этот анекдот, который четко передает структуру гегелевской «абстрактной всеобщности», тем не менее следует дополнить неожиданным поворотом из концовки другого анекдота, в котором учитель биологии спрашивает ученика о различных животных, а тот постоянно сводит ответ к определению лошади:
– Что такое слон?
– Животное, живущее в джунглях, где нет лошадей. Лошадь – это одомашненное четвероногое млекопитающее, которое используется для катания, работы в поле или же запрягается в повозки.
– Что такое рыба?
– Животное без ног, в отличие от лошади. Лошадь – это одомашненное млекопитающее…
– Что такое собака?
– Животное, которое лает, в отличие от лошади. Лошадь – это одомашненное млекопитающее…
И так далее, пока наконец отчаявшийся учитель не спрашивает:
– Ладно, ну а что такое лошадь?
Озадаченный и полностью сбитый с толку ученик удивляется, начинает мямлить и плакать, не будучи способен дать ответ[68].
* * *
Шутки про хорватского президента Франьо Туджмана