— Полно! Полно! Я дам ему один луидор и тут же узнаю все места, где водятся эти птицы. Здесь полно дичи; вам, лесникам, за нее платят, и вы не любите показывать ее тем, кто берет ее даром, это можно понять. Но мне чертовски хочется подстрелить вальдшнепа.
— Ах, ваша светлость! — воскликнул Симонно, по-видимому уязвленный предположением принца.
Однако судьбе явно было угодно в этот день подтвердить безупречную репутацию Симонно, а также засвидетельствовать, с каким усердием он и его собратья охраняют охотничьи угодья своего хозяина. Не успел лесник договорить, как из молодой дубовой рощи с шумом выпорхнула рыжеватая птица, круто вверх поднялась над лесом и начала удаляться, в своем прихотливом полете слегка касаясь верхушек деревьев.
Это и была столь желанная для принца дичь.
Он выстрелил вслед птице, промахнулся, однако попал в нее со второго раза. Вальдшнеп стал падать, махая крыльями, — видимо, он был только ранен.
Симонно бросился в чащу, чтобы подобрать дичь; собака же не последовала за ним, а сделала стойку в нескольких шагах от куста, откуда вылетела птица.
Принц де Конде принялся перезаряжать ружье, как вдруг он услышал громкий крик и увидел, что к нему спешит страшно бледный и взволнованный лесник.
— Бегите, ваша светлость, бегите! — кричал он сдавленным от испуга голосом.
Тотчас же, словно только сейчас вспомнив про свое ружье, он прицелился и дважды выстрелил в сторону чащи, а затем отбросил оружие, упавшее в заросли вереска, и убежал со всех ног, бросив хозяина на произвол судьбы.
Принц де Конде, ничего не понимая, смотрел вслед леснику, который скрылся среди деревьев, но, обернувшись, увидел, что на поляне появился незнакомец, вышедший из чащи.
Это был мужчина в короткой блузе и широких штанах, какие носят рыбаки; в руке он держал солдатское ружье, почерневшее от гари. Выражение его лица было таким устрашающим, что принц сразу понял, что с этим человеком к нему приближается смерть. Однако он, по-видимому, не испугался и, просунув руку в перевязь ружья, перекинул его через плечо.
Незнакомец остановился и, смерив принца грозным взглядом, проговорил резким голосом:
— Мало того, что ты убил мою жену, теперь ты захотел моей смерти и приказал слуге стрелять в меня. Я уже два часа следую за тобой по пятам, но все не решался на убийство. Так вот, теперь ты умрешь, и это чистая правда. Помолись же в последний раз.
— Сударь, — возразил принц, — мой слуга стрелял в вас без моего разрешения. Я сожалею об этом и наказал бы его и без ваших угроз.
— А! Ты боишься, но эти трусливые слова тебя не спасут.
Услышав слово «боишься», принц де Конде лишь пожал плечами, скрестил на груди руки и принялся что-то насвистывать, глядя на угрожавшего ему человека.
Затем, видя, что незнакомец растерялся от такого хладнокровия, он сказал:
— Послушайте, чего вы ждете? Убивайте меня, раз уж возымели такое намерение.
— Нет, — ответил рыбак, — я не буду тебя убивать. Защищайся, ведь у тебя есть ружье. Я старый солдат, а не убийца.
— Вы с ума сошли, милостивый государь, — с величайшим презрением произнес принц де Конде. — Дуэль между мной и вами? Помилуйте!
— Вот как — вскричал Франсуа Гишар (разумеется, наши читатели уже узнали его). — Хоть вы и важная птица, нам не впервые приходится стрелять друг в друга: мы с вами дрались еще в Германии, когда вы воевали с Республикой. Вы были тогда врагом, а я защищал Францию!
При этом напоминании принц вздрогнул, и его губы побелели, а глаза засверкали; правая рука его невольно потянулась к прикладу ружья, висевшего у него за плечом, но он откинул ружье назад и повернулся спиной к рыбаку, собираясь удалиться.
