— Пусти меня, Блейк, — взмолилась она срывающимся шепотом. — Клянусь, я надену власяницу и посыплю голову пеплом!
Его густые брови сошлись, он выпустил ее руки и уперся своими руками в дверь по обеим сторонам ее лица, немного ослабив давление своего мощного торса и бедер.
— Боишься? — спросил он глубоким ленивым голосом.
Она проглотила ком в горле и кивнула, не в силах отвести взгляда.
Он снова поглядел на ее вспухшие искусанные губы и снова придавил ее всем телом. Его язык снова прижался к ее губам, но на этот раз касание было нежным, целительным, дразнящим, и она снова поддалась, но на этот раз без муки.
Он немного отстранился и перехватил ее взгляд. Он прочел в нем удивление и смятение. Она смотрела на него в упор и чувствовала, что ей нечем дышать. Ее сердце бешено колотилось. Впечатление было слишком сильным. Ей вдруг захотелось снова притянуть к себе его темную голову, снова ощутить вкус этих губ на своих губах, поцеловать его жадно, сильно, чтобы он снова, как только что, сдавил, стиснул, сжал ее тело. Но на этот раз в ней не было страха.
Его челюсти сомкнулись. Казалось, в глазах загорается и гаснет свет. И внезапно она поняла, что он больше не удерживает ее. Он оттолкнул ее и направился к бару. Налил себе еще один стакан виски, потом — после достаточно длительного колебания — взял коньячную рюмку, решительным движением плеснул в нее бренди и, вернувшись к двери, где она так и стояла, будто примерзнув, вложил в ее руку.
Не говоря ни слова, он схватил ее за свободную руку и повел обратно, к своему столу. Опираясь спиной о край стола, так что она очутилась прямо перед ним, он смотрел, как она нервно, маленькими глотками отхлебывает огненную янтарную жидкость.
Выпив залпом виски, он отставил в сторону сначала свой стакан, потом ее рюмку. Протянул руки, взял ее за талию и мягко привлек к себе. Он долго молча всматривался в ее раскрасневшееся лицо, и это молчание рождало хмель новых желаний.
— Не терзайся, — сказал он, и в его тоне ей послышались отзвуки ее детства. Ласковый голос Блейка, приносящий утешение в момент, когда рушился ее мир. — Приемы могут быть разные, а это был лишь один аргумент. Все прошло.
Кэтрин притворилась равнодушной, и, хотя она все еще дрожала всем телом, напряжение несколько улеглось.
— Это не очень-то похоже на извинение, — сказала она, робко взглянув на него. Бровь поползла вверх.
— Я не собираюсь извиняться. Вы сами напросились на это, мисс Кэтрин, и вам это известно.
Она покаянно вздохнула, не в силах оторвать взгляда от мощных линий его груди.
— Я знаю. Я не хотела говорить того, что сказала.
— Все, что тебе надо помнить, невинная моя девочка, — снисходительно заметил он, — сводится к тому, что словесная перепалка поднимает у мужчин давление. Сама того не сознавая, ты можешь спровоцировать их.
Он ласково встряхнул ее:
— Ты меня слушаешь?
— Да. — Она подняла на него полный любопытства взгляд. — Ты… Я не думала, что ты… — Она запнулась, не умея подыскать нужные слова.
— Мы не кровные родственники, так что ты не защищена от меня, Кэт, — тихо и сдержанно произнес он. — Я не слабоумный старец и на женщину в откровенно соблазнительном туалете реагирую как нормальный мужчина. Филлип с таким же успехом мог бы потерять голову, — хрипло добавил он.
Она услышала биение своего сердца и затаила дыхание.
— И все-таки… — прошептала она, — я думаю, он вел бы себя вежливо.
Он не возразил. Его большая теплая рука приподняла ее лицо и приблизила к глазам.
— Одно из многих различий между мной и Филлипом, моя юная Кэт, — сказал он, — заключается в том, что я любовник не вежливый. Я люблю, когда мои женщины… хорошо вымуштрованы.
На ее щеках выступили красные пятна.
— Им положена награда за верную службу? — дерзко спросила она и с лукавой улыбкой коснулась указательным пальцем своей раненой губы.
Углы его рта приподнялись, в глазах заплясали искры. Словно между ними никогда не происходила бурная сцена, когда они оба чуть не потеряли голову.
— По-разному, моя прелесть, — назидательно произнес он. — Некоторые женщины предпочитают обмен любезностями.
Кэтрин глубоко заглянула ему в глаза. Это становится интересным, изумленно подумала она.
— Женщины… кусают мужчин? — спросила она шепотом, словно эта тема была не для ее чувствительных ушей.
— Да, — ответил он, тоже шепотом. — И царапаются, и кричат, как русалки.
— Я не имела в виду тогда, — сказала она. — Я имела в виду, когда… ох, не обращай внимания, ты просто смеешься надо мной. Я спрошу Филлипа.
Он усмехнулся.
— Ты действительно думаешь, что он когда-нибудь в жизни испытывал подобные желания? — спросил он.
Она пожала плечами:
— Не знаю.
— Мужчины бывают разные, — напомнил он, снова взглянув на ее рот. — Бедняжка, я сделал тебе больно, да?
Она отвернулась, и он разжал руки, чтобы освободить ее.
— Хорошо, — пробурчала она. — Как ты сказал, я сама напросилась. Ты очень… искушенный.
— А ты очаровательное невинное создание, — парировал он. — Я не хотел быть грубым с тобой, Кэт, но должна же ты понимать, на что толкаешь мужчин, появляясь в таких нарядах.
— Я не знала, что ты всерьез, — вздохнула она.
— Теперь знаешь.
— Теперь знаю, — согласилась она. Резко повернулась и пошла прочь, чуть не разбив бесценную фарфоровую вазу Мод, подвернувшуюся на ее пути. — Я верну в магазин все платья, которые купила, если еще не поздно.
— Не будь смешной, Кэт, — сердито бросил он ей вдогонку. — Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду. Я не желаю видеть тебя в платьях с вырезом до пупа, вот и все. Ты еще слишком ребенок, чтобы понимать, чему ты себя подвергаешь.
У двери она обернулась к нему с таким достоинством, что ее поведение одобрила бы сама мадемуазель Девре.
— Я уже не ребенок, Блейк, — пояснила она ему. — Не правда ли?
Он отвернулся, опустил голову, негнущимися пальцами зажег сигарету:
— Когда приезжает этот писатель? Она нервно сглотнула:
— Завтра утром.
Он подошел к окну, отодвинул гардину, посмотрел наружу. Она видела только его широкую спину и вдруг помимо воли вспомнила, каким теплым и блаженным было прикосновение его ладоней.
— Ты опять хочешь заставить меня отменить приглашение? — спросила она, желая испытать его. Она рисковала, но что-то дьявольски восхитительное было в пронзившей ее судороге страха.
Он долго смотрел на нее из другого угла комнаты, прежде чем ответить.
— В конце концов, я не собираюсь терпеть под моей крышей, чтобы ты заводила с ним шашни, — пренебрежительно произнес он. — А он уж постарается соблазнить тебя, судя по тому, что я видел сегодня вечером.