— Думаешь, я позволю тебе уйти и оставлю твое злодеяние безнаказанным? — вскричал рыбак. — Нет уж, тебе придется умереть! Ты умрешь, а я отомщу за жену и детей. Слушай, принц де Конде, тебя сейчас убьет Франсуа Гишар.
С этими словами рыбак вскинул ружье, прицелился в грудь принца и нажал на курок.
Послышался резкий щелчок, и появился дымок от загоревшегося пороха, но выстрела не последовало.
Ни один мускул на лице принца де Конде не дрогнул.
И тогда Франсуа Гишар разбил свое оружие о ствол дуба.
Напуганные шумом, с невероятной быстротой взлетели два фазана; принц де Конде тотчас же схватил ружье, прицелился и выстрелил направо и налево. В тот же миг облако пурпурно-золотистых перьев закружилось по воле ветра, и две великолепные птицы, описав кривую, с шумом упали на землю.
— Думаешь, я бы в тебя не попал? — спокойно сказал принц рыбаку. — Держи, — добавил он, доставая из кармана кошелек, — вот деньги. А теперь ступай, пока не пришли мои люди, и проси у Бога прощения за тяжкий грех, который ты хотел взять на свою душу.
Франсуа Гишар покачнулся — казалось, у него подкашиваются ноги.
— Боже мой! — воскликнул он. — Боже мой! Как вы можете быть таким добрым и вместе с тем таким злым?
— Злым? — удивился принц. — Черт возьми, что за вздор ты несешь?
— Вы простили человека, который хотел вас убить, но вы же выгнали бедняка из дома, где родились его дети и где его жена просила как милость, чтобы ей дали спокойно умереть!
— Да я понятия не имею, есть ли у тебя жена, дети и дом! Пять минут назад, бедняга, я даже не подозревал о твоем существовании.
— Ох! — вскричал рыбак с недоверчивым видом. — Ох, ваша светлость, неужели вы не помните Франсуа Гишара?
— Франсуа Гишара!.. Погоди-ка!..
Принц задумался, напрягая память, и через несколько мгновений произнес:
— А! Так это ты убиваешь моих фазанов, негодник!
— Я, ваша светлость? Значит, никто не верит, что я тут ни при чем! Я, ваша светлость? Судите сами: моя бедная жена умерла сегодня ночью и сейчас, должно быть, она предстала перед Божьим судом. Так пусть ее не возьмут в рай, если я говорю неправду; да я скорее накину веревку себе на шею, чем латунные силки на шею проклятого кролика!
— Вот как! — сказал принц де Конде. — Скажи, как умер твой отец?
— Эх, ваша светлость, его повесили за браконьерство.
— В самом деле?
— О ваша светлость, кто же станет говорить, что его папашу повесили, если это было не так!
— Это подтверждает, что ты невиновен. Мне известна твоя история, и я оправдаю тебя в глазах моих лесников. А теперь расскажи, что между вами произошло.
Франсуа Гишар повиновался. Когда рыбак стал умолять не сносить его лачугу, где, как он говорил Матьё-паромщику тем же утром, все напоминало ему о детях, которых он потерял, глаза последнего из Конде увлажнились и заблестели.
— Ты очень счастливый человек, несмотря на свое горе, — произнес он. — Нищета дала тебе силы утолять твою печаль этими последними и тяжкими утешениями; я принц, у меня миллионное состояние, но я завидую тебе! Посмотри вон туда! — продолжал он, указывая пальцем на темное кирпичное строение, виднеющееся вдали, за деревьями. — Это Венсен. Так вот, уже три года я тщетно собираюсь с духом, чтобы пойти туда и преклонить колени на одном из камней его рвов. А ведь я так хочу этого: по-моему, мне станет легче, когда я коснусь стен, которые герцог окидывал прощальным взором; но всякий раз, когда я делаю попытку к ним подойти, я с ужасом убегаю прочь.